Чтение 70–й страницы книги ~Трое из навигацкой школы~

достоинствах, как-то:

умении держать стойку и находить дичь, залихватски лаяли, прыгали, аки
бесы, норовя схватить Алешу за соблазнительно блестевшие в чулках икры.
Больше всех старался ярко-рыжий поджарый кобель, носивший гордую кличку
Оттон.

-- Никита, они меня сожрут. -- Алеша поднял палку и отступил к стене
псарни.

-- Не, барин, они смирные. Сеттера не кусаются. А зубьями щелкают,
стать, от избытка жизни. Кыш, янычары! -- прикрикнул егерь на собак.

-- Утром на рябчиков пойдем, -- строго сказал Никита, -- или на
тетеревов.

-- А где их взять-то, рябчиков? Нету их у нас. И тетеревов тоже нету.

-- Куда ж они подевались?

-- А шут их разберет. Повымерли, -- задумчиво сказал егерь. -- Ничего у
нас нету, ни зайцев, ни лис. Все повымерли...

Какой-то новый звук отвлек веселых псов от заманчивой перспективы
покусать барские ноги. Они вдруг замерли, каждый подобрал в стойке лапу, а
потом все, как по команде, с брехливым, дворняжьим лаем бросились через
огород вниз к тракту.

Вскоре по булыжникам загрохотали колеса. Собачья стая загнала карету на
задний двор и, решив, что выполнила свою кровную обязанность, разбойно
взвизгнула и скрылась в кустах.

Бледное лицо Гаврилы мелькнуло в открытом окне дома, и в тот же миг
ставни захлопнулись.

-- Не иначе как гайдуки от княгини Черкасской, -- со смехом сказал
Никита, -- или от боярыни Северьяловой. Пошли встречать.

Зря Гаврила прятался от нового гостя. Навстречу друзьям бежал Саша
Белов и, размахивая шляпой с красивыми перьями, весело кричал:

-- Привет гардемари-инам! Ну и напугали вы меня, братцы! Я ведь,
братцы, подумал, что вы от Котова сбежали.

-- Котов -- это старая шутка! Придумай что-нибудь поновее! -- весело
воскликнул Алеша и осекся, увидев, как посерьезнело лицо Никиты.

-- Так вот... -- начал Саша, когда они вошли в дом, и подробно
рассказал друзьям о событиях последней недели.

Алексей слушал, полуоткрыв рот, онемев и окаменев, и только сложная
игра лицевых мускулов выдавала его душевное состояние. Когда Саша
рассказывал про Зотова, Алеша залился румянцем и нахмурился, стараясь скрыть
смущение, Саша говорил -- "Черкасский", и на лице Алексея появлялась маска
пугливого недоумения, когда он слышал "Котов", то сразу мрачнел, а рука сама
упиралась в бедро в поисках шпаги.

-- Ну и новости ты принес, -- покачал головой Никита. -- Это что ж
получается? Котов охотится за Алешкой, Черкасский -- единственный человек,
который может что-то сообщить про Зотова, а Черкасский и Котов чуть ли не
друзья. Иначе почему они одной ниточкой повязаны, как ты говоришь?

-- А, может, они чуть ли не враги? -- задумчиво вставил Алеша.

-- Враги они или друзья, это мы узнаем, -- деловито сказал Саша.

-- Послушай, а что за человек Черкасский? -- спросил друга Никита. -- У
нас эту фамилию третьего дня под окнами на все лады склоняли. Любительница
румян...

-- А имя? -- так и подпрыгнул Белов.

-- Не помню. Га-а-врила!

Камердинер вошел боком в горницу. От его былого петербургского лоску не
осталось и следа. Он был одет в мятую рубаху, крестьянские порты и рыжие
скособоченные валенки.

-- И не жарко? -- насмешливо спросил Саша, пялясь на Гавриловы ноги.

Камердинер высокомерно кхекнул и скосил глаза в угол.

-- Он здесь в подвале прячется, -- пояснил Алеша, с сочувствием глядя
на потерпевшего фиаско алхимика.

-- Гаврила, где живет княгиня Черкасская?

-- На Фонтанной, недалеко от Синего моста. Я сам к ним заходил.

-- Как же ты туда попал?

Гаврила с достоинством подбоченился, отставил ногу и отвернулся важно,
мол, с каких это пор вы, Никита Григорьевич, стали интересоваться моими
делами.

-- Я с их служанкой знаком, с карлицей Прошкой. -- Камердинер картинно
изогнул лохматую бровь. -- А с карлицей княгини Черкасской меня познакомила
горничная госпожи Рейгель или нет... вру, госпожа Рейгель потом, с Прошкой
меня познакомила мамзель графов Урюпиных, а с мамзелью еще в Москве меня
познакомила пекарская дочь. Знаете пекарню, что на Никольской у
Богоявленского монастыря за Ветошными рядами? А с дочерью пекаря...

-- Гаврила, ты ловелас, -- перебил его Никита, с изумлением вглядываясь
в камердинера. -- Ты бабник...

-- Химик я, -- отозвался Гаврила с достоинством.

-- А госпожа Рейгель?.. -- спросил Саша. -- Вера Дмитриевна?

-- Она самая. На Васильевском обретаются. Сейчас нездоровы. Саша меж
тем быстро листал отцовскую книжку.

-- Нашел! Местожительство госпожи Рейгель... надо будет к ней
наведаться... А вот и княгиня Аглая Назаровна Черкасская. Она?

