Чтение 70–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

определенную цель и собирающиеся с силами для решительной минуты.

Кардинал тайно соборовался. Верный своей привычке все скрывать, он
боролся с очевидностью и, лежа в постели, принимал гостей, как будто у
него было временное недомогание. Гено, с своей стороны, никому ничего не
говорил; когда ему надоедали расспросами, он отвечал только:

- Кардинал еще не стар и полон сил. Но судьба неотвратима. Если суж-
дено человеку умереть, то он непременно умрет.

Он ронял слова скупо и осторожно, и особенно тщательно взвешивали их
два человека: король и кардинал.

Мазарини, несмотря на предсказания Гено, все еще хранил надежду, или,
лучше сказать, так мастерски играл свою роль, что самые тонкие хитрецы,
утверждая, что кардинала обманывают надежды, сами казались обманутыми
кардиналом.

Людовик, не видевший кардинала уже два дня, неотступно думал о сорока
миллионах, которые так терзали Мазарини. Он тоже не знал истинного сос-
тояния здоровья первого министра.

Сын Людовика XIII, следуя отцовским традициям, до сих пор был столь
мало королем, что, страстно жаждая королевской власти, он жаждал ее с
тем страхом, какой всегда сопровождает неизвестность.

Приняв тайно от всех определенное решение, он попросил свидания у Ма-
зарини. Анна Австрийская, не отходившая от больного, первая услышала о
желании короля и передала его встревожившемуся кардиналу.

С какой целью Людовик XIV просит у него свидания? Для того чтобы
возвратить деньги, как полагал Кольбер? Или чтобы поблагодарить за пода-
рок и оставить их у себя, как думал сам Мазарини? Чувствуя, что неиз-
вестность убьет его, умирающий не колебался ни минуты.

- Буду счастлив видеть его величество! - воскликнул он, делая знак
Кольберу, который сидел у постели больного и сразу его понял. - Ваше ве-
личество, - продолжал Мазарини, обращаясь к королеве, - не откажите уве-
рить короля в полной искренности моих слов.

Анна Австрийская встала. Ее тоже волновала судьба этих сорока миллио-
нов, о которых все сейчас втайне думали.

Когда она вышла, Мазарини с трудом приподнялся и сказал секретарю:

- Ах, Кольбер, какие ужасные дни!.. Два убийственных дня! И ты ви-
дишь: бумага не возвращается.

- Терпение, - отвечал Кольбер.

- Ты с ума сошел! Говорить мне о терпении! О Кольбер, ты смеешься на-
до мною; я умираю, а ты советуешь мне ждать!

- Монсеньер, - сказал Кольбер с обычным хладнокровием, - не может
быть, чтобы вышло не так, как я предсказывал. Король желает видеть вас;
это значит, что он лично возвратит вам дарственную.

- Ты думаешь?.. А я уверен, что он хочет поблагодарить меня.

В эту минуту вернулась Анна Австрийская: по дороге к сыну она встре-
тила в передней нового лекаря, предлагавшего свои услуги для спасения
кардинала. Анна Австрийская принесла один порошок на пробу.

Но Мазарини ждал не этого; он даже не взглянул на порошок.

- Ах, ваше величество, - сказал он, - не в лекарстве дело! Два дня
тому назад я предложил королю небольшой подарок. До сих пор, вероятно из
деликатности, его величество не хотел говорить о нем; но настала минута
для объяснений, и я умоляю вас, государыня, сказать мне: решился ли ко-
роль на что-нибудь в этом деле?

Королева хотела ответить. Мазарини остановил ее.

- Говорите правду! Ради всего святого-правду! Не льстите умирающему
несбыточной надеждой!

В эту минуту он поймал взгляд Кольбера, говоривший, что он собирается
сделать неверный шаг.

- Я знаю, - отвечала Анна Австрийская, взяв кардинала за руку, - вы
великодушно предложили королю не небольшой подарок, как вы говорите из
скромности, а огромную сумму. Знаю, как вам будет тяжело, если король...

Умирающий Мазарини слушал ее с большим вниманием, чем десять здоровых
людей.

- Если король... - пробормотал он.

- Если король, - продолжала Анна Австрийская, - не примет дара, кото-
рый вы ему предлагаете от души.

Мазарини откинулся на подушку с отчаянием человека, отказавшегося от
всякой борьбы. У него хватило сил и присутствия духа бросить на Кольбера
один из тех взглядов, которые стоят десяти длинных поэм.

- Не правда ли, - прибавила королева, - вы сочли бы отказ короля за
оскорбление?

Мазарини метался в постели, не произнося ни слова. Королева не поняла
или притворялась, что не понимает его.

