контактирующие метантропные матрицы...
- поймал я ученого на слове.
функции.
вложить какого угодно фараона...
поводке. А вместо этого отправили в один из опустевших боксов. По всему
чувствовалось, что боец я все-таки одноразовый.
внутренних ударов, или копил силы для решающего момента.
отправится на "ту сторону" вертикальное резонансное возмущение. Когда оно
запрыгает с уровня на уровень, с физического на кварково-гравитонный,
далее на суперстринговый и так далее, когда доберется до самого девятого
неба, до Поля Судьбы. Когда я стану аппетитной приманкой для матриц
"пирамиды". Впрочем, какая разница. Все равно, "пирамида" меня примнет и
сделает рабсилой. Однако, надо отметить, самой первой и самой почетной.
Но, конечно, оставалась надежда, что я и буду фараоном в этой самой
"пирамиде", самым ценным, так сказать, вложением.
вечер наступает и солнышко тикает, когда медсестра помогла мне уколом
успокоительного.
наскока, на "даешь" и "ура". А так у меня в голове снова, как цыплятки,
вылупляются сомнения насчет нашего высокого дела. Наверное, не ниже оно
ростом, чем иногда кажется. Только мы, не покладая моральных и физических
сил, обслуживаем потусторонних кощеев. А у них одна задача - ликвидировать
именно ту волю и тот разум, которые навсегда покончат с их паразитизмом на
наших судьбах и энергиях.
важнее удержать колосс державы на ногах, обутых в кирзовые сапогах.
же самые древние шумеры и китайцы циньской династии, которые лишь выражали
волю потустороннего начальства. Только у нас еще нефть, доставшаяся нам от
покойных динозавров, железные дороги, подаренные царем-батюшкой, и тяжелая
промышленность, испражняющая трактора-циклопы и штабеля танков, которые
станут грудой дерьма после ударов американских нейтронных зарядов.
изделием. У него осталась доля нормальной человеческой разумности, которая
считает, что Отверженные вовсе не желают только побаловаться нами. А если
и побаловаться, то лишь во вторую очередь, а в первую очередь -
упорядочить и объединить. Вот, например, вождь, известный как Усатый
Хозяин, собрал у себя всю волю страны, взял в свои сухие ручонки судьбы
всех, после чего размазал, не моргнув глазом, четыре миллиона крепких
крестьян и сорок тысяч старших офицеров. Но ведь врага-супостата побил. А
уж какое счастье, когда зоокоммунизм наступит, когда Отверженные
задирижируют нашими судьбами как симфоническим оркестром. Может Бореев и
прав. Но только в том случае, если мы до сих пор - зоосущества, если у нас
нет своей небесной матрицы, нет личного светящегося витязя-хранителя.
увидел процессионную дорогу и башню Нергала, его красный храм с
серебряными рогами "всех насажу" и золотое внушительное изваяние с
огромными провалами глаз. А затем почувствовал себя - нет, не в тех
человечках, что покорно бредут на заклание, пытаясь спасти свой род и свой
город от ярости демона.
разбирался в матрицах, особенно, тех, что легко завершают судьбы людей. Он
мог поторопить любого, от царя до ассенизатора. Он знал, где и когда живое
существо начнет изнывать, кончаться и разлагаться. Самое главное, он умел
получать от этого удовольствие. Испытывать сладкие содрогания от каждого
разорванного пульса. Закусывать нежным распадом нестойких организмов и
умов. Радостно ощущать крепость собственной воли. Это было здорово. Я таял
вместе с демоном. Внезапно вторгся шакалий вой. Это Цербер решил испортить
настроение.
