Чтение 8–й страницы книги ~В простор планетный~

Знакомое чувство гордости за человечество охватило Пьера.

За человечество в целом. А думал ли он о людях в отдельности?

Но нельзя же думать о каждом из восемнадцати миллиардов!

Правда, на этом первом корабле Большой экспедиции должны были
отправиться не восемнадцать миллиардов, а несколько десятков человек. И он
всех их знает.

Герду и Жана - больше других. Но представлял ли он себе их переживания,
настроения? Они должны были расстаться с близкими. Может быть, очень
надолго. Или... навсегда... Они должны были выйти на поверхность неведомой
им планеты - неведомой всем им, кроме Горячева, и сразу включиться в
опасную борьбу с ее стихиями. Представлял ли он себе, как каждый из них,
сообразно своему характеру, будет на это реагировать? Да что он знал об их
характерах?

Он и не думал об этом. А должен был бы: характер человека определяет
его поведение, особенно в необычных условиях. И в этом его равнодушии (да,
равнодушии! Как ни тяжко, приходится в этом сознаться) к участникам
экспедиции не проявилось ли его недостаточное внимание к людям вообще?

Человечества нет без людей. Нельзя любить человечество, не любя живых,
конкретных людей. Вот сейчас эта мысль, кажется, начинает доходить до его
сознания. Но какой горькой ценой!..

В этих тягостных думах Пьер потерял представление о течении времени.

Незаметно прозрачные сумерки сгустились в тьму, и тотчас же снаружи
полился свет искусственного дня. Но он показался слишком ярким.

Пьер повернул регулятор освещения до отметки "светло-лунный". Свет
ночного электрического солнца сменился нежным серебристым сиянием, словно
от невидимой луны.

В соседней комнате раздался свежий, энергичный голос Ольги:

- Ты дома, Пьер?

Не дожидаясь ответа, она вошла быстрыми, легкими шагами. Повеяло
знакомым, едва уловимым ароматом. Он встал ей навстречу, и ее гибкие руки
обвились вокруг его шеи.

Ольга участливо заглянула в глаза Пьеру. Этот взгляд смутил его: так
смотрят на тяжелобольного, желая ободрить его и в то же время не умея
скрыть тревогу.

- Ты сегодня задержалась, Ольга.

- Как почти всегда, - улыбаясь, ответила она.

Основная специальность Ольги - химия. Она работала на заводе синтеза
пищевых продуктов. Ольга выходила из дому в девять утра и освобождалась
большей частью в полдень по швейцарскому времени. После работы она иногда
навещала своих родных в Москве - мать и двух братьев. Иногда отправлялась
на лекцию, в театр, на концерт или к кому-нибудь из друзей. Но особенно
много времени проводила в Центральном историческом музее. Возвращалась
домой обычно к вечеру, как и Пьер в последний период подготовки Большой
экспедиции. В те дни он был так занят, что редко бывал у родных и знакомых.

И вот теперь все это отпало, он сидит дома один, и время тянется, ничем
не заполненное.

- Ты сегодня не говорила с Анной? - тоскливо спросил Пьер.

- Говорила, - ответила Ольга, - она скоро будет здесь.

Анна, их дочь, работала на одном из островков вблизи экватора, на
пульте управления трубопровода, подающего воду для отепления полярных
областей. У родителей она бывала редко, но почти каждый день виделась и
разговаривала с ними по теле - чаще с матерью: Ольгу было легче застать в
определенные часы на заводе, отец же бывал в самых различных местах, за
ним не угонишься.

- Она уже здесь, - сказала Ольга, прислушиваясь.

В самом деле, послышался сперва еле уловимый напев веселой песенки. Он
приближался, нарастал, казалось Пьеру, с быстротой урагана. И вот уже сама
Анна ворвалась как ураган, бросилась к отцу, обняла.

Хоть и радостна была для Пьера встреча с ней, он с горечью отметил, что
она бросилась к нему первому - не к матери: значит, тоже хочет проявить к
нему особое внимание, утешить...

Уловив, сколь тяжело Пьеру это невольно подчеркнутое сочувствие, Ольга
ласково остановила дочь:

- Ну, раз мы все вместе сегодня, давайте и закусим по-семейному.

Ольга, как рачительная хозяйка, нажимала кнопки заказа. Откинулась
заслонка в стене - и конвейер стал подавать на выдвижной столик любимые
кушанья Пьера.

Едва уселись, Анна разом выпалила то, в чем, вероятно, и состояла цель
ее приезда:

- Слушай, отец, ты ведь давно хотел посмотреть наши трубопроводы и все
никак не мог собраться. А почему бы тебе завтра утром не полететь туда со
мной?

