он уже затихает! Батюшки, индейцы ведь их всех прикончат томагавками!
при мысли о том, чего только та не сможет наделать с отчаяния, узнав о его
смерти. Некоторую надежду все же вселяли стоны, хотя Мэйбл и опасалась, что
стонет дядя, которого нигде не было видно.
средствами спасения. Дженни, - ответила она. - Стереги дверь и ни в коем
случае не отворяй ее без спросу.
как-нибудь дать ему знать, что я в безопасности! В плену ли или на свободе
мой добряк, все бы ему легче было на душе!
через которую глядела наша героиня, - Ну, что же вы не отвечаете? -
нетерпеливо повторила стряпуха, встревоженная молчанием Мэйбл.
положении, в каком очутилась Мэйбл, ей казалось кощунством прямо солгать.
мороз по коже подирал.
все в красных мундирах нашего полка.
что бы там ни случилось - будем вместе делить и горе и радость. Да плюнь ты
на свою дурацкую дисциплину и на воинскую честь, время ли сейчас об этом
думать? Сэнди!.. Сэнди!
Ожидание неотвратимого, чтобы не сказать - ужасного, приковало Мэйбл к
бойнице, и вскоре она увидела Дженни, бежавшую между кустами туда, где
лежала груда мертвецов. Стряпухе потребовалось всего несколько секунд, чтобы
достичь роковой поляны. Удар обрушился на нее так неожиданно и внезапно, что
в панике она не осознала всей сокрушительной его силы. Ей пришла в голову
дикая, полубезумная мысль о какой-то мистификации, она вообразила, что
солдаты решили подшутить над ее страхами. Дженни схватила мужа за руку, рука
была еще теплой, и ей показалось, что он вот-вот засмеется. ди?
за руку. - Спрячьтесь в блокгауз, как порядочные солдаты, не то проклятые
индейцы всех вас перебьют! Пошли! Пошли! Каждая минута дорога!
крохотная ранка от пули в виске и сбегающая по щеке струйка крови открыли
ей, что означало молчание Сэнди. Лишь только страшная правда в полной мере
дошла до ее сознания, она заломила руки, вскрикнула так, что эхо прокатилось
по всем окрестным островам, и упала без чувств на труп. Но, как ни
пронзителен и страшен был ее душераздирающий крик, он мог показаться
мелодичной музыкой по сравнению с раздавшимся вслед за тем воплем: это
боевой клич ирокезов прогремел над островом, и человек двадцать дикарей,
наводящих ужас своей раскраской и причудливыми индейскими уборами, выскочили
из засады, спеша овладеть вожделенными скальпами. Разящая Стрела бежал
впереди, и именно его томагавк размозжил голову бесчувственной Дженни; и
двух минут не прошло, как несчастная выскочила из блокгауза, а ее
окровавленные волосы уже висели за поясом у индейца в качестве трофея. Его
соплеменники от него не отставали, и Мак-Нэб и солдаты не походили более на
мирно спящих людей. Это были плавающие в крови, зверски обезображенные
трупы.
потребовалось для нашего рассказа, и всему этому Мэйбл была свидетельницей.
Девушка застыла, словно пригвожденная к месту злыми чарами, не в силах
оторваться от ужасной картины, забыв о себе и о грозящей ей опасности. Но
лишь только поляна, где лежали убитые, огласилась ликующими криками
празднующих свою победу дикарей, она вспомнила, что Дженни оставила дверь
незапертой. Сердце Мэйбл сильно забилось, дверь была единственной ее защитой
от неминуемой гибели, и она бросилась к лестнице, думая спуститься вниз и
надежно ее запереть. Но не успела она ступить на второй этаж, как дверь
заскрипела в петлях, и Мэйбл решила, что все кончено. Опустившись на колени,
перепуганная, но мужественная девушка, готовясь к смерти, пыталась
обратиться мыслью ко всевышнему. Но воля к жизни была сильнее молитвы, и,
хотя губы ее шевелились, она напряженно прислушивалась к каждому шороху
внизу. Когда до нее донесся лязг задвигаемого засова, не одного, как она
раньше требовала от Дженни, чтобы впустить дядю, если он появится, а всех
трех, она вскочила на ноги, духовные помыслы отступили перед вновь
пробудившейся надеждой, и девушка вся обратилась в слух.
это дядя; она уже "хотела спуститься вниз и броситься ему в объятия, но ее
остановила мысль: а вдруг это заперся от своих собратьев какой-нибудь
индеец, с тем чтобы ему одному было вольготнее грабить. Глубокая тишина
внизу совсем не соответствовала неугомонному характеру шумливого,
порывистого Кэпа, это скорее походило на хитрость врага. Если вошел
кто-нибудь из своих, то не иначе, как дядя или квартирмейстер, ибо, как
теперь с ужасом поняла наша героиня, из всей группы на острове остались в
живых лишь они двое да еще она, если только Кэп и Мюр не погибли. Эти
соображения удержали Мэйбл, и минуты две в блокгаузе царила настороженная
тишина. Девушка стояла у подножия лестницы, ведущей наверх, а люк в нижнее
помещение находился у противоположной стены; глаза Мэйбл были устремлены
туда, каждый миг она ждала, что из отверстия покажется свирепое лицо
индейца. Опасения скоро обратились в твердую уверенность, и она стала
озираться, ища места, где бы спрятаться. Отдалить катастрофу хотя бы на
несколько мгновений уже представлялось ей великим благом. В комнате было
несколько бочек. Мэйбл забилась за ними и в просвете между двумя бочками
продолжала наблюдать за люком. Она снова попыталась молиться, но для
подобного утешения минута была слишком грозной. К тому же ей послышался
легкий шорох, будто кто-то, крадучись, взбирался по лестнице и от излишнего
старания не шуметь сам себя выдавал; затем совершенно явственно раздался
скрип - это могла быть только лестница. Мэйбл помнила, что одна перекладина
точно так же заскрипела у нее под ногой, когда она поднималась наверх.
Бывают минуты, в которые перечувствуешь больше, чем за многие годы. Бытие,
смерть, вечность, нестерпимые физические страдания - все это во весь рост
встает над однообразием повседневности. Мэйбл в это мгновение можно было
принять за прекрасное мраморное изваяние, безмолвное и недвижимое. Но она
только казалась такой, никогда за всю ее недолгую жизнь слух Мэйбл не был
таким чутким, зрение - зорким, а чувства - обостренными. Ничего еще не было
видно, но глаза девушки, которым владевший ею страх придал невероятную
остроту, уже различали кого-то, кто находился в нескольких дюймах от люка.
Затем показались черные волосы индейца, который так медленно поднимался из
люка, что движение его головы можно было сравнить с ходом минутной стрелки,
потом темный лоб и широкие скулы, и наконец на уровне пола появилось смуглое
лицо. Когда человеческая физиономия наполовину скрыта, она редко кажется
привлекательной, и, по мере того, как голова индейца дюйм за дюймом
высовывалась из люка, Мэйбл, завороженной черными блуждающими глазами и их
свирепым взглядом, мерещились невесть какие ужасы. Но лишь только над полом
показалась вся голова, Мэйбл, всмотревшись получше, поняла, что перед ней
нежное, взволнованное и даже по-своему красивое личико Июньской Росы.
Глава 22
сказать, кто больше обрадовался - наша ли героиня, обнаружившая вместо
Разящей Стрелы его жену, или Июньская Роса, убедившаяся, что та, которую она
с такой тревогой, почти утратив надежду, повсюду искала, послушалась ее
совета и укрылась в блокгаузе. Они бросились друг другу в объятия, н
простодушная индианка, заливаясь тихим и счастливым смехом, то целовала
подругу, то, отстраняя, заглядывала ей в лицо, как бы желая удостовериться,
что это в самом деле она.
того, чтобы отогнать ужасное зрелище, свидетельницей которого она только что
была. - Скажи, ради бога, что с дядей? Я смотрела повсюду, его нигде не
видно.
к мужу и погибла из-за своей неосторожности.
не жалей свой жена.
за то, что у тебя доброе сердце. Скажи, что мне делать, скажи, жив ли хоть
дядя?
не видно.
бледнолицый?
нападение было таким неожиданным.
- Разящий Стрела великий воин!
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Лукин Евгений
Лукин Евгений
Афанасьев Роман
Пехов Алексей