жизнь? Ведь вы из тех, кого у нас называют то соколами, то рыцарями неба.
Нам во время эвакуации смотреть было страшно на вражеские самолеты, а вы
их сбивали.
по нему не видно: по натуре он камикадзс, человек-торпеда.
другие и для тебя добывали победу... Тот, кому с пеленок было обеспечено
спокойное амбасадное существование, лучше помолчал бы в таких случаях...
временем на фронтах сгорала...
героями.
фронтовики весьма неохотно рассказывают о своих ратных подвигах.
Уклоняетесь вы и от рассказов о своей верной Соне, о том, какую борьбу вы
за нее выдержали... А я ведь знаю! Мне из достоверных источников известно,
с каким достоинством отстояли вы свою любовь от натиска отдельных угрюмых
чернильных душ, как сказал бы мой Дударевич. Знаем, знаем, какой натиск
был на вас: "бери жену "с языком", "с хорошей анкетой", "зачем тебе
оккупационная, она будет только тормозом при продвижении по службе..."
Признаюсь теперь: мой Дударевич тоже долгое время не одобрял вашего
выбора. Не так ли? - посмотрела она на мужа.
достойна своего Заболотного. Ее чувство объяснимо, а вот почему вы,
посторонние женщины, все от него в таком затяжном восторге, никак не пойму.
сложнейшей ситуации мог постоять за свою любовь, разве не достоин
восторга? Заболотный в самом деле повел себя, как рыцарь неба, извините за
комплимент... А как бы мой Дударевич поступил, если бы пришлось выбирать
между мной и его постоянной любовницей по имени Карьера, это еще вопрос.
Заболотный, может, интересно будет знать, как этот Дударевич сыграл
когда-то на моей девичьей доверчивости... Вот вижу я себя совсем юной.
все же способная, сам профессор говорил: подает надежды... Помнишь,
Дударевич, какие статуэтки у меня выходили из камня? ""
раннего утра долбит и долбит...
влюбчивость, за которую ты и по сей день меня попрекаешь... Но ведь не это
главное. Стремилась безошибочно найти себя, свое призвание, потому-то и
оказалась через некоторое время в другом учебном заведении, загорелась
новой мечтой - строить мосты... И разве это не могло стать реальностью?
"Тамара-бридж" какой-нибудь и вашу гоголевскую речку мог бы украсить,
перекинулся бы от берега к берегу, ажурный, серебристый... Могло, если бы
не этот Дударевич! Не дал же доучиться. Решил, что ему, молодому
перспективному дипломату, необходима женаукрашение!
всю планету увидишь..." Подруги завидовали: полиглот! Дипломат, сын
дипломата. Почти как Асурбанипал, сын Асурбанипала...
как было не поддаться искушению?
тебе местечко в амбасаде, станешь среди наших первой дамой..."
- всю речку запрудили трупами. Дударевич говорит: контрасты. С ума можно
сойти от ваших контрастов! - сердито посмотрела на мужа Тамара.
Никаких стрессов, дышите степью, радуйтесь жизни...
Дударсвич.
раздолье.- Вам, Заболотный, можно позавидовать. Вы сын этих степей, вы под
этим небом взрослели, здесь формировались душой... Какие просторы, сколько
тут света! Степь, как и океан, дает ощущение беспредельности. По-моему,
тут чувствуешь планету.
каково вам, человеку степей, после всех ланчей, приемов, хитроумных ваших
дипломатических поединков снова вернуться сюда, в родную стихию!
улыбок, служебных поручений и застольных.
Пожалуй, только здесь можно оцепить, какое это преимущество, когда слово и
взгляд синхронны, правдивы, истинны, как пебо, как этот воздух, напоенный
светом до самого горизонта... Или я не права?
своей степи, в ее объятиях! Ваши добрые небесные "деды" мудро посматривают
на вас, о чемто важном, нам неведомом, размышляя. Я уверена, что в душе у
вас пробуждается здесь нечто сокровенное, может, бушует сейчас целая буря
эмоций, нежности, воспоминаний юности... То, что для нас с Дударевичем
просто сорнячок придорожный, для вас - подлинная ценность, творение
природы или, как вы говорите, евшан-зелье, в котором для вас таится нечто
особенное.
тюрбане, который боится на какую-то там травинку свою наступить, ибо она
для пего священна.
намерены были ехать целую ночь, когда и wapa спадет, и движение, надо
надеяться, будет меньше.
деревьев, устроились лицом к степи возле подавно сброшенной комбайном кучи
золотистой душистой соломы. Чем дальше на юг, тем больше их глазам
открывалось скошенных полей, подступающих к самой дороге свежими стернями
да вот такими соломенными сугробами.
наполненный тишиной, покоем, мир пчелы и цветка, мир гармонии! Так, по
крайней мере, сформулировала Тамара свои мысли и чувства, первой
опустившись на серебристую травку у лесополосы, где, нс задетые комбайном,
дружно сосуществуют душистые васильки и чертополох и самосеиный подсолнух,
к которому прилипло несколько пчелок... А рядом солома пушистая,
наполнений" духом солнца, на ней распластались навзничь Дударевич и
Заболотный. Сейчас у них никаких дискуссии, им, видимо, даже разговаривать
лень, ощущаешь, как успокаиваются твои нервы, как постепенно из тела
выходят усталость и напряжение дороги.
степь, и кажется, комбайны ходят где-то "а самом краю земли. От бескрайней
стерни на Тамару веет теплом, здесь воздух чист, нс отравлен выхлопными
газами, хотя трасса гудит почти рядом, за лесополосой. Там, за деревьями,
летит и летит поток машин, оставляя по всей трассе бензиновую гарь, а тут
этот здоровый полевой воздух сам плывет тебе в грудь и слышно, как сухая
земля дышит, овевая тебя жарким, почти телесным теплом.
эти просторы, видеть этот свет неба...
Тамара взволнована, вот так увлечена...
просветить жену Валерий.- Видела комбайнера? Спросила бы у него про
счастье. Такой в жатву если выкроит для сна часок-другой, и то ладно.
здесь великолепно! Здесь я могла бы в кого-нибудь даже влюбиться!
состояние полного покоя, кажется, со всем на свете сейчас примирившись,
они молча вглядываются в небо высокое, будто впервые ими увиденное, впер-.
некоторое время подает голос Заболотный и сам себе в раздумье отвечает: -
Это и есть человек наедине с вечностью...
оживляясь, шутливо любопытствует Тамара.
Ильин Андрей
Прозоров Александр
Перумов Ник
Каргалов Вадим
Распопов Дмитрий
Афанасьев Роман