Чтение 70–й страницы книги ~ТАСС уполномочен заявить~

милиционер на набережной, который "обычно уходит после 22.30"; монумент в
Парке Победы, куда Дубов ходил накануне, то именно место, где
притормаживал Лунц, и, наконец, крупным планом дорожный знак ГАИ "Дети",
бегут мальчик с девочкой, шофер, внимание!

Константинов перевернул фотографию, прочитал:

- "Улица Крупской, переход у знака ГАИ". Это и есть, убежден,
парольный сигнал "Дети". И мотивация хорошая - как раз по улице Крупской
лежит путь в дом посольства на Ленинском.

Потянулся к телефону, набрал номер Проскурина:

- Вы со мной не хотите прокатиться, а?

...Он прошел мимо столба два раза; движения его были раскованы,
отдыхает себе человек, семь утра, самое время для активной прогулки.

Первый раз Константинов, проходя мимо столба, на котором был
установлен знак ГАИ "Дети", провел пальцем поперек.

"Немотивированно, - отметил он. - Такого рода движение заметят
посторонние, надо пробовать иначе".

Он вернулся, сделал рукой другое движение, продольное; получилось
похоже, идет себе человек и балуется.

- Именно так, - сказал Проскурин, наблюдавший за Константиновым из
машины.

Когда Константинов сел рядом с ним, Проскурин, вечно во веем
сомневавшийся, покачал головой:

- Но почему вы убеждены, что цвет помады должен быть именно таким,
какой мы нашли при обыске у Дубова?

- А почему другой?

- Может, этой помадой Ольга губы красила. А для условного знака он
каждый раз покупал новую.

- Ольга губы красила, это верно, но они ж у нее не цементные, -
сказал Константинов, достав из кармана тюбик с помадой, обнаруженной при
обыске. - А этот видите как стерт - явно им чертили.

- Не знаю, - по-прежнему мрачно возразил Проскурин, - я во все
перестал верить.

- Нервы на пределе, - согласился Константинов, - но верить в успех
все-таки мы обязаны.

В 17.30 Гавриков выехал из центра по направлению к улице Крупской. Он
остановил машину возле магазина, открыл дверь, взбросил из пачки "Аполло"
сигарету, закурил, с ужасом подумав о том, что отец, верно, не дождется
его; плакал сегодня утром, наркотики перестали помогать, боль была
постоянной, спрашивал шепотом: "Где Митька, Митька где, господи"...

Гавриков пошел к бочке с квасом; Константинов считал, что это лучше,
чем случайный заход в магазин; последние часы сотрудники Коновалова
постоянно смотрели за районом, где появился "Дубов", - опыт провала в
Парке научил особой осторожности; Константинов полагал, чтоа наеакатао
вполне может быть выведен ЦРУ на улицу Крупской в те минуты, когда Дубов
должен поставить знак. Поэтому Гаврикову дали микрорацию - в случае, если
люди Коновалова установят неизвестного, наблюдающего за ним, особенно если
тот будет с фотоаппаратом, курить надо постоянно, сигарета во рту меняет
лицо, и очень четко контролировать шерифскую походку Дубова.

Около столба Гавриков на секунду задержался, мазанул губной помадой
черту и сразу услыхал за спиной скрипучий голос:

- А ну сотри!

Он обернулся. Рядом с ним стоял старик в соломенной шляпе; в руке у
него была сумка, отец такую называл "авоськой".

- Сотри, говорю, краску, - повторил старик и полез в карман.

А в это время в маленькой рации, спрятанной в кармане, зашершавил
далекий голос:

- "Первый", немедленно уходите с улицы, отгоняйте "Волгу", из
хозяйства в вашем направлении идет машина.

"Хозяйство" - посольство. По неписаным законам разведки агент не
имеет права видеть того, кто идет снимать пароль; если увиделись - сигнал
тревоги, встреча отменяется, будь она трижды неладна, эта самая встреча,
которую так ждут все!

- "Первый", вы слышите меня, ответьте немедленно!

Старик между тем вытащил из кармана свисток - заливистая трель
огласила улицу. Любопытные, особенно те, кто толпился около бочки с
квасом, обернулись.

- Дед, родной, я замер делаю, - отчего-то шепотом сказал Гавриков.

- Я те покажу замер! - крикнул старик и вцепился в рукав пиджака
Гаврикова костистыми пальцами.

- "Первый", "первый", машина вышла на Университетский, вас идут
снимать. Немедленно уезжайте!

- Отец, - сказал Гавриков, - я делаю замер для топографов, вон машина
моя стоит, мотор не выключен...

