половине высоты. Ее тут же сняли, а на частокол воткнули две головы
стоявших в то время на посту стражников.
творогом, сметаной и медом. В кувшине ожидало холодное пиво. Дорон любил
это пиво - даже больше, чем напитки, приготовленные городскими пивоварами.
Особой красотой она не отличалась, хоть лицо было милое, а волосы мягкие.
Широкобедрая, тонкая в талии, с полными грудями, сейчас заполненными
молоком. Она нравилась Дорону и прежде, чем взять себе мужа, частенько
приходила в его дом. Впрочем, Куле, муж Сольи, еще до их обручения
попросил Дорона не отказываться от нее. Обещал, что не будет прикасаться к
жене целую неделю до того, как Лист ее захочет.
хоть каждая старалась вести себя как полагается, Дорон мгновенно
чувствовал их состояние. Кроме того, у Салота была еще одна дочка, ничуть
не хуже Сольи, ей вот-вот должно было стукнуть пятнадцать, и весной она
уже готовилась вступить во взрослую жизнь. Дорон знал, что Салот, как и
все местные крестьяне, попросит его, Листа, лишить девушку невинности в
день весеннего равноденствия.
жить мальчик - обычный смертный, ничем не отличающийся от простых людей,
рядом со своим отцом, наделенным силой Священного Гая? Какие узы могли их
связывать? Что могли дать взаимная любовь и понимание? Ничего. Они были бы
как два плода на соседних ветвях дерева - и вырастают вроде бы из одного
ствола, а ведь чуждые, далекие. Так что жена Дорону была не нужна. Холопки
занимались домом хозяина, их дочери услаждали ему ночи.
тихо, почти шепотом.
него там встреча с Острым, а жуть как хотелось увидеть Шепчущего. А
сказать тебе - времени не было.
разглядел, у него на голове был такой белый мешок с дырками для глаз и
рта.
которые ежегодно делают мастера и забирает Гвардия, о вечных огнях в
глубине Каменных Гор, при которых Увегна стоит. И учил, господин, учил...
старик, на кой мне науки, но умности он рассказывал ой-ей-ей! И о том,
какая буквица что значит, и как ее выговаривать, и какие травы самые
полезные от живота, а какие супротив мозолей. И как уберечься от прыщей
наговоренных, и что сделать, ежели в дому могильный шкелет заляжет...
по столу. - Он, господин, рассказывал еще о том, что было давней.
сиделось, уши развесив, что и халупа могла сгореть иль городовые подойти
втихую. А ежели еще глаза закрывать, то в голове все так укладывалось,
будто все эти бывшие случайности ты сам наблюдал. Красиво говорил-то.
очень.
слушать. Слуга всегда говорил взволнованно, переживал сильно и при этом
ухитрялся рассказывать складно и интересно. Меж Дороновых людей никто не
мог переговорить Салота. Однажды Лист даже видел, как холоп отбрехивается
от бановых воинов и делает это с таким искусством, что те двое, вместо
того чтобы избить и испинать его, отошли, вдобавок еще и извинившись. Тем
большее удовольствие получал Дорон, время от времени одним-двумя словами
осаждая холопа. Слуга испытывал уважение к хозяину, и Лист чувствовал в
этом большее, чем простое послушание. Холопы вообще глубоко уважали
Дорона. Он относился к ним иначе, не так, как большинство вольных к своим
слугам. Возможно, потому, что ему не приходилось скупиться - вырывать у
земли каждое зерно, каждый ее плод. Ибо купцы из Даборы почитали за честь
поставлять пропитание в дом Листа. А возможно, еще и потому он относился к
холопам более ласково, что сам вышел не из богатой семьи, испытал тяжесть
труда, понимал своих людей. Возможно. Но по правде-то дело было в чем-то
другом, и Дорон это понимал. Просто он был мудрее большинства. Знал
истины, им не доступные. И поэтому позволял холопам больше, нежели другие
хозяева, старался заботиться о них, помогал в дни неурожая или болезни.
Часто бывал в домах своих подданных, а порой даже, к неудовольствию
окружающих, сам работал в поле.
стекли по пальцам, когда он подносил сладость ко рту. - Рассказывай, если
хочешь.
были привязаны три беличьих хвоста. Над головой между крышами домов была
перекинута балка, четко вырисовывающаяся на усыпанном звездном небе.
Бечевка с громким шлепком упала на землю.
пролетела над балкой, не обернулась вокруг нее. Крогг снова начал тянуть.
повернулся. - Крогг!
вокруг балки.
приближающихся городовых, то на дружков.
подскочил к нему.
высечь искру.
немного и явится подмога.
горючим маслом бечевка занялась сразу.
один за другим исчезая в переулках, подворотнях домов, между мастерскими.
колебаний качающейся бечевки. Наконец он добрался почти до самой балки и
тут, наткнувшись на участок бечевки, пропитанный водой, погас. Над улицей
Даборы висела связка из трех беличьих хвостов. Двух покрашенных черным,
одного - желтым. Знак вызова. Знак ненависти.
ремонту водовода, потом свернул к торговым палаткам. Остановился около
ларька йопанщика. Продавец, паренек лет тринадцати, низко поклонился.
йопану. Йопан был не особо красив, зато старательно и крепко сделан. Пять
слоев оленьей кожи, переложенных льняной тканью, вначале склеили, а затем
простегали. Стежка была ровной, дырочки, оставленные шилом, маленькие и
незаметные. В мастерских Бора Шукса йопаны не украшали. Зато его ученики
делали парадную одежду, тонкую, обшитую ракушками и чешуей морских рыб. На
ней рисовали боевые сцены, портрет хозяина, фигуры животных и водяных
существ. На таких йопанах Бор Шукс ставил свой знак и продавал самым
богатым даборцам. Снабжал он и двор бана.
Каменного Распадка прислал со своими рабами заказ на шестнадцать боевых
йопанов и вчера же началась работа.
- его лицо просветлело, - мне уже разрешили продавать свои йопаны в его
лавках вместе с кафтанами прислужников.
Херберт Фрэнк
Пехов Алексей
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Афанасьев Роман