Чтение 8–й страницы книги ~Первые шаги по Тропе: Злой Котел~

Там было пусто, даже сундучок куда-то исчез. Неужели сбежала? Или Рябой, убедившийся в том, что я готов заглотить приманку, вернул ее восвояси.

У меня в утробе сразу что-то оборвалось (не селезенка ли, считающаяся у австралийских аборигенов вместилищем души?), но сундучок, к счастью, нашелся ? Фера заботливо прикрыла его толстым слоем пуха. Весьма предусмотрительная девушка. И не такая уж доверчивая, как это мне показалось вначале.

Но где же ее, в самом деле, искать? Охотники давно вернулись домой, и небо опустело. От еды не осталось ни костей, ни крошек. Отличившегося на земляных работах крюконоса погнали в котловину на водопой. Тенетники, еще недавно буквально кишевшие повсюду, куда-то пропали. Что у них ? послеобеденная сиеста? Или занятия по идейно-политической подготовке?

Выручил меня, как ни странно, тенетник, наблю давший за состоянием сигнальных нитей. Без его ведома, наверное, в поселке даже чихнуть было нельзя. Сразу догадавшись, какая нужда гоняет меня по поселку в столь неурочное время (сообразительный, сволочь!), он весьма красноречивым жестом указал вдаль, за околицу. Ступай, дескать, туда, не прогадаешь. Благодарить его я не стал ? больно много чести. Миновав крайние жилища и оказавшись лицом к лицу со степью, я понял, что в этом море беснующихся цветов и трав отыскать Феру будет не так-то просто. Впрочем, меня это ничуть не огорчило. Белый медведь в поисках самки проходит по льду северных морей тысячи миль. Олень неделями преследует свою подругу. Орфей спустился за Эвридикой в ад. А я, если приспичит (и, похоже, уже приспичило), обойду весь Злой Котел.

Среди облаков, словно бы преследующих друг друга, появился случайный просвет и в пятне яркого света, павшего из него на степь, что-то ослепительно сверкнуло, уколов мне глаз.

Сразу догадавшись, в чем тут дело, я серым волком нырнул в траву и спустя несколько мгновений уже сжимал в объятиях Феру, чье изумрудное ожерелье отбрасывало во все стороны прямо-таки лазерные лучи.

? При второй встрече у вас принято ломать знакомым ребра? ? она уперлась ладошками в мою грудь.

? Прости, ? я по-прежнему не выпускал ее из рук. ? Силенки не рассчитал.

? Впредь постарайся рассчитывать. У меня косточки хрупкие. ? Фера очень ловко, как говорится, ужом, выскользнула из моих объятий.. ? Уф?ф, дай хоть вздохнуть полной грудью.

Полногрудая девушка собирается вздохнуть полной грудью, подумал я. Смешно-с...

За время, минувшее после нашей последней встречи, Фера не только успела сменить наряд, облачившись в пестрые шаровары и коротенькую блузку той же расцветки, не скрывавшую.ее прелестей, но и встретилась с Рябым, о чем свидетельствовала косичка-оберег, торчавшая на ее макушке. Небось, и новые инструкции получила.

Дабы завязать светский разговор, я начал с более-менее нейтральной темы:

? Для прогулки ты выбрала не самое безопасное место.

? Разве? Я об этом как-то и не подумала. Мне здесь очень нравится, ? она запрокинула голову, подставляя лицо ветру. ? Воздух свежий, повсюду цветы, никто не видит и не толкается. Видел бы ты город, в котором мне довелось жить! Грязь, смрад, жара. Один дом стоит на крыше другого, а с улиц не видно неба. Не город, а одна большая помойка.

? Сами виноваты. Зачем было строить такой город? ? благодаря неловко составленной фразе сочувствие обернулось упреком.

? Да мы к нему и руки не приложили. Город не наш, и живем мы в нем на птичьих правах, ? она, конечно, употребила другое определение, но это был самый адекватный перевод. ? Настоящие хозяева города давно привыкли к нам и относятся как к неизбежному злу. Иногда истребляют, иногда пытаются приручить, а по большей части просто терпят. А некоторым нашим повезло, их холят и лелеют.

