Чтение 8–й страницы книги ~Лоцман. Хроника неоконченного путешествия~

- Зачем он нам? Я не собираюсь пускаться в авантюры.

- Как знать, - философски отозвался проводник.

В комнате он по-хозяйски оглядел углы. Щелкнул выключателем. Зажглась трехрожковая люстра со стеклянными тюльпанами. Это было кстати: за окном густел коричневый вечер. Из Сашкиной сумки выбралась черная летучая мышь, взлетела и закачалась вниз головой на люстре. Сашка показал ей кулак. Потом увидел у двери витой шнур с кистью, почесал в затылке, дернул за кисть. Где-то далеко отозвался колокольчик.

- Ой-ей, - обеспокоенно сказал Сашка. Скромненько сел в кресло. Чиба упал с люстры на кровать и притворился тряпичным клоуном. Потому что на лестнице послышались шаги.

В дверях возникла хозяйка.

- Я вас слушаю, - сообщила она тоном королевы.

Ехидно глянув на присмиревшего Сашку, я со всей учтивостью поинтересовался, нельзя ли в этой прекрасной гостинице заказать ужин в номер.

- А то, понимаете ли, идти с мальчиком в зал... Возможно, там вино, шумные посетители...

- У нас не бывает шума и всегда все прилично, - ответствовала хозяйка. - Но, если вам угодно, ужин я пришлю.

Скоро молоденькая смешливая горничная принесла ароматное мясо с вареными бобами, хрустящие хлебцы и в большой фаянсовой кружке - теплое кипяченое молоко.

- Это для мальчика, - сообщила она и хихикнула.

Сашку передернуло. Едва девушка ушла, он вылил молоко в раковину и демонстративно вымыл кружку.

6. В гостях у месяца

После ужина мы, слегка осоловевшие, сели перед окном: я в кресло, Сашка верхом на стул. Совсем стемнело.

- Смотри-ка! Звезды! Откуда они здесь?

- Не-а, не звезды это. Просто светлячки такие летучие, они в облаках водятся. Потому что люди же не могут, чтобы совсем без звезд... Скоро еще и не такое будет! Раз предпраздничный вечер, он обязательно вылезет... Вон, смотрите! - Сашка пришпорил стул и подъехал ближе к окну. - Сейчас...

Небо над черными крышами засветлело. Из-за кровельных гребней и башенок быстро выплыл и повис большущий розовый месяц. Зацепился нижним рогом за узорчатый флажок флюгера.

- Он что? Тоже искусственный?

- Не искусственный он! - Сашка, по-моему, слегка обиделся за месяц. - Он природный... Только не тот, что на нашем небе, а здешний. За скалами живет. А когда хочет, подымается.

- Чудеса...

- Ага... Хотите его поближе посмотреть?

Я не знал. То есть вроде бы и хотел, но ведь придется вставать и снова идти куда-то...

- Он недалеко, - сказал Сашка.

- Это, наверное, не разрешается - соваться к нему, - опасливо заметил я. - Вот поймают нас...

- Кто? Чтобы поймать, надо дорогу знать... Идем? - В Сашке пружинками звенела энергия, будто и не уставал.

- Ох, лоцман. Один раз ты уже втравил меня в дело. С сундучком...

- А вы жалеете?

- Злодей ты...

- Не-е! Я проводник. Значит, обязан показывать "клиенту" все интересное.

- А если "клиент" вот-вот ноги протянет?

- Ничего, - хихикнул он. - Зато крепче спать будете.

- Ты бессовестная личность.

- Ага... Лезьте за мной. - И он сунулся в окно.

- Куда?! Нормального хода нет, что ли?

- Нету, - сообщил он уже с крыши. - Надо здесь идти, а то я ориентир потеряю.

"Связался, так терпи", - подумал я. И вспомнил Решку, лезущего в чужой огород, закряхтел в окне. Эх, если бы в самом деле стать Сашкиным ровесником, гибким и легким пацаненком. Чтобы прогнать усталость и облегчить путь.

"Решка, вперед!" - велел я себе. И видимо, не мысленно сказал, а шепотом. Потому что, когда спустились по лестнице, Сашка вдруг спросил:

- А это вас так в детстве звали - Решка?

- Откуда ты знаешь? - смутился я.

