но мне будет еще тяжелей, если ты... Нет, не приезжай, спасибо, Клод.
не пытался видеть ни обычным путем, ни телепатическим. И вот она оказалась
тут, в Светлом Круге. Это, конечно, не случайно.
ошибку", - понимаю и холодею от ужаса, ибо тут же ощущаю, что Валери
права. И что мне не удастся ее удержать.
слово мне молотками вколачивают в сердце - так оно болит и сжимается от
горя и страха.
силой принуждаешь себя любить меня. Я знаю, что это означает для меня, -
если ты не сможешь дальше любить. Но ты не должен из-за этого огорчаться.
Я устала, Клод, очень устала. И ведь никто ни в чем не виноват, кроме меня
самой.
молода, шла война, ты осталась совсем одинокой. Я ведь все понимаю...
Теперь-то, во всяком случае, понимаю... Тогда мне было слишком больно...
молодое. Я плохо рассмотрел ее в первый день, не до того было. А потом она
казалась мне по-прежнему молодой и красивой. И сейчас не скажешь, что
через месяц ей будет сорок шесть лет. Будет?.. Мне опять становится
страшно. Ощущение такое, будто ты альпинист и изо всех сил тянешь за
веревку, пытаясь удержать повисшего над пропастью товарища, а веревка
скользит, скользит... И вдобавок тебе понятно, что это ты сам, от
равнодушия, от подлости не можешь держать веревку как следует. Даже не от
страха - тебе самому смерть не угрожает, ты не соскользнешь в пропасть...
думаешь, боже! Если все уйдут, зачем тогда ты? И разве ты выдержишь такую
пытку?
груди, охватив ладонями плечи. Руки у нее все такие же - гладкие, смуглые,
узкие, с длинными, слегка заостренными пальцами. И белый тонкий шрам на
правом мизинце - след глубокого пореза еще в детстве... Я вижу на ушах у
нее еле заметные точки проколов и вспоминаю то утро на реке и серьги с
бирюзой.
легкую темную тень в наружных уголках век, удлиняющую рисунок глаз...
Такие знакомые, так часто видевшиеся мне во сне и наяву глаза моей Валери.
И вдруг мне становится легче. То, что хочет сказать Валери, - бессмыслица,
явная бессмыслица. Я любил ее всю жизнь и люблю сейчас. Констанс права: я
люблю их обеих. Но с Констанс было иначе, совсем иначе. Был мучительный
страх одиночества, был расчет - не корыстный, не денежный, а более
сложный, психологический расчет человека, который слишком много всего
навидался и натерпелся и не может действовать очертя голову, не взвешивая
всех обстоятельств. С Валери я не рассчитывал - я был счастлив, молод,
силен, и это были самые прекрасные годы жизни.
в больнице: "Это все война виновата, сынок. Фернан, он ведь был такой
хороший, веселый, заботливый. Родился ты, и все было так хорошо. Мы
решили, что потом будет еще девочка. И тут началась война... Война все
испортила, все поломала... Если б не война..."
по-прежнему в лаборатории профессора Арминьи... Правда, не было бы многого
другого. Опытов с телепатией... а может, меня что-нибудь натолкнуло бы на
это? Не было бы Натали и Марка... Констанс вышла бы замуж за кого-нибудь
совсем другого... Мне вдруг становится больно от этой мысли...
перевес не на моей стороне. Ты и сам понимаешь: я - прошлое, Констанс -
настоящее. Со мной ты был всего четыре года...
Половину сознательной жизни.
кошмара. Мне кажется, что это не Валери говорит - я сам внутри себя веду
этот опасный и бесчестный спор со своей совестью. Но Валери стоит передо
мной, и от исхода этого спора зависит ее жизнь. Веревка скользит,
скользит...
все понимает и мое пребывание здесь мало ее тревожит. Но сам подумай:
зачем мне оставаться?
произволу видеть других? Вот и сейчас - где отец, я не знаю. И о чем
думает Валери, тоже не знаю. Значит, действует только обратная связь? Они
для меня закрыты, а я для них насквозь прозрачен? Самое плохое, что может
случиться при такой ситуации.