Из краткого рассказал Феры я узнал, что в ее родной стране всем заправляют некие разумные существа, в корне отличающиеся от людей, оттесненных даже не на вторые, а, скорее, на десятые роли.

Впрочем, столь незавидное положение тамошнего человеческого сообщества отнюдь не помешало ему создать вполне жизнеспособную цивилизацию, паразитирующую на истинных хозяевах страны.

Естественно, что привычные для землян моральные ценности там либо отсутствовали начисто, либо были несколько смещены, а перечень десяти библейских заповедей вызвал бы только саркастический смех.

Тут даже я призадумался. Но совет все же выдал:

? Если жизнь в этой стране такая тяжелая, почему бы вам всем не уйти в другое место. Разве мало вокруг свободных земель.

? А ты уверен, что в другом месте нам будет лучше? Я что-то сомневаюсь... Ты знаешь, что такое клопы?

? Знаю и, увы, не понаслышке.

? Эти противные твари привыкли жить подле людей. Те их жгут, топят, травят, а клопы все равно не уходят. Да и зачем? Где ты задаром насосешься такой вкусной крови? А вместо одного погибшего клопа рождается десять новых.

? Но ведь люди не клопы, ? ляпнул я (что называется, открытие сделал).

? Разница невелика. Все хотят жрать и размножаться... Впрочем, кое-кто из наших и ушел бы, но Острог отрезан от всех других стран Ядовитой рекой. К ней даже подойти близко нельзя, сразу отравишься. А у тех, кто вступит в ее воды, мясо облезет с костей. Направляясь сюда, мы поднялись над рекой как можно выше, но все равно мне стало дурно от ее испарений.

? Очень жаль. А я собирался напроситься к тебе в гости...

? Разве нам плохо здесь? ? она кокетливо прищурилась.

(Слово "кокетливо" я употребляю здесь в последний раз, дабы не повторяться в дальнейшем. Абсолютно все, что делала Фера: говорила, улыбалась, поводила плечами, поворачивалась, наклонялась за цветком ? сопровождалось кокетливыми ужимками, впрочем, весьма милыми. Уверен, что свое кокетство она не оставила бы при любом раскладе ? и будучи палачом, и будучи жертвой.)

? Неплохо, ? согласился я, сглатывая комок, неизвестно откуда взявшийся в моем горле, ? но хотелось бы лучше.

? Много хочется, да не все позволяется, ? рассмеялась она. ? Ты опять хватаешь меня руками!

? Я не нарочно, ? это была чистая правда: моя рука легла на талию Феры совершенно непроизвольно, а сам я лишь успел с запозданием подумать, что она далеко не худышка. Определенно не худышка.

? Давай прогуляемся, ? игриво предложила Фера. ? Только ты иди вперед, а я посмотрю на тебя.

? Что ты хочешь увидеть? ? я, конечно, не считал себя законченным уродом, но пристального внимания к своей персоне терпеть не мог.

? Я просто влюбилась в эту природу, и, если ты будешь восприниматься мною как ее неотъемлемая часть, мои нежные чувства, вполне возможно, распространятся и на тебя, ? произнесла она со значением.

? Прогулки здесь чреваты неприятностями, ? как бы между прочим заметил я. ? Все близлежащее пространство пронизывают малозаметные, но очень прочные и липкие нити, предупреждающие тенетников о приближении незваных гостей. В эту паутину легко угодить, но трудно выпутаться.

? Как будто бы я сама не знаю об этом! ? беспечно ответила она. ? Но ради меня сделали исключение и на время убрали паутину. Все равно ее надо время от времени менять. Мы можем спокойно гулять отсюда и досюда.

Ее пальчик, направленный вдаль, описал широкую дугу, концы которой, условно говоря, упирались в вооруженных иглами тенетников, маячивших в степи (каюсь, я только сейчас заметил их).

Ничего себе, подумал я. Девушку сопровождает на свидание почетный эскорт. Молодец, выхлопотала себе прямо-таки царские почести. Обо мне здесь так никто не заботился. Видно, сам виноват ? не слишком высоко ставил себя. Учтем на будущее.

