"Папа!" - закричал Юниор. Отец подошел. "Это Леда, - сказал ему Юниор, -
отдай!" - "Это не Леда", - ответил отец спокойно. "Да ты смотри!" -
крикнул Юниор. Он обнял ствол, но Леда вырвалась и снова побежала.
"Возьми", - сказал отец, протягивая садовую лейку. Но Юниор оттолкнул
лейку, кинулся за убегающей, хотел схватить - и, уже просыпаясь, ударился
рукой о переборку каюты, где была ночь и где ему полагалось спокойно
спать.
головой. Ладно, об отце он сегодня думал, да и о Леде, наверное, тоже:
вряд ли проходил день без того, чтобы Юниор о ней не подумал. Но лейка,
дерево... Ерунда какая-то, наплевать и забыть.
придет в голову. Сыграть в слова хотя бы. Вот хорошее слово: комбинатор.
Что мы можем из него сделать?..
конструкторе.
по работе, разумеется, но как человека просто. Да это вряд ли кого
интересовало. Был он не очень общителен, в людных местах его жену
встречали куда чаще, чем его самого, и ее всегда кто-нибудь сопровождал.
Говорили, что у Георга одна страсть в жизни: работа. Он и в самом деле был
великим конструктором в микротронике, идеи его всегда бывали небанальны и
масштабны. Но когда Юниор единственный раз увидел его с женой, то понял,
что страстей у Георга было самое малое две: второй была Зоя, это сразу
бросалось в глаза. Только что снова расставшись с Ледой, Юниор пристрастно
всматривался в каждую пару - счастливую или несчастливую. Какой была эта,
он не мог определить. Зоя, казалось, принимала любовь мужа, - какую-то
безоглядную и надрывную, после какой уже не бывает ничего, - принимала как
должное и не очень ею дорожила; кокетничала, болтала с другими, танцевала,
даже уединялась - и лишь однажды Юниор перехватил брошенный ею на Георга
взгляд и понял, что все куда сложнее, и что оба этих человека находятся в
состоянии какой-то глубокой, внутренней, хорошо скрываемой тревоги - такой
тревоги, отдавшись которой человек легко теряет контроль над собой. Зоя
почувствовала взгляд Юниора, обернулась, встретилась с ним глазами,
засмеялась, подошла и потащила его танцевать - было это на банкете по
случаю завершения институтом работы. Во время танца Зоя как бы шутя, но на
деле серьезно сказала: "Георг в последнее время много говорит о вас. Вы
ему понравились". - "Мы недавно знакомы", - ответил он, несколько
смешавшись. "Вот и попросите его, как новый друг, хоть иногда слушаться
жены". - "Не верю, чтобы он вам противоречил". - "Ни в чем, кроме работы.
Он переутомлен. Он... это может плохо кончиться. Иногда мне кажется, что
он теряет главное: уверенность в себе. Без нее он погибнет. Я отвлекаю
его, как могу. Но в этом он со мною не считается... Скажете?" - "Если
представится случай. "Но ведь он вот-вот закончит - если уже не закончил?"
- "Дай бог..." - вздохнула она.
на том же банкете. То был, по сути дела, тост. "То, что мы делаем, -
сказал тогда Георг, - во всех отношениях выше и значительнее нас, оно
относится совершенно к иной категории - потому что если мы плод слепой
эволюции, то наши создания - продукт целеустремленного разума, иными
словами, они уже по своему происхождению выше, ибо ведут родословную от
идей, а мы - от протоплазмы. Вы считаете, может быть, что созданное
природой прекраснее сделанного нами? Утверждаю: нет, мы делаем не хуже, а
порой и лучше естества. Уже сегодня делаем. А это значит, что мы можем и
должны приносить в жертву своему делу самих себя и все, что нам
принадлежит, но не имеем права в жертву себе и тому, что нам принадлежит,
приносить дело!" Все зашумели, большинство зааплодировало, кто-то
попытался затеять дискуссию, но все хотели веселиться, колоссальное
напряжение наконец отпустило людей, и не до высоких материй было...