- Ну... а тогда, в хронофоне...

- А-а... Да, звали. Были когда-то и мы... жеребятами...

- А почему вам такое имя дали?

- От "Игоря"... Игорђшка, Рђшка, Решка... Наверно, еще и от фамилии... А может, потому, что неудачливый был. Когда монету бросают, одним чаще орел выпадает, другим и так и сяк, наполовину, а мне почти всегда решка. Вечное невезение...

- Вот это невезение! Сколько книжек написали!

- Это еще ничего не значит... И к тому же я ведь про детство говорю. То и дело со мной всякие истории случались. И драться я не умел. Бывало, колотили и дразнили...

- Это хоть с кем бывает, - тихо сказал Сашка.

- Неужели и с проводниками? - не сдержался я.

Сашка посопел на ходу и отозвался сумрачно:

- А что им с того, что ты проводник? Вот если ты по-каратэшному умеешь лягаться или кассетник у тебя японский - тогда ты человек.

- Сашка, ну не все же такие!

- Не все... Только те, кто не такие, заступиться не могут. Ни друг за друга, ни за себя...

Сашка повел меня по переулку, где разноцветно светились квадратные и полукруглые оконца. Потом городок остался позади. Мы двинулись по тропинке среди каменных глыб и кустов, которые все еще сыпали с листьев дождевые капли. Сашка ойкал. А месяц приближался, вырастал на глазах. Но скоро его закрыл от нас черный скалистый гребень. Тропинка пошла вверх и оборвалась перед каменной осыпью. Щебень и плитки застучали у меня под ногами. А Сашка присел и схватился за ступню.

- ишкин свет... Камни острые. Раньше их не было...

- Понесло тебя босиком!

- Я не знал, что здесь столько насыпалось.

- Эх ты, лоцман. Давай перенесу через камни.

В полумраке я лишь угадал, что Сашка надулся.

- Ну да! Не хватало, чтобы проводника на ручках несли.

- А я не как проводника, а как племянника. Ты же сам так в гостинице отрекомендовался.

Сашка посопел, потом хихикнул:

- Ну ладно. Это недолго.

Я подхватил его за спину и под коленки. Показалось, что весу в проводнике, как в пачке вермишели. Даже позвонки у меня не заныли. Я понес притихшего Сашку по шуршащей и хрустящей щебенке, а он вдруг щекочуще прошептал мне в ухо:

- Слышите, камни говорят: "Реш-шка, Реш-шка"...

Я почему-то смутился и хотел ответить, что камни говорят "обор-рмот", и не мне, а проводнику. Но из-за гребня вылез неожиданно громадный рог месяца. Сашка брыкнул пятками, прыгнул с рук, ухватил меня за рукав и потащил вверх по гранитным уступам. И прежде, чем я возмутился и запыхался, мы оказались на зубчатой, похожей на хребет древнего динозавра горе.

Месяц висел перед нами. Не лунный шар, освещенный сбоку, а именно месяц. Этакий великанский, высотой с трехэтажный дом, светящийся банан - изогнутый и с острыми концами. Розовато-желтый, со светло-серыми проплешинами. Бока его были украшены оспинами небольших кратеров. Выпуклый край казался довольно ровным, а внутренний - словно изгрызан чудовищами. От нас месяц был буквально в десяти шагах. Нижним рогом он цеплялся за кривое, похожее на карликовую сосну деревце.

Сашка снова потянул меня за собой. И мы оказались рядом с деревцем. Нижний рог торчал в ветках на уровне моего плеча. Он был теперь совсем неярким, и казалось, что светится не изнутри, а отражает свет мягкого абажура.

- Потрогайте, - прошептал Сашка, - он не горячий.

Я потрогал. Месяц был тепловатый и состоял словно из спекшегося пыльно-желтого и розоватого шлака.

Несколько секунд месяц терпел мои касания, потом кончик рога гибко шевельнулся, освободился из веток. Громада месяца передвинулась и медленно-медленно стала подниматься.

- Эй, подожди! - Сашка подпрыгнул и ухватился за рог двумя руками. Месяц пошел вверх быстрее. Не успел я опомниться, как Сашкины ноги оказались у меня над головой. Я перепуганно вцепился в его щиколотки. Сашка отпустился и с размаху сел мне на плечи. Я замычал от колючей боли в пояснице.