Делать нечего, мы двинулись вперед сквозь бушующие травы ? ваш покорный слyга впереди, а Фера чуть сзади. Памятуя о том, что женщины любят ушами, я не преминул завести галантный разговор, имевший, впрочем, весьма определенную подоплеку.

? А как у вас в Остроге обстоят дела с отношениями полов?

? Это ты о чем? ? похоже, что Фера не поняла вопрос, да и неудивительно: ветер относил мои слова в сторону.

Немного сбавив шаг, я повторил то же самое в несколько расширенном варианте, стараясь посылать стрелы своих слов (по большей части тупые) непосредственно в ее розовое ушко.

? Недавно ты говорила о клопах, которые на гибель одного своего сотоварища отвечают рождением десяти новых. Как я понял, под клопами ты подразумевала людей Острога. Ну с клопами, положим, все понятно. Даже поговорка такая есть: плодятся, как клопы. А что предшествует появлению потомства у вас? Вы создаете устойчивые семейные пары, постоянно меняете партнеров или что-то еще?

? Да все, что угодно, ? мой интерес к этой проблеме, похоже, забавлял ее. ? Как жизнь позволяет, так и устраиваемся. Одни женщины держатся постоянных дружков, другие рожают от всех подряд, для третьих жениха выбирает хозяин.

? Хозяин? ? удивился я. ? Почему?

? Посмотри на меня! ? приостановившись, Фера приняла одну из своих самых соблазнительных поз. ? Разве я не милашка? Хозяин доволен мною и желает, чтобы дети у меня появились соответствующие. Разве он позволит завести их от первого встречного бродяги?

Не меня ли она имеет в виду, подумал я, но обижаться не стал. Что взять с дурочки, пусть она даже и писаная красавица?

Тем не менее надо было кое-что уточнить:

? Как я понимаю, с женихом тебя сведут только на срок, необходимый для зачатия?

? Ясное дело... А на что он еще нужен?

? И никто не смеет ослушаться?

? Вольному воля. Да только сразу вылетишь на улицу. Если ты ешь чужой хлеб, то будь добр платить за это хотя бы послушанием. А разве у вас иначе?

Немного подумав., я со вздохом признался:

? Да, наверное, все то же самое... Разница лишь в том, что многие нелицеприятные стороны жизни мы привыкли прикрывать завесой спасительной лжи. За долгий срок столько всего наговорено, написано и даже спето, что сейчас и концов не отыскать. Мы рабы условностей.

? Вот уж чего у нас нет, того нет. Мы рабы этого...

как его...

? Обстоятельств, ? подсказал я.

? Можно сказать и так.

? Да что мы все о грустном да о грустном! ? встрепенулся я. ? Давай веселиться, играть, дурачиться. Ты ведь приехала сюда развлекаться.

? Знаю я ваши дурачества, ? она погрозила мне пальчиком. ? Вернусь домой с брюхом, мне хозяин все космы и повыдергивает.

? А зачем тебе возвращаться? Оставайся здесь, ? я хотел добавить "со мной", но вовремя сдержался.

? Еще чего! Какая ни есть, но там моя жизнь. А здесь так... небольшая прогулка. Отдых на лоне дикой природы. В обнимку с дикарем.

? Ну а если ты полюбишь этого дикаря?

? С чего вдруг? ? ее искреннее удивление поставило меня в тупик. Что ни говори, но мы выросли в совершенно разных мирах.

? Ну как бы тебе это лучше объяснить... ? я не мог подобрать нужных слов. ? Вспомни свой Острог. Тебя свели с очередным женихом. Все прошло удачно... случка состоялась. Но ты внезапно воспылала к нему нежными чувствами. Такое бывает?

? Почему бы и нет... Но тогда часть любви, предназначенной для хозяина, мне придется отдавать на сторону. Вряд ли это понравится ему. Скорее всего, меня просто оскопят. Говорят, это весьма способствует смирению страстей. Я стану тихой, домашней, ленивой и ласковой.

? Что за ужасы ты рассказываешь! ? я прижал ее к себе, словно боясь потерять, и опять окунулся в душистые запахи молодого здорового девичьего тела.

Она не вырывалась, а только медленно отступала перед моим натиском. Нетрудно было догадаться, куда могла завести нас эта дорога, по которой ходят не плечом к плечу и даже не друг за дружкой, а лицом к лицу?

? Как ты тяжко дышишь... ? прошептала она, уткнувшись щекой мне в грудь. ? И сердце колотится так, словно вот-вот разорвется.

? Оно и в самом деле разорвется, если ты не приласкаешь меня...

? Так приспичило? ? в ее словах звучало сочувствие, что у женщин, наряду с жалостью, есть верный признак зарождающегося чувства.

? Угу?у?у, ? мычал я, ловя губами то пробор в ее волосах, то теплый висок, то прохладное ушко.

Она вдруг обвисла на мне, и мы опустились в траву, сразу сомкнувшуюся над нами, как полог брачного ложа.

? Успокойся, успокойся, ? продолжала шептать Фера, одной рукой поглаживая меня по щеке, а другой, развязывая шнуры на своей блузке.

Боже, как давно я не видел обнаженных женских плеч, как давно не приникал к ложбинке между грудями!

Светлая любовь и темная страсть, копившиеся во мне столько лет, разом выплеснулись наружу, словно молодое игристое вино, и то, что прежде служило пробкой для этой гремучей смеси ? мой бедных рассудок, ? унеслось прочь.

Я ласкал, целовал и даже покусывал Феру (она только тихонечко вскрикивала), все больше подминая ее под себя.

Обретя полную власть над другим существом, таким притягательным, таким желанным, я вырос в собственном представлении почти до небес, но в то же время, даже не догадываясь об этом, стал уязвим и беспощен перед окружающим миром, не дающим своим обитателям никаких поблажек...

Все окончилось, так и не начавшись. Фера истошно взвизгнула и задрыгала ногами, тыкая пальцем куда-то мне за спину. Ее глаза, уже затуманенные желанием, сали вдруг круглыми и пустыми, как у совы. Женщин нельзя пугать хотя бы потому, что страх превращает их в дурнушек.

Я обернулся, но ничего не заметил, только в бесконечную симфонию ветра, уже ставшую привычной для моего слуха, тревожным диссонансом вплелся какой-то посторонний звук, который я назвал бы стремительно удаляющимся шорохом. Еще мне показалось, что удирающая тварь, при всей своей быстроте и ловкости, столь же чужая в этой степи, как и мы с Ферой.

Выпустив из рук почти бесчувственную девушку (две вспышки сильных чувств подряд даром не проходят), я вскочил и принялся обшаривать окружающий травостой, однако ничего, кроме выводка резвящихся мышат да охотящейся за ними зеленовато-желтой змеи, не обнаружил.

Возможно, Фере просто почудилось что-то, а меня обманул слух? Если опасность существовала на самом деле, дозорные непременно предупредили бы нас. А кстати, где они?

Вот именно, где... Да нигде! Пропали! Там, где недавно из травы торчали их долговязые фигуры, порхали грациозные стрекозы, которым даже такой ветер был нипочем.

Надо было, пока не поздно, бежать за подмогой в поселок, а главное, спасать Феру.

Я вернулся на место, едва не ставшее для меня самым счастливым во всем Ясмене и внезапно ощутил себя жертвой кораблекрушения, еще живой, но уже по самую макушку вросшей в полярный лед.

Девушка исчезла!

О том, что она вообще была когда-то здесь, свидетельствовало лишь разорванное ожерелье, подмигивающее мне всеми своими изумрудами.

Сзади вновь раздался стремительный шорох, на сей раз приближающийся, но еще прежде, чем обернуться на него, я краем зрения заметил какое-то движение справа от себя. Окружают, сволочи!

В такой ситуации нет ничего хуже, чем стоять столбом, и я несколько раз метнулся из стороны в сторону, надеясь сбить с толку своих пока еще невидимых противников.

Надежды, увы, не сбылись...

Меня облапили поперек груди, да так, что в глазах потемнело. У этого гада были прямо не руки, а кузнечные клещи (есть такие богатыри в горячих цехах, что им и стопудовые чушки не в тягость).

Нападавшие делали ставку на внезапность, а стало быть, не считали меня легкой добычей. И то верно ? бывал я в переделках и покруче. На меня и удавку набрасывали, и пыльный мешок (пыль эта, между прочим, оказалась сильнодействующим наркотиком), и ловчую сеть, прочности которой могли бы позавидовать даже тенетники.

Трудно сражаться с противником, о котором ты не имеешь даже наглядного представления. Будь за моей спиной человек, горилла, тенетник или вещун, он уже давно лежал бы передо мною лапками кверху, но у этой твари, похоже, конечностей было больше, чем у спрута.

Кое-как извернувшись, я вцепился зубами в жесткую и вонючую плоть врага, осквернив тем самым свой рот, еще хранивший сладость девичьих губ.

Мы упали, но я с великим трудом вновь встал на ноги, словно иудейский народный герой Самсон, которому все было нипочем ? и целое войско филистимлян, то бишь палестинцев, и голодный лев, и даже рушащиеся на голову обломки храма. Со стороны поселка уже спешили тенетники, и продержаться оставалось совсем недолго.

О, эти последние секунды, каждая из которых равна жизни! Мне заехали чем-то тяжелым в лобешник, и кровь залила глаза. Но я, оглохший и ослепший, продолжал отбиваться всем, чем только можно...

ЧАСТЬ II

Лазаретов у тенетников не существовало. Если раненый не издыхал сразу, избегнув счастливой участи воссоединиться со Светочем, его предоставляли самому себе. И, как ни странно, большинство выживало ? я видел тенетников, по которым как будто бы каток прокатился, а неподалеку от нас жил летун, чью голову, похоже, в свое время старательно обглодал какой-то местный хищник, оставивший в целости и сохранности только один-единственный глаз.

Крепкий народ, ничего не скажешь. Недаром их предки столько лет варились в Злом Котле. Заживает, как на собаке, ? это сказано о тенетниках.

Меня врачевал вещун, отдававший предпочтение травяным настойкам и самодельным притираниям. Скорее всего, он понимал в этом деле не больше, чем средневековый алхимик в методе разделения изотопов, но пыль в глаза пускать умел, что, впрочем, для лекаря весьма немаловажно.

Принимаясь за очередной сеанс лечебной магии, он нараспев приговаривал:

? Вот трава семицвет, спасает от многих бед. А это корень дивнодара, весьма помогает от жара. Добавим лихолома пучок, чтоб не болел бочок. Плюнем туда два раза, чтобы отвязалась зараза. Все замешаем на змеином жире, самом пользительном средстве в мире...

Я не воспринимал никаких звуков, кроме тех, что гудели в моей крепко ушибленной голове, и вещуну приходилось общаться со мной на языке вредоносцев. Для этого слух был не нужен ? смотри собеседнику в рот да читай по губам.

Как бы то ни было, но шарлатанские снадобья вещуна, его целебные слезы, орошавшие мои раны, и наспех придуманные заговоры помогали. Немало значило и то, что принято называть простым человеческим участием, пусть даже его проявляло существо, не имеющее к роду человеческому никакого отношения.

Не оставалось в стороне и яйцо, каким-то таинственным образом прознавшее о моем нездоровье. Когда наваливались приступы особенно злой боли, оно закатывалось мне за пазуху, и вскоре наступало облегчение.

Спустя недолгое время раны, ушибы и переломы (три пальца и пара ребер) благополучно зажили. Оставалась только глухота да глубокая депрессия, вызванная исчезновением Феры.

Несколько раз меня навещал Рябой, но я при его появлении демонстративно закрывал глаза и погружался в гробовое молчание. Отдуваться за нас обоих приходилось вещуну.

Такое поведение нельзя было назвать конструктивным. На сердитых, как говорится, воду возят, но ведь и меня можно понять. В конце концов это именно Рябой виноват в том, что все обернулось так неладно. Сначала подослал ко мне Феру, а потом не смог сберечь ее.

Но это было бы еще ладно, жизнь преподносит и не такие сюрпризы... Да только имелись у меня на сей счет кое-какие сомнения. Девушку якобы похитили вредоносцы, что подтверждалось массой улик. Но ведь я так и не смог разглядеть нападавших. Они старались держаться за моей спиной, а по лбу, наверное, саданули лишь для того, чтобы ослепить.