знаешь, какая я. За эти годы я не так уж изменилась. Что для меня - такой,
как я есть, - осталось ценного в этом мире? Твоя любовь? Боже, Клод, я не
упрекаю тебя, пойми, но ведь ты же знаешь, что это любовь-фантом,
любовь-воспоминание. Мне этого мало. Было бы мало даже в нормальном мире.
А здесь... Клод, дорогой, здесь я задыхаюсь. О любви я сказала, потому что
для тебя это очень важно. Но ведь здесь вообще ничего нет, кроме запертых
наглухо дверей и этих зловещих пыльных стекол. Нет дорог, вьющихся по
холмам, нет свежего ветра, нет реки - все это там, за стеклами, и
нереально, как декорация. А мы сами - мы разве реальны? Мы, запертые
здесь, неизвестно как и для чего?
спасение в том, чтоб терпеть и надеяться.
молодо, как в давние годы. - Надеяться - на что? Клод, не обманывай себя!
Мир погиб, а мы случайно уцелели. Если и остались на Земле еще живые, до
них добраться так же трудно, как до жителей других планет. Да и к чему?
Ну, будет нас тогда не семеро, а вдвое, втрое, вчетверо больше - что из
того? Кругом смерть. Выйти за пределы узко очерченного, тесного,
страшного, бессмысленного мира нельзя. Если даже объединятся две-три
разрозненные группы, к чему это приведет? Исчезли все перспективы.
Это голос внутри меня. Холодный, вкрадчивый, неотвязный. Ведь это правда.
На что я надеюсь?
отпустить тебя... не могу согласиться, чтоб ты ушла... совсем...
холодной, какой-то отрешенной улыбки.
одиночества? Не страх гибели? Ведь не только наша жизнь зависит от того,
действительно ли ты любишь нас, - твоя тоже. Что ты будешь делать, если мы
все уйдем?
отчаянно сжимать ее до конца, все равно я погибну вместе со всеми. И
никого мне не спасти...
двери. - Прощай, Клод. Ничего тут не поделаешь. Я больше не выдержу.
силах шевельнуться, не в силах крикнуть, но мысль работает с небывалым
напряжением. "Как это будет? - думаю я. - Если она откроет дверь на
веранду, то... Впрочем, неужели обычная дверь способна защитить от
радиации, не будь Светлого Круга? Но тогда... тогда логично предположить,
что мы можем выйти из дома... свободно ходить... Тогда уход Валери ничего
не означает, я ее люблю и буду любить..."
но голос звучит внутри меня. - Я ухожу совсем... навсегда... И другим
выходить нельзя. Светлый Круг не движется. Тот, кто уходит, выключает себя
из защиты Круга... Прощай, Клод!
движется к двери, медленно, будто скользя. Потом легко, неожиданно легко
раскрывается застекленная дверь, силуэт Валери на миг очень четко
проступает на фоне дальних зеленых холмов и светлого праздничного неба. И
сейчас же дверь захлопывается. Я вижу, как Валери, высоко вскинув голову,
проходит по веранде, сбегает вниз по ступенькам - и исчезает.
сердце. Такую же боль я испытал много лет назад, в нашей комнате на
Сольферино, когда понял... Я бросаюсь к двери. Валери уже не видно. Я хочу
распахнуть дверь. И резко оборачиваюсь, услышав голос Констанс.
вернешь. И не надо так горевать. Она права: прошлое есть прошлое.
Клод, ты должен успокоиться. Я знаю, как тебе тяжело. Но... думай о
других. О нас.
слышала! Валери права! Я уже сам не знаю, люблю ли вас или только боюсь
потерять. Я сам не знаю, есть надежда или нет. Я не могу выдержать... Я
теряю силы... Прости меня, Констанс, если можешь!
Березин Федор
Суворов Виктор
Мурич Виктор
Шилова Юлия
Свержин Владимир