предписанной судьбе. Я улепетывал через лес, где все благоухало. Там
встретилась Лиза. Не Лиза, настоящая Иштар. Посыпанная золотой пудрой, в
тяжелых ожерельях и браслетах, звенящих на ногах. От ее рук, сисек, губ,
ягодиц исходили тяжелые волны, которые будоражили плоть, мясо, сало,
кости, каждую клетку, каждый ген. Все частицы моего тела спешили оказаться
рядом и порывисто отдать лишнюю энергию. Но опять выскочил поганый Цербер,
сжимая в челюстях рубаху безвременно усохшего Хасана. Экую песнь песней
испортил, гад... Однако шакал прав, эта баба-яга, материнский эквивалент
вождя, зовет всякого на коитус, чтобы всякий околел, оплодотворяя и
ублажая ее ненасытное нутро. Не хочется мне со своей матрицей повторять
судьбу самцовой мелюзги, у которой половые железки вместо мозгов.
За стеной, утопив задницу и спину в мякоти кресла, располагался тот самый
выдвиженец руководства, молодой цезарь, будущий вождь и командир, любимец
как седовласых, так и патлатых, как очкариков, так и мозолеруких, как
чекистов, так и диссидентов. Я приметил у него даже странную счастливую
отметину там, где лоб окончательно переходит в макушку. А еще за мной
приглядывал, но только из почтительного далека, человек знакомый по
портретам и нескольким торжественным собраниям - Юрий Владимирович,
собственной персоной.
под бренчание домбры. Перед нами цвела беседка, овитая виноградной лозой,
а за ней пестрел садик. Потом пейзаж заплыл туманом, а когда немного
прояснилось, то сад стал в сотни раз просторнее и цветистее. Он раскинулся
на десятках террас. Кроны деревьев, - магнолий, кипарисов, дубов, -
скрывали и затеняли бассейны, портики, галереи, искусственные гроты и
прочие достопримечательности. У подножия террас была мощная стена с
квадратными башнями, а дальше расстилался город. Приземистый, огромный,
похожий на пчелиные соты. Вавилон, что ли?
в моих объятиях. Там повсюду торчат мои уши, мои глаза, везде сочится моя
мощь и витает моя правда. Моя воля несущей волной пронизывает все ячейки
города и определяет их судьбу. Я могу делать с этими сотами, что угодно,
лепить их, стирать в порошок, посылать на, рисковать ими, жертвовать,
заселять, опустошать, и при этом радоваться своему игровому мастерству.
Вавилон, а Москва.
головой Сереги Колесникова в зубах. Подсуетился все-таки Апсу не только в
виде изображения, но и звука. - Ты, кажется, не до конца врубился в суть
"изготовления пирамиды". Тебе необязательно приобщаться к фараонским
радостям. И вообще это тебе не репетиция, не проверка теории, а сразу
практика. Ты превратишься не в запасной вариант генсека, а в набор
дополнительных органов для вождя. Но сперва ты сделаешься простой рабочей
матрицей, штампом, формой, инкубатором, прокатным станом, через который
пойдет новая энергия... Эх, как много неточных слов в человеческом
языке... Наверное, из тебя получится тысяча маленьких и исполнительных
майоров Фроловых. Возможно миллион. Близится радостный - не для тебя -
момент почкования.
осточертела со времен первого потопа.
шакала и кромсают его в ошметки кривыми мечами. А этот фарш для надежности
отправляют в костер.
прежнюю любезность.
Фроловы, - это прошелестели своей листвой абрикосовые деревья под
дуновением свежего ветерка.
которые рубят деревья в щепки и швыряют в огонь.
стены куске штукатурки.
раздалбывают стену и топят ее обломки в пруду.
окостенения. Я рвусь, хотя меня сжимают крепкие руки прислужников Бела. Я
выворачиваюсь, но на меня набрасывают сети, тряпки, ковры, меня вяжут
ремнями и веревками, на меня ставят сапоги с загнутыми носами и туфли без
задников.
стали утрамбовывать и сверху, и с боков, а потом еще какие-то деловые
бесенята кинулись на меня гурьбой, словно только и ждали работенки. Я
узнал их по бодрым вибрациям, какие еще в подземелье приметил. Плохо, а
помереть никак.
Максимов Альберт
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Майер Стефани