Пьер не сразу отозвался на это предложение: он любовался дочерью, ее
милым лицом, звонким голосом. Давно уже он так не сидел среди своих
близких, никуда не торопясь, ничем не отвлекаясь. Иногда даже мечтал о
такой возможности. Но как она осуществилась!..

Говорили у них в семье по-русски. Пьеру нравился плавный московский
говорок жены и дочери - и откуда только взялся у них этот выговор в эпоху
всеобщего перемешивания народов, языков?

Когда сказанное Анной дошло до сознания Пьера, он радостно кивнул: да,
конечно, это отчасти заполнит невыносимую пустоту...

Подошло время передачи известий. Ольга включила теле.

Появился Котон. Почти не двигая мускулами лица, бесцветным, лишенным
живых интонаций голосом он произнес:

- Требую внимания человечества. Мерсье наказан по заслугам, но
преступная авантюра не прервана. Мировой Совет не отозвал экспедицию, она
продолжает работу. От имени миллиарда людей я требую прекратить это.

- Миллиарда! - вздрогнул Пьер.

- Преувеличивает! - нахмурилась Анна. - Катастрофа повлияла на
неустойчивые умы, но их не так уж много.

- Мы, противники космической авантюры, - продолжал Котон, - требуем,
чтобы Мировой Совет принял единственно правильное решение: вернуть на
Землю людей с Венеры, положить конец губительному эксперименту!

Глава 6

Твердое решение

- Возмутительно! - не успокаивалась Анна. - По какому праву он требует?

- По праву гражданина земного шара, - возразил Пьер, - и притом не он
один.

Как видно, не все люди считают мою идею правильной...

Он осекся. Где уж тут говорить о его идее! Он выключен из жизни
человечества.

Пьер задумался. Ужин заканчивался в молчании.

Анна не могла долго оставаться спокойной. В то время как ее мать,
пользуясь несложной системой кнопок, отправляла посуду в мойку
микрорайона, она подбежала к мультитону - клавишному многотембровому
инструменту, бегло прошлась пальцами, и поток сливающихся звуков, от
несильных высоких до победно гудящих низких, заполнил комнату. Потом села
и в бешеном темпе повела старинную тарантеллу. Наслаждаясь музыкой, Пьер
продолжал любоваться дочерью: матовое лицо, белокурые волосы, голубые
глаза. Внешностью вся в мать, а неукротимым темпераментом - в него.
Внезапно оборвав музыку на высокой, звенящей, медленно замирающей ноте,
Анна повернулась к отцу:

- Ну так как? Летим утром?

- Да, конечно.

Ольга внимательно взглянула на Пьера, ласковая улыбка тронула ее полные
губы.

Неожиданно для себя Мерсье в эту ночь спал лучше, чем в предыдущие, -
просыпался всего два раза и ненадолго, тогда как в последние дни его
начала одолевать бессонница.

Затерянный в океанской пустыне островок, где работала Анна, находился в
стороне от больших мировых дорог - от трассы ракет дальнего сообщения.
Чтобы добраться туда, надо было сделать две пересадки.

Утром, впервые за много времени, вся семья вышла из дому вместе. Синее
озеро лежало ровной гладью. В синем небе медленно плыло несколько
бесформенных тучек. Снежные вершины в чистом воздухе казались призрачными.
Они походили на белые облака, которые вот-вот растают.

По берегам озера и склонам гор в живописном беспорядке были разбросаны
здания - от больших, многоэтажных до маленьких, индивидуальных домиков, -
каждый выбирает жилье по своему вкусу.

Через десять минут пешей прогулки Мерсье с женой и дочерью пришли на
станцию ближних вертолетов.

Машина шла невысоко, и отчетливо были видны внизу снежные вершины,
зеленые склоны и долины, синие осколки озер, синеватые ленты рек. Здесь, в
Альпах, климат оставили без изменения, и сюда по-прежнему со всего мира
стекались туристы любоваться нетронутыми красотами природы, наслаждаться
горным спортом.

Вот и Париж, мало похожий на тот, каким был двести-триста лет назад.

Город-спрут, город-левиафан - так называли гигантские города прошлого с
их контрастами роскоши и нищеты, с пышными дворцами и убогими жилищами
бедняков, с гнездами порока и преступлений.

Но лучшие из старых зданий сохранили.

Мерсье не раз бывал здесь. Пролетая над городом, он узнал
величественный Лувр, невысокое круглое здание Пантеона, мощные арки
остроконечной Эйфелевой башни, усеченные башни собора Нотр-Дам, дворцы и