-- Она, -- подтвердил Гаврила и спросил с интересом: - Что это у вас,
Александр Федорович, за книжечка? Позвольте полюбопытствовать.

-- Саш, дай ему книгу. Иди, Гаврила. Нам поговорить надо... Что будем
делать, сэры?

Друзья придвинулись друг к другу, сели в кружок, нагнули головы и,
таинственно поблескивая глазами, уставились в пол. "Ну? "-"Что -- ну? "-"Я
не знаю... "-"Надо найти Котова". -- "Легко сказать... " -- "Надо найти
Котова и вызвать его на дуэль". -- "Один раз уже вызывали. С негодяями не
дерутся на дуэли! ""Именно с негодяями и дерутся. И убивают". -- "Тогда я
вызову Котова. У Алеши и так достаточно неприятностей". -- "Бумаги бы
вернуть Бестужеву. Он защитит нас от Котова". -- "Но как нам попасть к
Бестужеву, скажи на милость? От отца никаких вестей". -- "Я попробую через
Друбарева".

Алеша сидел молча, кусал губы и, наконец, сказал, положив руки на
колени друзей.

-- Я знаю, что надо делать. У нас есть замечательная возможность
проникнуть в дом Черкасского. Гаврила с помощником пойдет туда лечить
физиономию Аглаи Назаровны.

-- Прекрасно! -- воскликнул Саша. -- С Гаврилой пойду я.

-- Тебе нельзя, -- покачал головой Алеша. -- Над тобой висит Лесток.

-- Тогда пойду я, -- улыбнулся Никита. -- Мы с Гаврилой отлично
сработались. Я знаю по-латыни названия всех его компонентов.

-- Тебе нельзя, -- твердо сказал Алеша. -- Княгиня может случайно
узнать, что ты князь Оленев. В этом городе у вас есть общие знакомые. С
Гаврилой пойду я.

-- Ты безумец! -- воскликнули Саша и Никита хором. -- В этом доме ты
можешь встретить Котова. Ты и опомниться не успеешь, как на тебя напишут
новый донос и ты арестован!

Алексей подождал, пока друзья выкрикнут самые страшные свои
предположения, улыбнулся смущенно, потрогал пробивающиеся усы.

-- В доме князя я могу напасть на след Зотова. Софья ждет от меня
письма. С Гаврилой пойду я.

И друзья уступили.

Ночь залила долину меж холмов теплым туманом, и потонули в ней кудрявые
берега речки, и стога на пойменном лугу, и убегающий к горизонту проезжий
тракт. Отзвонили колокола на розовой колокольне, стих шум в крестьянских
избах. С гиканьем прогнали лошадей в ночное дворовые ребятишки, и снова все
смолкло.

Спит мыза... Никита видит во сне Сорбонну. Она странная, ни на что не
похожая: три храма на высоких холмах. "Ты доволен? " -- спрашивает отец. --
"Да", -- шепчет Никита. И уже не храмы, а три бревенчатых избы стоят на
холмах. Он силится понять -- почему, и душу его охватывает восторг. Он
жаждет жертвы во имя какойто великой цели, он желает счастья всем ценой
своих мук, а Сорбонна -- это его счастье, его мука...

-- Софья, -- шепчет в подушку Алексей. -- СофьяИмя пьянит, блаженно
тяжелеет голова, глаза горячи от слез. И вот уже маменькина усадьба явилась
его взору. Рогатый месяц запутался в ветвях черемухи, и в приглушенном его
свете легкая фигурка сбежала с крыльца. А когда лунный серп обрел свободу и,
перепачканный соком ягод, вырвался на чистое небо, Софья лежала рядом, и
губы ее были терпкими, как черемуха, и сено пахло покоем.

Только Саша не мог уснуть. Жарко, душно, мыши пищат... "Надо подумать,
сэры! Это безумие -- отпустить Алексея в дом Черкасского. Это просто
глупость. Но разве я уступил бы кому-нибудь право бороться за Анастасию?
Помолчи, братец... Анастасия уехала с французом. Ему ты ее уступил... Но
скажи она только слово, и... убил бы француза, убил бы Бергера... Хорошо
воевать, лежа на подушке... "

Саша вышел во двор. Маленькое окно "ткацкого сарая" слабо светилось.
Кто сей полуночник? Слабый свет посылала лучина, воткнутая в паз ткацкого
станка. На полу сидел Гаврила и, постукивая от нетерпения валенком,
старательно переписывал книгу Сашиного родителя. Зачем она ему?

Саше было невдомек, что в эти минуты камердинер переживал величайший
душевный подъем. Мать честная, сколько адресов! И уже население всей
необъятной России видел он своими клиентами, которым почтой можно будет
переправлять и румяна, и серу для париков, и лекарства всякие...

"А, может, и мне переписать бестужевские письма? -- пришла Саше в
голову шальная мысль. -- В самом деле, мы даже ни разу не заглянули в пакет.
Никита говорит, что это гнусность -- читать чужие письма... Может, оно и
гнусно, но не с такими людьми, как Лесток. И потом... если б Бестужев
захотел, то мог бы помочь Анастасии... " Короткий лай Оттона взметнулся над
огородами, ему сразу помог другой собачий голос, звонкий и нетерпеливый, и
вот уже вся стая сеттеров, забыв повадки родни, метнулась с холма вниз в
травле заблудившегося зайца.