- Частник! - крикнул старик. - Знаю я вас! Замеры частники не делают!

- Инженера нашего машина, не моя, отец. Пошли, я только мотор
выключу!

- Нет, ты сначала краску со столба сотри, а потом будешь мотор
выключать!

...Старик Гуськов проснулся сегодня в дурном расположении духа: вчера
до позднего вечера сидел в совете ветеранов, утверждали планы,
пересобачились все до хрипоты, Шубин нес какую-то ахинею про активизацию
работы среди подростков, не хотел, подлец, утвердить выборы председателя
секции культработы, бережет для Утина, а тот не вылазит из больницы, два
инфаркта перенес и все б ему руководить культурой, он ее и понимать-то
никогда не понимал, общепитом занимался, а все равно тянется к
руководству, все б ему давать указания художнику Веньке. Поэтому сейчас
старик Гуськов был настроен воинственно и сдаваться не был намерен.
"Главное - линия, - говаривал он. - Если послабленье давать и до ума дело
не доводить, потом молодежь не захомутаешь, больно пошли, понимаешь,
смелые".

- "Первый", "первый", мы не понимаем, что происходит, "первый"!

- Едем в милицию, дед, - сказал Гавриков и потащил за собою старика.
- Едем в милицию, пусть там разберутся!

- В милицию едем, - согласился старик, - но ты не очень-то гони.

Гавриков посадил старика в машину, бросился за руль, врубил скорость,
пересек осевую линию, потому что в ушах бился негодующий голос офицера из
группы Коновалова, въехал под кирпич во двор, завернул за угол, выскочил
из машины, перегнулся пополам - вывернуло.

- Пьяный за рулем! - торжествующе кричал между тем старик и свистел в
свой свисток. - Милиция! Пьяный за рулем!

Милиционер оказался рядом. Он подбежал к Гаврикову, взял его за руку,
обернулся к старику:

- Спасибо тебе, Гуськов, экого нелюдя задержал, а?!

Машина вице-консула американского посольства проехала мимо столба со
знаком "Дети", сбросив скорость, - пароль снят.

- Наблюдение за ней не ведите, - сказал Константинов. - Пусть ездит,
где хочет, мы будем ждать у моста.

В двадцать три часа двадцать пять минут сотрудник ЦРУ, работавший в
посольстве под дипломатическим паспортом, был задержан при закладке
тайника в башне моста через Москву-реку и доставлен в приемную КГБ на
Кузнецкий мост. Во вскрытом контейнере, помимо ампул с ядом, лежали
инструкции и вопросники, последние, раеашаааюащаиае, перед началом
операции "Факел".

ШТРИХ К "ВПК" (IV)

Майкл Вэлш встретился с послом по особым поручениям в полночь: до
двадцати трех проводил последнее совещание в связи с началом операции
"Факел"; разговор с людьми из Пентагона был довольно трудным.

Столик был заказан в малайском ресторане, неподалеку от советского
посольства - Вэлшу это доставило какую-то особую, умиротворенную радость.

Посол ждал его, уткнувшись приплюснутым, боксерским носом в меню.

- Рад видеть вас, сэр, - сказал Вэлш, - простите, что нам пришлось
встречаться в полночь, но раньше я был блокирован - нашим же общим делом.

Посол обернулся, оглядел людей за соседними столиками.

"Конспиратор, - брезгливо подумал Вэлш, - боится, что нас услышат.
Как бы он, интересно, прореагировал, расскажи я ему, что все три соседних
столика со степенными леди и джентльменами забронированы нами же, а
степенные леди служат в нашем секторе "страховки переговоров".

- Так вот, сэр, - продолжал Вэлш, - я уже подготовил тексты
выступлений для трех послов в Совете. Первым выступит посол Чили; мне
кажется, что его ранимая эмоциональность даст хороший заряд заседанию
Организации. Текст его речи я пошлю вам с моим помощником послезавтра,
накануне начала операции.

- Не надо, сэр. Я буду чувствовать себя скованным слишком большим
занааанаиаеам. Я люблю экспромт.

- Хорошо подготовленный экспромт - это заранее выученный спич, -
улыбнулся Вэлш. - Впрочем, как вам угодно. Я, кстати, просил накрыть нам
истинно малайский стол, вы любите их кухню?

- О, да! Великолепный вкусовойа рааазанаоатаыак.

- Очень рад, - Вэлш откинулся на спинку стула, наблюдая за тем, как
молчаливый официант расставлял маленькие тарелочки с диковинными
закусками.

- К сожалению, врачи запретили мне алкоголь, - вздохнул посол. -
Каждая полоса нашей жизни - после того как тебе исполнилось семьдесят - по