- Поэтому, - сказала она, - я постаралась помочь королю добрым сове-
том. Нашлись люди, завидующие той славе, какою покроет вас этот велико-
душный поступок. Они старались внушить королю, что ему не следует прини-
мать вашего подарка; но я боролась за вас, и так удачно, что, кажется,
вам не придется перенести горечи отказа.

- Ах, - прошептал Мазарини, обращая на нее мутный взгляд, - вот услу-
га! Я ни на минуту не забуду ее в те немногие часы, которые мне остается
прожить!

- Надо признаться, что эта услуга стоила мне большого труда.

- Ах, проклятье! Я думаю!

- Что с вами?

- Горю! Горю!

- Вы очень мучаетесь?

- Как в аду!

Кольбер готов был провалиться сквозь землю.

- Вы думаете, - спросил Мазарини у королевы, - вы думаете, что его
величество... - он остановился на секунду, - что его величество придет
поблагодарить меня?

- Да, - ответила королева.

Мазарини пронзил Кольбера огненным взглядом.

В эту минуту доложили о появлении короля в передних, полных посетите-
лей. Кольбер воспользовался суматохой и исчез в проходе за кроватью кар-
динала. Анна Австрийская стоя ждала сына. Людовик XIV, войдя в дверь,
устремил глаза на умирающего. Кардинал не пожелал даже повернуться к ко-
ролю, от которого он уже ничего не ожидал.

Камердинер придвинул кресло к кровати. Людовик XIV поклонился короле-
ве, кардиналу и сел. Королева тоже села.

Король оглянулся. Камердинер понял его взгляд и подал знак придвор-
ным, которые тотчас удалились. В спальне воцарилась тишина. Молодой ко-
роль, всегда робевший перед тем, кто был его учителем в юности, чувство-
вал еще больше почтения к нему в торжественную минуту смерти. Поэтому он
не решался начать разговор сам, сознавая, что теперь каждое слово должно
иметь особенное значение, не только для этого, но и для потустороннего
мира.

Кардинала в это время мучила только одна мысль - о дарственной. При-
чиной его истерзанного вида и угрюмого взгляда были не страдания, а то-
мительное ожидание: вот сейчас король поблагодарит его и убьет сразу
всякую надежду на возвращение денег.

Мазарини первый нарушил молчание.

- Ваше величество тоже переехали в Венсен? - опросил он.

Король кивнул головой.

- Вы оказали лестную милость умирающему, - продолжал Мазарини, - я
умру спокойнее.

- Надеюсь, - отвечал король, - что я пришел не к умирающему, а к
больному, который может выздороветь.

Мазарини покачал головой.

- Последнее посещение, - сказал он, - да, последнее!

- Если бы это было так, - отвечал король, - я пришел бы в последний
раз попросить совета у руководителя, которому я всем обязан.

Анна Австрийская была женщиной: она не могла сдержать слез. Людовик
тоже казался растроганным, но более всех был взволнован Мазарини, хотя
совсем по иной причине. Наступило молчание. Королева отерла слезы. Ко-
роль успокоился.

Мазарини пожирал короля глазами, чувствуя, что наступает решительная
минута.

- Я говорил, - продолжал король, - что многим обязан вашему преосвя-
щенству. Главная цель моего посещения, господин кардинал, - поблагода-
рить вас от души за последнее доказательство дружбы, которое я получил.

Щеки кардинала ввалились, рот раскрылся, и он едва сдержал такой тя-
желый вздох, какого не издавал за всю жизнь.

- Ваше величество, - сказал он, - я всего лишу мое бедное семейство,
разорю всех моих родственников. Это мне вменят в вину, но зато никто не
скажет, что я отказался пожертвовать всем ради моего короля.

Анна Австрийская опять заплакала.

- Любезный кардинал, - возразил король с такою серьезностью, какой,
при его молодости, нельзя было от него ожидать. - Мне кажется, вы плохо
поняли меня.

Мазарини приподнялся на локте.

- Никто не собирается разорять ваше семейство и обирать ваших
родственников... Нет, этого никогда не будет!

"Король расчувствуется и станет щедрым, - подумала королева. - Мы не
дадим ему отступить; подобный удачный случай никогда более не предста-
вится".

Мазарини подумал: "О, он, верно, возвратит мне какие-нибудь крохи из
этих миллионов; постараемся вырвать у него кусок побольше".

- Ваше величество, - сказал он вслух, - семейство у меня большое, и
племянницы мои подвергнутся лишениям, когда меня не будет на свете.

- О, не беспокойтесь, - поспешно возразила королева, - не беспокой-
тесь о своем семействе. Самыми драгоценными нашими друзьями будут ваши