Зачем, спрашивается, такие предосторожности? Природная стеснительность? Опасения, что их опознают при следующей встрече? Глупости, злодеи вообще не могли заранее знать, на кого наткнутся!

Зато теперь, когда у меня силой отняли любимую игрушку, я был просто обязан воспылать к вредоносцам праведной ненавистью. На этой почве мои интересы смыкались с интересами тенетников. Ничего лучшего им и желать не приходилось. Рябой однажды сам проговорился, что предпочитает тех лазутчиков, которые служат не за страх, а за совесть.

Вполне возможно, что Фера вовсе не угодила в лапы вредоносцев (да и зачем она им нужна?), а преспокойно вернулась в свой Острог или продолжает отдыхать где-то здесь на лоне дикой природы, такой притягательной для ее натуры.

Но разве сейчас найдешь какие-нибудь концы? Ясмень большой, здесь можно спрятать все население китайской провинции Гуандун, а не только одну-единственную девчонку.

Вот ведь какая незадача! Только я успел раскрыть пасть на аппетитную приманку, а меня ? рраз! ? и подхватили подсачеком. Хитро придумано.

Внезапно меня посетила одна дельная мысль (голова, хоть и разбитая, продолжала соображать). Оказывается, есть способ проверить все мои подозрения. В поселке осталась вещица, с которой Фера вряд ли расстанется по доброй воле. Имеется в виду ее сундучок.

Как бы это выяснить...

Когда вещун, взявший за правило испытывать на себе действие всех снадобий (а мною сейчас употреблялись исключительно успокоительные средства), крепко уснул, положив голову на котомку, в которой обитало яйцо, я выполз из жилья наружу.

Ветер, за последнее время, похоже, еще усилившийся, сразу накинулся на меня ? не то потешался над моей бедой, не то просил прощения за печальное происшествие, невольным соучастником которого он стал. Странно, но ветер я слышал ? наверное, он проникал в меня даже сквозь кожу.

Немного привыкнув к свету, ветру и свежему воздуху, я встал и, слегка пошатываясь, направился к жилищу, в котором Фера провела всего несколько часов.

В постели, а точнее в пуху, я провалялся не так уж и долго, но многое вокруг успело измениться. Башня была достроена, а отходившие от нее подземные ходы тщательно замаскированы. Но больше всего меня удивило то обстоятельство, что тени, отбрасываемые всеми предметами, стали как будто бы длиннее.

Неужели это лишь обман чувств, отвыкших за время болезни от реального восприятия действительности. Или Светоч действительно изменил свое местоположение? Но это пахнет для Ясменя такими последствиями, которые я даже затрудняюсь представить.

Вот так я и ковылял через весь поселок, приноравливаясь к болям в разных частях тела. И хотя опознавательная косичка в моих волосах давно превратилась в растрепанную метелку, встречные тенетники предупредительно уступали мне дорогу. Для них я был уже почти своим.

Труднее всего было согнуться, чтобы залезть во входную трубу, но и с этим неудобством я кое-как справился. Сначала мне показалось, что жилище пусто, словно гнездо, покинутое перелетной птицей, но спустя несколько мгновений я разглядел в углу искомый сундучок, поверх которого было небрежно брошено белое платье ? то самое, в котором Фера впервые показалась мне на глаза.

Платье хранило все ее милые запахи, и я уткнулся лицом в мягкую ткань. Мы провели вместе с Ферой сосем немного времени, но зарубка на сердце продолжала кровоточить.

Нет, Фера здесь больше не появлялась. Я аккуратно вернул платье и положил его в сундучок, где поверх нарядов лежали все те драгоценности, которыми меня соблазнял Рябой. Видимо, получив гонорар за мою душу, девушка торопливо спрятала его, даже не успев толком рассмотреть.

Похоже, что Рябой не имел никакого отношения к похищению Феры и на нас действительно напали вредоносцы, случайно оказавшиеся поблизости. Впрочем, мне никогда не понять истинных побуждений тех, кто родился и вырос в Злом Котле. Это вам не город Вытегра Вологодской области. Здесь властвуют совершенно иные законы, совсем иная логика, и весьма сомнительно, что земляне когда-нибудь смогут постичь ее.

Возвращался я в самом тоскливом расположении духа.

Странно устроен человек. Сначала я позволил своему разыгравшемуся воображению обвинить Феру чуть ли не в измене, хотя она и не давала мне никаких определенных обязательств. А теперь, когда выяснилось, что похищение, скорее всего, было настоящим, печалюсь о том, что мои подозрения не подтвердились, ведь в этом случае оставалась бы хоть какая надежда на встречу с ней.

Ну что, спрашивается, помешало бы мне добраться до Острога, если за спиной осталось столько самых разных миров? Даже пресловутая Ядовитая река для меня не преграда. Любой водный поток, хоть отравленный, хоть нет, имеет свой исток и свое устье. Следовательно, его всегда можно обойти.

А что мне делать теперь? Где искать Феру? У вредоносцев нет ни городов, ни военных лагерей, ни центральной власти. Одно слово, партизаны. Лесные братья, болотные солдаты. Посетить все их разрозненные отряды просто невозможно, тем более мне ? глухому, полуживому чужаку с весьма сомнительной репутацией. Тут даже Рябой вряд ли поможет...

Иногда я приостанавливался, чтобы набраться сил и от нечего делать глазел на тенетников. Создавалось впечатление, что время от времени они отпускают в мой адрес какие-то замечания. Любопытно было бы узнать, какие именно, ? слова сочувствия или едкие издевки.

Определить характер сказанного по суровым, малоподвижным лицам тенетников было почти невозможно, но вдруг я поймал себя на том, что улавливаю общий смысл их разговоров.

Вот два ткача, развешивающие недавно связанную сеть, сетуют на нынешнюю кормежку, от которой скоро ноги протянешь... Про меня, между прочим, ни слова.

Чуть дальше несколько вооруженных сестробратьев обсуждают последнюю вылазку врагов, захвативших приграничный поселок. Вредоносцы, как всегда, ушли без потерь или просто унесли своих мертвых с собой, а погоня окончилась безрезультатно... И снова про меня никто даже не заикнулся. Зря, значит, я грешил на тенетников. Даже обидно немного... За них ведь кровь проливал.

Но как я понимаю все это? Ведь слух-то ко мне так и не вернулся. Да и язык сей я не знаю. Чудеса... Впрочем, ответ не стоил того, чтобы ломать над ним голову ? я читал речь тенетников по губам, а язык их мало чем отличался от уже знакомого мне языка вредоносцев.

Вот ведь как иногда бывает ? два народа говорят практически на одном языке, но понять друг друга не могут. Факт весьма показательный. Как часто отдельные люди и целые нации вкладывают в совершенно очевидные понятия самый разный смысл или, того хуке, превратно толкуют обращенные к ним добрые слова.

Впрочем, я еще плохо представлял себе, как можно воспользоваться моими внезапно открывшимися сложностями, и после некоторого колебания поделился этой новостью с вещуном.

Сначала он не поверил мне на слово, но после небольшого экзамена помрачнел. И дело тут было вовсе не том, что я без посторонней помощи научился поймать речь хозяев, а в непростительном упущении самого вещуна, вовремя не распознавшего тождество обоих языков. Скорее всего, с толку его сбило несоответствие звуковых диапазонов. Делать более глубокие выводы было еще рано.

Но уже через пару минут вещун сообщил радостную новость ? он собирается возвратить мне слух. Идея его была такова: коль я оглох от удара по голове, то и лечиться должен соответствущим образом. Подобное врачуется подобным или, проще говоря, клин клином вышибают.

Загвоздка состояла лишь в том, как правильно определить место предполагаемого удара. По соображениям вещуна, это скорее всего был затылок или, в крайнем случае, макушка. Он уже и камень подходящий приготовил.

Я, конечно, воспротивился столь сомнительному методу лечения, заявив, что на моей родине так давно уже не делают, хотя в прежние время над ухом глухого действительно стреляли из пистолета, а припадочных стегали крапивой, дабы усилить конвульсии, свидетельствовавшие якобы об изгнании из тела бесов. Термин "пистолет" я перевел как "прирученная молния".

После этого памятного разговора я не подпускал вещуна к себе и упорно отказывался от всех его снадобий, ссылаясь на то, что, когда кризис преодолен, организм сам справится с последствиями недуга.