работы - хотя бы ради его же блага. Окончательно разведчика убедил в этом
разговор, состоявшийся в трюме-один его корабля, представляющем собою
круглое в плане шестиэтажное сооружение. Трюм был почти пуст, техники и
роботы заканчивали демонтаж прежнего оборудования, которому так и не
пришлось поработать, потому что от колонизации планеты Зиндик отказались и
потому, что на свет родился Комбинатор Георга. Прежняя программа
называлась "Анакол". Смысл ее заключался в том, что для перевозки тысячи
людей ради освоения планеты нужно было бы множество рейсов - это не
окупалось. Но корабль мог взять на борт лишь ограниченное число
пассажиров, очень небольшое. Лететь предстояло месяцы, и пассажиры не
могли коротать время в полной неподвижности: им была нужна нормальная
площадь для жизни, театр, спортивный зал, бассейн, места для прогулок, и
если бы все это соорудить в трюме-один, корабль взял бы на борт лишь
несколько десятков человек. Конструктор "Анакола" предлагал везти людей
как бы в анабиозе - на деле то был не анабиоз, а нечто вроде регулируемой
летаргии, в которой, как показали испытания, человек мог провести до
полугода без всякого ущерба для себя, не двигаясь, минимально потребляя и
занимая мало места. Проект был принят, заканчивалось оборудование трюма
множеством тесных, на одного, кабинок с подведенными "коммуникациями и
датчиками.
чему везти людей, в какой-то мере рискуя ими, если не в полете, то потом,
на планете, когда можно было доставить в нужную точку лишь несколько
устройств, пусть очень сложных - и они создали бы там все, включая рабочую
силу, - все, пригодное и потребное для осуществления первого, тяжелейшего
цикла колонизации. После чего настоящие люди могли бы уже приезжать туда,
как в соседний город, не обязательно тысячами сразу, а хоть единицами.
здесь впервые, он внимательно осматривал помещение. "Это мне подойдет, -
повторял он, - прекрасно, прекрасно". Творец "Анакола" подавленно молчал.
Георг положил ему руку на плечо. "Мысль ваша была остроумной, - сказал он,
- но она несколько запоздала. Наше время требует оперировать
послезавтрашними категориями". - "Больше я в эти игры не играю, - ответил
конструктор. - Хватит с меня разочарований". Георг хотел что-то ответить,
но его отвлек один из оставшейся у люка свиты; насколько можно было
уловить, речь шла о том, что некоторое задание не было выполнено или не
будет выполнено в срок. "Скажите ему сейчас же, - ответил Георг, не
повышая голоса, - что именно он давал обещание и именно я ему поверил.
Лишнего времени у нас нет. Две тысячи проектировщиков, тысяча
программистов и весь компьютерный парк не могут ждать, пока он закончит.
Передайте от меня: если схемы не будут готовы минута в минуту, я вышвырну
его с таким грохотом, что в обитаемой вселенной и самый наивный человек не
наймет его даже подстригать газоны". После этого Георг снова повернулся к
конструктору "Анакола". "Я вас не понимаю. Вы же ставили перед собой цель.
Человек, наметивший цель и не способный достичь ее, недостоин жить. Цели
существуют, чтобы их достигать". - "Но в цели можно разочароваться". -
"Человек может разочароваться, поняв, что цель мала; тогда он заменит ее
другой, большей, стоящей за первой. Вот я: сначала хотел добиться
возможности быстрого создания поселений в колониях. Дальше - больше.
Уверен, что и вы найдете. Кстати, пару ваших кабин вы можете оставить, они
мне чем-то понравились". Конструктор кивнул: "Берите хоть все. Теперь это
- лом. Но послушайте, Георг, человек ведь может разочароваться и по другим
причинам. Хотя бы морального характера". - "У меня одна этика, - сказал
Георг. - Хорошо все, что хорошо для человечества". - "А если это плохо для
человека? Пусть даже одного?" - "Человечество выше каждого человека. Вот
вы думали об удобстве человека, а я о человечестве в целом; результат
однозначен". - "Но если сам человек не согласен с этим?" - "Его надо
смести. Каждого, кто мешает". - "Каждого?" - прищурился "Анакол". После
паузы Георг ответил: "Каждого. Как бы трудно это ни было. Надо уметь
перешагивать через себя!" Юниор молчал и слушал. И только сейчас ему
пришло в голову: жена Георга могла решить, что он струсил, не осмелился
сказать то, о чем она просила.
так, что все на ней подпрыгнуло.
поведением. А он был на корабле один. И поэтому все время находился под
строжайшим контролем. В том числе медицинским. Гриб Умник, если бы его
когда-нибудь списали с корабля, мог найти место в любой, даже высокого
класса, клинике и работать там мастером на все руки, начиная с диагностики
и кончая выхаживанием. И тут гриб, конечно, своею не упустил. Объявил
громко:
у людей - лучшее из лекарств.
течет в обратном направлении, что же это значит? Если все спать и спать,
то мы с Ледой...
плохого от того, что во сне время течет в обратном направлении. А
следовательно, не исключено, что какая-то часть того, что тебе
привиделось, на самом деле тебе еще только предстоит.
остался в голове какой-то легкий туман, позволяющий видеть предметы, но
искажающий их очертания. Что-то снилось, кажется... Он вспомнил и
Афанасьев Роман
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Лукьяненко Сергей
Лукин Евгений