обойти вдоль левого борта; но и возвращаться обок правого борта было не под
силу. Он решил подержаться за перо руля, но там не на что было опереться:
все облеплено склизким цветом, и жалобно поскрипывает, получая мерные
пощечины волн.
надежный оплот, его квартира. Он говорил себе, что если по несчастию трапик,
ведущий на бак, вдруг оборвется, ему предстоит перед смертью еще немалые
часы, задравши голову, молить судьбу, чтоб помогла попасть на тот мостик,
который так много раз ему мечталось навсегда покинуть.
голову назад, как будто чтобы спать, потом глаза открылись, он повернулся на
живот и понял: случилось, чего он опасался, течение оттаскивало его все
дальше от судна.
испрашивая от "Дафны" прилива мощи. Над головой он увидел большую пушку,
торчащую из порта. Был бы тут с ним его швартов, подумал Роберт, может,
сумел бы закинуть петлю, уцепиться за шею, за жерло, поджаться, врасти в
размокшую пеньку руками, ногами влепиться в борт... Но не только швартова не
было с Робертом, но и, разумеется, не хватило бы у него цепкости и упора,
чтобы взлезть по откосной вертикали, да еще на такую высь. И все же
несказуемо глупо было помирать так близко от желанного оплота.
правому, так и по левому борту было одно и то же. Будто при жеребьевке, без
всякой причины, он положил себе идти вдоль левого бока судна и бороться с
теченьем, не позволяя разлучать "Дафну" с собою. Сжав зубы и напрягая все
мышцы, он приказал себе выжить, пусть даже - как принято было командовать в
ту пору - не щадя живота.
древесину; перебирая доску за доской, долез до Иаковова трапа, и да будет
благословен Иаков и благословенны и вечно хранимы с ним все патриархи
Святого Писанья, и препрославлен Всевышний Владыка Бог наш Создатель
Господь!
В конце же концов взьелозил до палубы, чтобы затем подвести итоги
произведенного опыта.
от носа до кормы судна и обратно. Во-вторых, подобное упражнение
измочаливало его до пределов физического выживания. В-третьих, так как
расстояние между берегом и кораблем во многие и многие разы превосходило
периметр этого плавательного средства, даже ежели мерить в часы отлива,
Роберту не было надежды доплыть, если ему не будет за что держаться;
в-четвертых, отлив хотя и сокращал расстояние до суши, но и отгонял воду от
берега, затрудняя подплыв; в-пятых, если ему удастся преодолеть половину
пути, а потом он откажется от намерения, вернуться назад у него сил не
хватит.
очень длинную. Он продвинется на восток сколько хватит у него выдержки, а
потом возвратится путем наматыванья. Только наращивая уменье и силу день за
днем, Роберт дойдет до того, что сможет попытаться самостоятельно.
затылок. Привязал длиннейшую веревку одним концом за комель грот-мачты,
разложил ее кольцами на палубе, чтоб соскальзывали по порядку. Плыл он
ровно, был внимателен, не утомлялся, отдыхал часто. Разглядывал берег и оба
его боковых мыса. Только сейчас, видя снизу, он понимал, до чего далека
идеальная черта, соединяющая северную и южную закраину бухты и за которой
ему предуготован наканунный день.
начинается только там, где белые барашки разбиваются о первые скалы. А между
тем даже в период отлива риф торчал под водой почти у самого судна. Иначе
"Дафна" опустила бы якоря гораздо приближеннее к пляжу.
разглядеть в воде, но только оказавшись прямо сверху. Почти одновременно он
поразился движению цветных форм под самой поверхностью моря, и тут же ощутил
невыносимое садненье кожи колена и бедра. Будто бы что-то его укусило или
ободрало. Метнувшись от этой мели, он брыкнул обеими ногами и изранил еще и
пятку.
на борт, увидел содранные ладони;
гноевицами, болело. Прополоскав сыпь пресной водой, Роберт утишил боль. Но
ближе к вечеру и в течение всей ночи жжение сопровождалось нестерпимым
зудом, и он, наверное, чесал во сне, потому что утром много прыщей было
раздавлено и вытекали кровь и бели.
Флора), которые вроде сняли воспаление, но в течение целого дня удерживался,
чтоб не царапать бубоны ногтями.
находится ближе, чем кажется по отливам; это поощряет на повторение похода.
Какие-то обитающие на нем создания, раки, рыбы, а может быть, кораллы, или
же острые камни, чреваты смертоносием. Снова приближаться к этим отрогам
можно только в одежде и обуви, то есть стеснив себя в плавании. Поелику
защитить целиком все тело он в любом случае не может, надо бы заручиться
способом видеть под водой.
для подводного видения, которую показывал Каспар. Застегнув пряжку на
затылке, он увидел, что лицо окаймлено и взгляд проходит через стекло, как
сквозь окошко. Подышал: немного воздуха поступало. Если поступает воздух,
значит, вхлынет и вода. Значит, маской надо пользоваться, задерживая
дыханье. Если воздух медленно брать из маски, то и вода будет медленно
вливаться. А чтоб выплеснуть накопившуюся воду, придется выныривать и
снимать личину.
отрываясь от "Дафны". Роясь в койках моряков, он нашел холщовые бахилы, ими
можно было обуться, не отяжелясь; сверху - длинные штаны с завязками у
щиколоток. И еще полдня ушло, чтобы наново привыкнуть, одетому, к движеньям,
которые так хорошо получались у него при обнаженном теле.
немного, но был косяк золоченых рыб, во многих футах ниже уровня моря,
видимых четко, как в кадушке.
дно, втянувши воздух; затем и подвигаться, не отводя взгляда; а после этого
- стаскивать с лица маску, оставаясь на плаву. Учась всему, он инстинктивно
находил нужные позы. Чтоб освобождать руки, требовалось надувать и
выпячивать грудь, ногами семенить, как на бегу, а подбородок задирать
повыше. Довольно сложно Роберту было, не утрачивая равновесность, сызнова
напяливать на себя личину и застегивать на голове. Кроме того, он себе сразу
сказал, что возле рифа подобная стойка опасна: повсюду острые скалы, а когда
лицо высунуто, вдобавок не видишь, в каком месте ты месишь пятками. Поэтому
он подумал, что разумней всего не застегивать, а прижимать обеими ладонями
личину к голове. Это, однако, принуждало его продвигаться только с помощью
взбрыков ног, но при этом следя, чтоб тело было горизонтально и ноги книзу
не клонились. В подобном плаванье он еще не упражнялся, и немало усилий
ушло, чтобы эту манеру освоить.
запальчивость и злобу в новый эпизод Романа о Ферранте.
ждала заслуженная кара.
кардинала и французского премьер-министра Джулио Раймондо Маззарино
(1602-1661))
описавши любопытный эпизод, на время отстраняются, дабы читатель оставался в
любопытстве, именно в этом их умении увлекательность повести; но нельзя
останавливать интригу на излишнее время, не то читатель о ней забудет среди
параллельных линий. Пора наставала, значит, возвращаться к Ферранту.
Феррантом. Второю было - навлекать на Роберта немилость Кардинала. Нелегкая
цель: Кардиналу было безвестно само существование Роберта.
сказал: "Кардинал Мазарини намекает на эту английскую Пудру Симпатии. Вы
слышали в Лондоне?"
более с теми, кто выше. Когда б я понимал, о чем речь, к вам бы не
обращался. В любом случае, пудра или что иное, вы слышали о поиске долгот?"
Высокопреосвященству угодно будет посвятить меня, я постараюсь.."
был хозяином страны, посвящай я окружающих в секреты, им недоступные... если
только они не короли Франции. Но это не ваш случай. Делайте что умеете:
вынюхивайте, раскапывайте секреты, недоступные ни для кого. Потом изложите
мне их. Потом потрудитесь забыть".
думаю, что поступал... Хотя потрудился забыть все".