- Ой, простите, пожалуйста! - Сашка скатился с меня, сел.

- Акробат, будь ты неладен...

- Я маленько не рассчитал... - Он показал месяцу маленький, с поцарапанными костяшками кулак. - У, рогатина...

Месяц был уже метрах в двадцати над нами. Он склонился верхним рогом, и на внутренней стороне его четко проступило лицо - с круглым носом, пухлыми губами и прищуренным глазом под нависшей бровью. Глаз хитро скосился на нас, а изо рта высунулся длинный малиновый язык. Очень похоже на Чибу.

- Еще и дразнится, - обиделся Сашка. Он сидел на каменистой площадке, раскинув ноги и опираясь сзади руками. Месяц быстро поднимался и делался все ярче. Высвечивал Сашку, как желтую бабочку на темном листе. И словно сыпал на его волосы и льняную ткань искрящуюся пыль.

- Ушибся? - спросил я.

- А зато у меня вот что! - Сашка вытянул руки, разжал кулаки. Я увидел на каждой ладони по рыхлому, слепленному из шлаковых крошек комочку.

- Отломил?!

- Они сами открошились... Здесь они не светятся, а в темноте будут как огоньки... - Один камешек Сашка сунул в нагрудный карман, а другой протянул мне. - Возьмите на память.

Я взял. На Сашкино плечо упал с неба вороненок.

- Домой пор-ра!

...А камешек в самом деле засветился. Я проверил это, когда легли спать и выключили люстру.

Глава 6. УЛИЦЫ СОВМЕЩЕННЫХ ПРОСТРАНСТВ

1. Желтая сирень

Даже не думал, что бывает такая. Она сияла ярким цветом одуванчиков и лютиков. И все же это была именно сирень - по форме цветков, гроздьев и листьев. Правда, гроздья - более пышные, чем на привычных кустах, листва среди них была почти не видна. А запах был хотя и знакомый, но послабее, чем у обычной сирени. И это хорошо. Иначе мы просто задохнулись бы. Потому что цветущие лимонно-солнечные груды окружали нас, нависали над нами, заслоняли собой все пространство. Желтая сирень крепко взяла в плен развалины серого каменного амфитеатра, в котором оказались мы с Сашкой... Эти заросшие руины были похожи на остатки древнего греческого театра: вверх уходили ракушечные полукруглые лестницы - ряды скамей, а внизу сохранилась заваленная кусками мрамора площадка.

А над площадкой - утреннее небо. Не желто-волокнистый свод Подгорья, а яркая синева и умытое солнце...

Мы оказались здесь без всякого заметного колдовства. Теми же переулками, которыми вчера добирались к месяцу, вышли за город. Перевалили холм с торчащими камнями на гребне. А когда стали опускаться, золотистый туман поредел, глянула голубизна и брызнули лучи. Скоро небо совсем очистилось, и Сашка по тропинке среди высокого белоцвета привел меня сюда.

- Где это мы?

Сашка ответил радостно и чуть лукаво:

- Это самая лучшая стартовая точка! Я даже и не думал, что мы так легко на нее попадем. Вам повезло...

Он улыбался. Лицо его было припудрено желтой пыльцой. Он слизывал ее с губ. Мой пиджак тоже был в пыльце. Я провел языком по губам - они были сладковатые. Мне стало хорошо, будто я маленький Решка и ясным утром выскочил на крыльцо, радуюсь, что впереди бесконечный летний день.

- А что дальше, Сашка? Куда пойдем?

Он хитровато приложил палец к губам, прислушался. Крутнулся на пятках так, что его расстегнутая рубашка взлетела коротким золотистым плащом. Рубанул воздух ладонью, будто рассек пространство.

- Вон туда!

Я увидел в камнях и желтых зарослях проход. Сашка потянул меня за рукав. И мы оказались на улице Смоленской.

На той, по которой я когда-то бегал в школу. На той, которая потом исчезла, уступив место пятиэтажному крупноблочному кварталу. Сейчас она была опять. Та - и не та. Дом, в котором жил тогдашний ребячий командир Славка Смолин, оказался выше, красивее, с чердачной надстройкой, похожей на капитанский мостик. У заборов прямо среди крапивы и лопухов цвели высокие пунцовые георгины. Часовенка на углу, всегда обшарпанная, со сбитой маковкой и ржавыми листами кровельного ската (в ней была сапожная мастерская), сейчас блестела позолотой и белизной стен. Из-за нее вышла бодрая бабка с ведрами на коромысле. В ведрах голубела не вода, а букетики незабудок, - видимо, бабка спешила на рынок, в цветочный ряд...

- Вы ведь хотели в книжные магазины, - напомнил Сашка.

- Да. Но здесь поблизости их нет, я знаю.

- Как это нет! - Он потянул меня за угол, на улицу Чехова, тоже старую, деревянную. А потом в проход между забором и кирпичной стеной-брандмауэром. Я знал, что этот проход ведет к маленькому стадиону "Локомотив", мы с ребятами раньше часто бегали туда. Но порой (особенно в предвечерние часы) мне казалось, что этот глухой переулок может вывести еще куда-то. К неведомому. Только я ни разу не попробовал проверить. То не было времени, то не хватало решительности. А теперь, с Сашкой, ярким утром я вышел на улицу незнакомого города.

Она была похожа на улицу Старой Гавани. Синим блеском отражали небо стекла верхних этажей. Светился на солнце мрамор барельефов, атлантов и тяжелых балконов. А внизу вдоль тротуаров - серые колонны и арки галерей, террас, переходов... И там раскинули свои прилавки торговцы книгами.

Множество пестрых, одетых по-южному людей спешили по тротуарам, но к букинистам подходили немногие. Я пошел (а за мной и Сашка) вдоль рядов, где лежало несметное книжное богатство. Здесь были средневековые сочинения, напечатанные готическим шрифтом и украшенные гравюрами с крутобокими кораблями и панорамами городов. Могучие кожаные тома и крошечные пухлые книжки, которые открывались со скрипом, как засохшие деревянные табакерки. Вместе с академическими изданиями Пушкина лежали томики забытых поэтов. Среди подшивок газет столетней давности желтели карты первых плаваний вокруг света. Между тяжело переплетенных "Нив" и "Живописных обозрений" светилась позолота французских первоизданий Жюля Верна... Здесь можно было увидеть все, что угодно. От Корана до "Евгения Онегина" на португальском языке, от рукописного "Откровения Иоанна Богослова" до "Сочинения шевалье д'Арно о новейших приемах искусственного боя на шпагах и рапирах".

Даже тысячную долю невозможно было купить и унести с собой. Да и куда? Зачем?.. Мне было достаточно той радости, с которой я листал книжные редкости и удивлялся неожиданным находкам. Я трогал и разглядывал книги под мудрыми, понимающими взглядами седых продавцов. Эти старички букинисты не обижались, что человек смотрит и ничего не покупает. Их радовал просто мой интерес. И может быть, они были даже довольны, что я ничего не беру, не лишаю их ни капельки этих богатств...

Сашка беспокойно поглядывал на меня и наконец спросил:

- Что? Разве ничего интересного?

- Все интересное! Сроду не видал такого.

Конечно, я мог бы что-то купить. Например, кожаные томики с жизнеописанием рыцаря "Дон-Кишота" в переводе Жуковского - кажется, первое русское издание. Или найденный среди самодельных альманахов, девичьих альбомов со стихами и прочих рукописных творений мальчишечий дневник: "Ежедневные записки Тимофея Кольцова, ученика четвертого класса Екатеринбургской мужской гимназии". Но, поколебавшись, отложил и то и другое. Появилось чувство, что если сделаю сейчас покупку, то это будет искушение судьбы и я навсегда перекрою путь к самому главному: к старой книге о тайнах трехмерных зеркал и к потертой пухлой тетради в коричневом ледерине... Конечно, это смешно. Хотя бы и потому, что ни книги Ришелье, ни тем более Тетради, скорее всего, на свете никогда и не было...

Сашка тоже иногда брал с прилавка книжки, перелистывал. Но я вдруг спохватился: скучает мальчишка. Мне-то здесь хватит удовольствия до вечера, но с какой стати должен страдать мой проводник?

- Пойдем, я тебе хотя бы мороженого куплю!

Но Сашка сморщился:

- Не хочу.

- Да не стесняйся...

- Я не стесняюсь. Просто я его не люблю. Взрослые думают, что все ребята обмирают о мороженом...

- А ты о чем обмираешь?

- О майонезе!.. Намазать его на мягкий черный хлеб и... - Сашка проглотил слюну.

- Ну, ты чудо природы...

- Ага, мама так же считает. И прячет майонез, говорит, что много вредно.

- Ладно, в обед отведешь душу...

Но до обеда было еще далеко. Мы наконец выбрались с улицы Колумба (так она, оказывается, называлась) на площадь. Ее тоже окружали заросли желтой сирени, а из них поднимались современные многоэтажные башни из стекла. Сновали разноцветные автомобили. А рядом с собой я увидел низкорослую пальму с мохнатым стволом.

- Сашка, это уже явно не Подгорье!

- Конечно!

- А что это за город?

- Ну... - Он глянул чуть растерянно и весело. - Это вообще Город... Помните, как вы писали в книжке "Заблудившийся трамвай"? Они наслаиваются друг на друга, города эти, а я выбираю улицы... Вы хотели туда, где книги, ну и вот...

- Ты молодчина, - искренне сказал я.

Он потупился, потом поклонился с дурашливой вежливостью:

- Фирма гарантирует... - Но, легко учуяв, что шуточка царапнула меня, потупился снова. И вдруг признался: - Почему-то все легко получается, когда я с вами. Будто играючи... Вот смотрите! - Он вскинул голову, обернулся. Я тоже.

За спиной у нас, между двух стеклянных гостиниц, возникла улица, в которой виднелись бревенчатые домишки с палисадниками, а дальше поднимались обшарпанные купола и шатровая колокольня. И мы пошли по этой улице, мимо кривых ворот и лавочек, на которых грелись кошки.

Я отдыхал от шума, пестроты и многолюдья.

2. "Плутония"

Улица привела к старой монастырской стене с воротами, на которых красовалась вывеска: "Автобаза ' 2". Мы пошли вдоль стены и увидели небольшой базар. Женщины за длинными дощатыми столами торговали зеленым луком, яйцами и цветочной рассадой. А в тени, где стена могуче нависала над лужайками, расположились торговцы всякой мелочью. Продавали дверные замки, инструменты, малярные кисти, радиодетали и веники. Сашка смущенно взлохматил затылок.

- Да, кажется, промахнулись. Книжек тут нету...

- Все-таки есть! Смотри...

Привалившись к стене, сидела сонная бабушка в темном платке, перед ней на мешке лежали синие стеклянные блюдца для варенья, старые ходики, мясорубка, глиняная собака, а среди них - потрепанные "Хождение по мукам", "Книга о вкусной и здоровой пище" и "Плутония" - роман академика Обручева. Это был пыльно-голубой потертый томик с облезшей позолотой орнамента, в котором сверху вписаны слова "Библиотека приключений". На обложке - прямоугольная картинка с динозавром. Короче говоря, знакомое с детства издание сорок первого года. Я когда-то души не чаял в таких книжках с узорчатой рамкой на переплете.

Бабка, увидев, как я ухватился, запросила червонец.

- Сашка, читал такую?

- Не-а... Я у Обручева "Землю Санникова" читал, а про эту только слышал.

- Здесь про путешествие в подземный мир. Почти как в Подгорье.

- Ух ты!

- Держи. В подарок.

Сашка заулыбался смущенно, полистал, погладил переплет.

- Спасибо... Теперь вечером будет что читать.

Он раздернул на своей синей сумке "молнию", убрал книгу. Из сумки высунулась кукольная головка в клоунском колпаке, сделала недовольную гримасу, показала Сашке красный язычок и спряталась опять. Чиба! А я про него и забыл!

- Почему сегодня этот хулиган не скачет, не скандалит?

- Кто его знает. У него по настроению... Идем дальше?

- А куда?

- А куда получится! Так ведь интереснее, верно? - И он повел меня в переулок, где орал на плетне рыжий петух.

Потом спустились мы с косогора к речке, там на плотике сидели мальчишки с удочками. Рядом стояла тетка в синей кофте и полушепотом (наверно, чтобы не распугать рыбу) твердила:

- Петька, иди домой, паразит. С Веркой сидеть некому...

Петька отмахивался колючим локтем.

Сашка повернулся к речке спиной и жестом дирижера, начинающего симфонию... рассек зеленый берег.