не менее она подошла к нему и взяла его за руку, - рука была холодна, а
когда Андзолето прижал ее руку к своему лбу, девушка почувствовала, что
лоб горячий.
жения. - Если так, конечно, поспи часок на моей постели.
кой травы.
тряпье, еще прикрыла ему ноги. Укладывая его с материнской заботли-
востью, она тихонько шепнула ему:
с моей матерью последние годы ее жизни. На ней она умерла, и я, одев ее
в саван, бодрствовала подле нее и молилась, пока похоронная лодка не
увезла ее от меня навсегда. Так вот, я хочу сейчас рассказать тебе, что
она заставила меня обещать ей перед смертью. "Консуэло, - сказала она, -
поклянись мне перед распятием, что Андзолето ляжет в эту кровать на мое
место не раньше, чем вы с ним обвенчаетесь в церкви".
бе в ней не место матери, а мое собственное.
собой усилие и приподнимаясь. - Какой я, однако, негодяй! Сейчас же пой-
ду спать на улицу!
подушку. - Ты болен, а я здорова. Мать моя умерла истинной католичкой,
она теперь на небе и постоянно глядит на нас оттуда. Она знает, что ты
сдержал данное ей обещание, - не покинул меня. Она знает также, что наша
любовь не менее чиста теперь, чем была при ней. Она видит, что и в эту
минуту я не помышляю ни о чем дурном, не делаю ничего дурного. Упокой,
господи, ее душу!
дя, Консуэло прошептала:
что невеста оставила его одного.
время она вернулась взглянуть, не хуже ли ему, и, увидя, что он безмя-
тежно спит, долго, сосредоточенно глядела на его красивое бледное лицо,
озаренное луной.
вечера помешали ей заниматься, она снова зажгла лампу, уселась за свой
столик и начала наносить на нотную бумагу задачу по композиции, заданную
на завтрашний день ее учителем Порпорой.
новые увлечения - Корилла довольно неловко притворялась, будто ревнует
его, - далеко не был так равнодушен к вызывающим капризам своей шальной
любовницы, как старался это показать. Добрый, слабохарактерный и легко-
мысленный, он был распутным больше на словах и в силу своего обществен-
ного положения. Поэтому он не мог не страдать в глубине души от той неб-
лагодарности, которою эта женщина ответила на его великодушие. И хотя в
те времена в Венеции, как и в Париже, ревновать считалось верхом непри-
личия, его итальянская гордость восставала против смешной и жалкой роли,
которую Корилла заставляла его играть.
дворце, граф, весело пошутив со своим другом Барбериго над проказами
своей любовницы, дождался, пока разъедутся все гости и потушат огни, на-
кинул плащ, взял шпагу и, для собственного успокоения, направился во
дворец, где жила Корилла.
вступил потихоньку в разговор с гондольером, устанавливавшим гондолу
примадонны под портиком, специально для этого приспособленным. Несколько
золотых развязали гондольеру язык, и граф скоро убедился, что не ошибся,
предположив, что у Кориллы в гондоле был спутник, выяснить же, кто имен-
но, ему так и не удалось: гондольеру этот человек был неизвестен; хотя
он и видел сотни раз Андзолето бродящим около театра и дворца Дзус-
тиньяни, однако ночью, в черном фраке, напудренного, он его не узнал.
мог утешиться насмешками над своим соперником - единственной местью хо-
рошего тона, столь же жестокой в эту эпоху показных ухаживаний, как
убийство в эпоху серьезных страстей. Всю ночь он не сомкнул глаз и еще
ранее того часа, когда Порпора начинал свои занятия в консерватории для
бедных девушек, направился к школе Мендиканти и прошел в зал, где должны
были собраться молодые ученицы.
изменилось. Дзустиньяни уже не был его музыкальным противником, - напро-
тив, он был теперь его союзником и даже в некотором роде начальником:
граф сделал значительное пожертвование учреждению, которым заведовал
ученый маэстро, и в знак благодарности ему было поручено руководство
школой. С тех пор эти два друга жили в добром согласии, насколько это
было возможно при нетерпимости профессора к модной светской музыке, -
нетерпимости, которой он вынужден был несколько изменить, видя, что граф
тратит силы и средства на преподавание и распространение серьезной музы-
ки. Вдобавок граф поставил на сцене своего театра Сан-Самуэле оперу, ко-
торую Порпора только что написал.
чтобы вы не только согласились на похищение одной из ваших учениц, но
чтобы вы сами указали ту, которая лучше всех могла бы заменить в театре
Кориллу. Артистка утомлена, она теряет голос, ее капризы разоряют нас,
не сегодня-завтра она надоест и публике. В самом деле, нужно подумать о
том, чтобы найти ей succeditrice [9]. (Прости, дорогой читатель, так го-
ворят по-итальянски, и граф не изобрел неологизма.)
меланхолию? Возможно ли, чтобы после всех доказательств моей преданности
вам и всех жертв с моей стороны вы, когда я обращаюсь к вам за помощью и
советом, отказали мне в самом маленьком одолжении?
ная правда. Поверьте человеку, который искренне к вам расположен и желал
бы оказать вам услугу: в моей вокальной школе нет никого, кто бы мог за-
менить Кориллу. Я нисколько не переоцениваю ее, но хотя в моих глазах
талант этой женщины и не является серьезным талантом, все-таки я не могу
не признать за ней знания дела, привычки к сцене, искусства воздейство-
вать на чувства публики, что приобретается долголетней практикой и не
скоро дастся дебютантке.
руководили ее первыми шагами, мы заставили публику ее оценить; остальное
сделала ее красота. А у вас в школе есть очаровательные ученицы, не хуже
ее. Уж этого вы не станете отрицать! Согласитесь, что Клоринда - краси-
вейшее создание в мире.
быть, публика и найдет очаровательным это смешное кривляние... А поет
она фальшиво, в ней нет ни души, ни понимания... Правда, у публики тоже
нет ушей... Но у Клоринды к тому же нет ни памяти, ни находчивости; ее
не спасет от провала даже то легкое шарлатанство, которое удается мно-
гим.
пользуясь своим положением любимца графа, проскользнул в класс (якобы
для того, чтобы переговорить с ним) и, стоя поблизости, слушал во все
уши.
фессора, - я стою на своем. Давно я не слышал Клоринды. Давайте позовем
ее сюда; пусть она придет с пятью-шестью самыми красивыми ученицами.
Слушай, Андзолето, - прибавил он, смеясь, - ты так расфранчен, что тебя
можно принять за молодого профессора. Ступай в сад, выбери там самых хо-
рошеньких учениц и скажи им, что профессор и я ждем их здесь.
самых некрасивых. Вот когда Жан-Жак Руссо мог бы воскликнуть: "Софи была
кривая, а Каттина хромая".
ку, отправили девиц обратно, поручив им прислать учениц по указанию са-
мого профессора. Вскоре появилась группа прелестных девушек с красавицей
Клориндой во главе.
мо него прошла Клоринда со своими чудесными белокурыми косами.
жая голоса, суровый критик.
дольше, удалился совершенно подавленный, не забыв наделить певших самыми
любезными похвалами, а профессору шепнуть: "Нечего и думать о таких по-
пугаях".
того дела, которое так вас беспокоит... - шепнул Андзолето на ухо графу,
спускаясь с ним по лестнице.
граф.
Афанасьев Роман
Жюль Верн
Каргалов Вадим
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман