Чтение 8–й страницы книги ~Уши в трубочку~

- Там царапина вдоль борта, - объяснил я. - Баксов на триста!

Она смотрела непонимающе, из ее наручных часов все так же доносился скрипящий голос, наконец торкесса опомнилась, прокричала:

- Мы на Окружной!..

Из часов донесся деловитый голос:

- Где?

Я взглянул на проносящиеся мимо знаки.

- Между Котельниками и Белой Дачей!

- Перестраивайтесь в крайний правый ряд, - послышался голос из мобильника громче. - Там вскоре съезд на Верхние поля. Побыстрее, буду ждать у пруда.

Она взглянула на меня с надеждой. Я буркнул:

- Это труднее...

Она завизжала, пришлось резко бросить машину к разделительному бордюру, едва избежали столкновения с КамАЗом, чиркнулись бортами с джипом, подрезали ладу, пугнули волгу и проскочили, задев железобетонный барьер, на свою сторону. За спиной слышался привычный грохот, лязг, в небо рвались столбы оранжевого огня, взлетали сорванные крылья, бамперы, дверцы и части водителей.

Съезд буквально на той стороне, я устремил машину едва ли не поперек шоссе, какое же оно широкое, а казалось, узкое, особенно в пробках, справа и слева сигналят, матерятся, но мы успели, дальше изогнутая красивой дугой дорога вывела на Верхние поля, а через пару минут торкесса закричала:

- Вот он, притормози!

К бордюру вышел невысокий человек в грязном поношенном свитере, волосы в беспорядке, лицо сонное, недовольное, сразу видно - наш человек, такой классическую музыку слушать не станет. Я остановил машину, он тут же ввалился на заднее сиденье, буркнул хриплым пропитым голосом:

- Меня зовут Кваргом. А теперь лучше всего на Ставропольскую. Они пытаются перехватить на Верхних полях. Странно, почему не задействовали всех? Особенно Пурнеля, Рокси, Озагунда и Л-четырнадцатого.

Торкесса сказала мстительно:

- А они уже догорают! Кто где. В разных весьма местах. А Л-четырнадцатый так и вовсе вылетел, аки птица, через разбитое окно...

- Он жив? - спросил Кварг с беспокойством. - Или только прическу попортил?

- Да, - ответила она с сарказмом. - Попортил! Если можно не попортить, когда на скорости в сто восемьдесят сталкиваешься с большегрузом. Потом еще лопаешься под колесами того же грузовика. А их у него как у сороконожки! А потом и под колесами всей колонны... Я уж не упоминаю о такой мелочи, что вылетел через лобовое стекло вообще без головы...

Кварг с заднего сиденья удивленно хрюкнул:

- Редеет их агентура, редеет.

От него пахло пивом, он взрыгивал, чесался, потел, что значит, в доску свой, такой не будет посещать балет, слушать Баха и читать Камю, как делают все маньяки, злодеи и вражеские шпионы.

Торкесса сказала:

- Успеваем перехватить Илельну?

- Нет, - сказал Кварг со вздохом. - Она сейчас уже на Волгоградском.

Я поинтересовался:

- А куда она должна попасть?

- На Новорязанское шоссе, - ответил он несчастным голосом.

Я молча добавил газу. Торкесса вскрикнула, мужик беспокойно задвигался, когда мы на скорости в сто семьдесят проскочили под широкой полупрозрачной трубой перехода, где предостерегающе мигают огоньки: "Ограничение скорости - 100 км"... "Ограничение скорости - 100 км".

Кварг спросил с беспокойством:

- Не слишком ли...

- А мы что, - спросил я, - не джигиты? Новичок, да?

- Да, - ответил он настороженно. - А чем я себя выдал?

- Дык хто же соблюдает правила? - изумился я. - Они ж для того и висят, чтобы инопланетянам головы дурить! Поверит такой, поедет по правилам, а его тут наша контрразведка и цап за шиворот: ты чего, гад, крадешься?

Они заговорили между собой вполголоса, очень встревожено, я все наращивал скорость, шел между крайним левым и соседним рядом, играл в шахматку, постоянно обгонял, подрезал, проскакивал, проныривал, совсем задурил обоим головы, в какой-то момент раздался дикий крик за моей спиной:

- Вот она!.. Вот!.. Вон в той колеснице серебристого цвета!

Я присмотрелся, кивнул:

- В мерсе, понятно. Значит, красивая... Это жены у мерсовиков - уроды, зато девки... Идет шибко, но ничего, догоним.

Торкесса посмотрела на меня злобно.

Кварг согласился:

- Исключительно красивая.

Торкесса посмотрела на него еще злобнее, что и понятно, все мужчины должны говорить только о ней, женский ум не в состоянии понять такой непостижимой вещи, что во Вселенной могут встретиться мужчины, которые совершенно равнодушны к ее внешности. Хотя, если говорить правду, в отношении торкессы таких надо искать где-нибудь за пределами Вселенной.

- Прижать к бортику? - предложил я деловито. - Впереди мост. Можно так прижать, что вылетит вместе с машиной. Или по частям.

- Давай, землянин, - сказал Кварг кровожадно. - Если бы ты знал, сколько она у нас лучших агентов извела!

- Галактических?

- И галактических, и метагалактических, и параллельных, и подпространственных, иномерных, макросных...

Я вздрогнул, зябко повел плечами:

- Что, все эти... двухголовые? В смысле, инопланетные?

Он сказал с поблажливостью, даже поблажливо:

- Вы даже не представляете... даже не представляете, сколько на этой крохотной планете... скажем, неземлян!

- Сколько? - спросил я довольно глупо. Потряс головой, спросил иначе: - А чего они, а? Медом намазано? Халява наклюнулась?

Торкесса, мстя за невнимание к ее красоте, в великом презрении сдвинула хрупкими плечиками:

- Если возмечталось, что все из-за вас, дорогой граф, то выбросьте эту блажь.

- Но ведь вы...

- И я, - сказала она с неохотой, - и Кварг, и даже Индельв, а может быть, даже еще с две-три сотни агентов здесь из-за вас... Вы, несмотря на свою дикость, очень важны нашей Всегалактической конфедерации. Но остальные ищут совсем другое. Для них наша Галактика...

Кварг вставил с невеселым смешком:

- Эта.

- Что? - переспросила она.

- Эта Галактика, - пояснил он. - Мы говорим "наша Галактика", а они...

В его пропитом голосе ясно слышалась зависть. Торкесса кивнула:

- Да, для них эта Галактика - песчинка! Древнейшие из преданий Вселенной говорят, что именно на Земле хранится краеугольный камень, из которого пошла Вселенная. И если его достать...

Она запнулась, а я, не отрывая глаз от преследуемого мерса серебристого цвета, спросил с холодком по спине:

- И что? Вселенная рассыплется?

- Нет, - ответила она, побледнев, но с нерешительностью в голосе, - это трудно объяснить... С этим камнем связано чересчур многое. Известно, что Творец создавал мироздание именно с этого ныне заброшенного уголка Вселенной. Здесь, по легендам, заложил краеугольный камень, здесь произнес Слово, отсюда все началось... Дальше он создавал Вселенную, уже держа перед глазами первый неудачный образец, остальные миры получались все удачнее и удачнее, все ярче и богаче, насыщеннее красками, чувствами, возможностями, свободой от многих физических законов, немыслимой здесь...

Кварг хмыкнул:

- Ты забыла упомянуть о ереси.

Торкесса отмахнулась:

- Ересь на то и ересь, чтобы даже не упоминать.

- Но это не простая ересь...

В его хриплом голосе звучал намек, я спросил живо:

- Лилея, ты чего темнишь?

- Ничего не темню, - отрезала она сердито. - Ересь возникла совсем недавно, потому и не заслуживает упоминания. Ее, возможно, скоро забудут даже без особых расстрельных мер... Безумцы утверждают, что именно в первом творении Создатель выразил себя в полной мере, что скупость и лаконичность его трехмерного полотна вовсе не говорят о недостатке фантазии, это мы недопонимаем его гениальность... словом, полный бред, но, когда тонешь, хватаешься и за гадюку, верно?

Я наконец проскользнул между последними машинами, что отгораживали нас от серебристого мерса, это три черных джипа с затемненными стеклами, поднял руку к плечу и пошевелил пальцами. Кварг спросил тупо:

- Что?

- Либо начинай стрелять, - объяснил я, - либо дай мне пистолет. Или что там у тебя?

Торкесса вмешалась живо:

- А земное оружие не подойдет? У нас же есть пистолеты!

- Есть, - согласился я кисло. - Но я думал, что у вас что-то особенное...

Я опустил стекло, высунул руку с пистолетом и пару раз выстрелил по колесам. Кварг взвизгнул за спиной:

- Что ты делаешь?

- А что? - спросил я в недоумении.

- Здесь же... здесь же полно людей! А дорожная полиция?

Я отмахнулся:

- Здесь братки постоянно устраивают перестрелки. Все привыкли. А милиция, как известно, никогда не оказывается там, где нужна.

Торкесса сказала ядовито:

- Зато оказывается там, где не нужна. Не этот ли случай?

- Резонно, - признал я. - Но рискнем еще чуть...

Я выстрелил снова, мерс вильнул, пересек по косой оставшиеся четыре полосы и, перемахнув через бетонный бордюр, понесся под крутой откос. Я тут же, рискуя подставить правый бок, свернул тоже, остановил машину на обочине. Все трое выскочили, успели увидеть, как мерс много раз переворачивается, упал с обрыва, полыхнул могучий взрыв, взвился столб огня, будто рванула бензиновая емкость размером с Лужники. Мы отшатнулись, лица опалило огнем, воздух наполнился гарью, словно горит озеро напалма.

Мы отступили за машину, прикрывая лицо ладонями. Кварг перекрестился, сказал с сожалением:

- Господи, прими ее душу... Враг, но все-таки какой красивый был враг...

- Почему был? - удивился я. - Она выскочила на ходу, спряталась во-о-он за теми камнями!

Он удивился:

- А вы, сэр, откуда знаете? Цыганка нагадала?

- Элементарно, Ватсон, - ответил я. - Элементарно, как два байта переслать. Все всегда так делают!

Глава 8

Он покосился на меня с глубочайшим уважением, а когда начал спускаться, из-за нависающих камней в самом деле выскочила женщина и, петляя, побежала через гряду. Он охнул, схватился за пистолет, однако женщина перескочила через заборчик и скрылась. Торкесса вскрикнула горестно, а Кварг обернулся и уставился на меня белыми от бешенства глазами.

- Вы все знали? Вы знали?

- Ессно, - ответил я. - Так всегда делается.

- Даже всегда?

- Как Бог свят.

- Но почему... почему не стреляли?

- Зачем? - удивился я. - Я не могу убивать женщин, а мои рефлексы таковы, что бью влет только на поражение... Пусть улепетывает, приведет к боссу.

Он спросил уже с уважением:

- Вы что, успели ей маяк нацепить? Где-нибудь... кхе-кхе, на невидном месте?

Торкесса посмотрела на меня негодующе, я поспешно мотнул головой:

- Какой маяк? Достаточно интуиции! Будто не знаю, какой у нее размер лифчика!.. На этом вы, инопланетяне, и ловитесь, а настоящий мужчина сразу определяет, что там и какое под платьем. Ладно, садитесь в машину. Кстати, в этой стране никто не представляется сразу, как сделали вы. Сперва долго разговаривают, а потом, когда надо имена употребить, вспоминают, что не познакомились, а теперь уже спрашивать неловко... И потом долго мнутся, переживают, комплексуют, интеллигенты хреновы!.. И еще вы перекрестились слева направо, как будто католик недобитый, мало вас Наливайко, Хмельницкий и Петлюра резали, здесь же крестятся только справа налево. Вот так и ловитесь, шпиены... Я уж не прошу выговорить "кукуруза"! Вы б там додумались еще негра прислать...

Понурившись, они вернулись в машину, я сел за руль, с крайней правой полосы перебрался в левый ряд.

С Окружной съехали пару часов назад, шоссе становилось все хуже, заброшеннее, наконец свернули вовсе на проселочную дорогу, пошли ухабы, нас трясло, подбрасывало, торкесса прикусила язык и обиженно умолкла. Небо темнеет, я включил фары. Два ярких луча осветили впереди жуткую разбитую колею, а по обе стороны сразу как будто завесили черным одеялом.

Торкесса совсем притихла, едем в абсолютной тьме, глаза медленно начали привыкать, по сторонам проскакивают одинокие деревья, а те, что подальше, проплывают медленно и с королевским достоинством. Свет впереди подпрыгивает, то высвечивает дорогу в шаге от передних колес, то пытается осветить далекие звезды и туманности.

Кварг сверился с картой, я видел, как жутко напрягся его затылок, по моей спине побежали крупные мурашки.

- Уже скоро... Минут через десять придется оставить машину.

- Пешком? - спросил я недовольно.

- У них радары, - объяснил он. - Все-таки военная база. Высшей секретности!

- А какова форма допуска? - спросил я.

Он покачал головой, лицо стало несчастнее некуда.

- Никакой, - ответил он убито. - Никто не смеет покидать базу. Никто не смеет заходить. Даже инспекции только по телефону с выключенными экранами, а операторам приказано общаться измененными специальными программами голосами.

Я сбавил скорость, через десять минут съехали на обочину, Кварг показывал дорогу. В самой чаще машину загнали в кустарник, я забросал ее ветками и оставил с включенным мотором на случай, если возвращаться придется... очень быстро. Кварг кивнул, приглашая полюбоваться на старенький жигуленок, что сиротливо затаился под пихтой, словно голодный олень, прячущийся от дождя.

- Как вам эта машина?

- Серенькая, - сказал я, - неприметная... Верно?

- Да, - согласился он. В голосе звучало глубокое уважение. - Именно из-за этого она и здесь.

Он подошел ближе, нажал на брелке кнопку, с легкими щелчками открылись все замки, отключилась сигнализация, а крышка багажника открылась с такой прытью, словно курсант вскакивает перед генералом. В серебристом лунном свете тускло блеснули плотно уложенные стволы автоматов, пулеметов, гранатометов и ровные ряды гранат.

- Я зайду с тыла, - сообщил он. - Открою огонь...

- Понятно, - прервал я нетерпеливо. - Отвлекающий, а мы с торкессой прорвемся там, где ну никак не ожидают: прямо в главные ворота. Но ты уверен, что вашего генерала привезли именно сюда?

- Здесь их база, - ответил он хмуро. - Они ее маскируют под секретный военный объект, но на самом деле это база Петушки. Там в подвале суперкомпьютер! Если в него заглянуть, увидим все их тайны...

- Заглянем, - пообещал я. Вспомнил, что Бог наглых не очень-то любит, хотя и выпустил нас немало, это чтоб караси не дремали и человечество не погибло от сонной болезни, добавил смиренно: - Если сперва не повзрываем там все...

Он взглянул с уважением.

- Знаете, если выбирать между жизнью нашего резидента и доступом в их компьютер...

- Не продолжайте, - остановил я. Улыбнулся. - Незачем, мы ведь понимаем друг друга?

Он взглянул мне в глаза, зябко передернул плечами и пугливо уронил взгляд:

- Боюсь, что понимаю.

Я махнул рукой:

- Жаль, машину нельзя, а то бы на ней... Ладно, действуй.

Он нагрузился оружием, став похожим на универсальный магнит, к которому наприлипало не только железо, улыбнулся нам грустно и растворился в темноте. С той стороны в небе светят красные звезды, но я вспомнил, что в нашем небе только одна красная, да и то не звезда, а планета - Марс, остальные же похожи на осколки льда, так что эти красные звезды - всего лишь сигнальные лампочки на сторожевых вышках, никаких кашпировских.

Небо прорезал яркий слепящий свет, я невольно закрыл глаза и прижал торкессу к земле. Хотя мы далеко за деревьями, никто нас не узрит, но переход от тьмы к яркому свету ударил по глазам, как кувалдой. Торкесса часто задышала под моей рукой, я на всякой случай пощупал, на что это так надавил, но вроде бы все в порядке, на плечо, неужели у нее там эрогенные зоны размером с теннисный корт, ну прямо натурщица Пикассо...

Она прошептала едва слышно:

- Там охрана...

- Как же без нее?

- Их просто сотни!

Я кивнул, напыжился, вздул мышцы и принял мужественный вид, лежа с упором. Кому, как не мне, знать, что любую секретную и сверхсекретную базу охраняют слепые и глухие кретины, которые только и умеют, что подпрыгивать на три метра, когда стреляют в их сторону, сами же непрерывно палят холостыми патронами в небо, каждого легко перешибить хоть соплей, хоть взглядом, маломальское сопротивление оказывают только босс и его секретарша, красивая и злобная тварь, убивать женщину вроде бы рука не поднимется, вот она и...

- Прорвемся, - ответил я исполненным безумной отваги голосом и выпятил оквадраченную челюсть.

- Я хотела бы... - сказала она жалобно, я торопливо зажал ей рот, она вытаращила глаза, начала в испуге отбиваться. Я продолжал зажимать ей рот, она ухитрилась укусить меня за ладонь, наверное, зубы умеют выдвигаться, я с проклятием отдернул руку и прошипел зло:

- Умолкни, дура!.. Ты всех погубишь!.. Но сперва погибнешь сама!

Она вытаращила глаза, спросила с враждебностью:

- Почему это?

Я сказал настойчиво:

- Запомни один из самых краеугольных законов! Стоит тебе упомянуть... мне или кому-то другому, что именно ты хотела, что планируешь достичь в жизни... стоит начать строить планы, вспоминать о любимых - и ты обречена. Самое опасное - вытащить фотографию семьи и показать кому-нибудь. Мол, вот меня ждут жена и дети, а когда я вернусь, то стану умной и красивой...

Она помолчала, ответила рассерженно: