Чтение 8–й страницы книги ~Час ворона~

- Не нужно. Вытрусь твоим. Мне так приятней. Вотру запах твоего тела в поры кожи, пропитаюсь тобой.

- Ты говоришь так необычно... - Она в который раз зарделась. - Что приготовить на ужин? Будешь мидии? Есть хорошие, французские.

- Буду. С сухим белым вином. Но не могу смолчать, дорогая, твоя мидия для меня вкуснее и желанней всех лакомств на свете!

До нее не сразу дошел глубинный смысл пошлого комплимента. А когда дошел, я испугался, что Ангелина Петровна запрыгнет ко мне в ванну. Срочно пришлось снова играть роль человека с треснутым ребром. Застонать, закусить губу, потереть пальцами бок.

Прозвучало еще несколько взаимно ласковых фраз, и моя любовь пошла готовить жратву. Если сяду на мель с рекламным бизнесом, устроюсь в службу 907 - секс по телефону. У меня получится.

Я расслаблялся в теплой мыльной воде душой и телом, возлежал в ванной и улыбался. То идиотской улыбкой довольного собой человека, то улыбкой акулы, обманувшей подводного охотника с гарпуном и готовой перекусить шланг между кислородным баллоном и загубником аквалангиста-браконьера.

Вот и позади все опасности. Как внешние, так и внутренние. Никто больше не будет травить меня собаками. И совесть, надеюсь, не смутит разум. Минутки-бриллианты обесценивали мои победы, исчезая в вечности, однако и отдых был необходим, как лекарство во время болезни. Скоро, совсем скоро предстоят поиски капитана Верховского. Попрощаюсь с Ангелиной на пороге Первой Градской больницы. Зайду в больничный приемный покой и, спросив какую-нибудь чепуху у медперсонала, извинившись, уйду. Пешочком доберусь до метро. Займет мне Петровна пару тысяч на телефонные жетоны? Конечно, ведь мне из больницы нужно постоянно названивать по своим телесериальным делам. На деньги Ангелиночки прокачусь под землей. Я, кстати, молодец - ляпнул Первая Градская, первое, что придумал, а больничка-то, в натуре, рядом с метро, совсем близко. Подземкой доберусь до района проживания Лешки Митрохина, по памяти найду школу, где давненько наблюдал тренировку Верховского. Язык до Киева доведет - отыщу ближайшее отделение милиции. Капитан Верховский к тому времени, естественно, уйдет со службы домой (лишь бы не был в отпуске!), справлюсь у дежурного о домашнем телефоне Вити Верховского, представлюсь его старинным друга-ном. Позвоню капитану, можно прямо из ментуры, и кранты человеку со шрамом!

Не забыть бы только голову обрить. Береженого бог бережет. Кордоны на дорогах нельзя игнорировать. А Петровне скажу - смена имиджа является знаком обновления бытия художника, повстречавшего долгожданную любовь.

Окончательно уверовав в свою победу, я расхрабрился и, мысленно обнаглев сверх всякой меры, стал сравнивать себя с китайским Мастером стиля Журавля. Спарринг с китайцем более не грозил, так почему бы не помахать л воображении кулаками после несостоявшейся драки с человеком-птицей, с Мастером-Журавлем?

Собственно, как такового, "чистого" стиля под названием "Журавль" не существует. Есть стиль "Журавль-предок", "спящий Журавль", "Журавль, пожирающий пищу" и еще множество других стилей, в названии которых упомянута длинноногая птица. Но все журавлиные стили являются модификациями и ответвлениями школы борьбы, возникшей на рубеже шестнадцатого и семнадцатого веков стараниями девушки по имени Вань Цинянь.

...Вань Цинянь - дочь известнейшего Мастера гунфу, получила известие о том, что отец ее серьезно болен. Опечаленная девица Вань ушла далеко в степь, дабы посидеть в одиночестве и подумать о призрачности мирского бытия. Ее грустным размышлениям помешали крики белого журавля, расположившегося неподалеку, на берегу маленького степного озерца. Девица Вань швырнула в журавля камнем, уверенная, что птица испугается и улетит, но журавль не улетел. Отбил камень махом крыла и остался стоять, где стоял. Вот тут на Вань Цинянь и снизошло озарение. Широкие маховые движения журавлиных крыльев девушка приспособила для поединка, выработав основной принцип стиля Журавля: "Размахивай руками, как веерами. Убирай руку, как будто она из ваты. Атакуй ладонью с быстротой стрелы". Первоначально стиль назывался Белый Журавль, позже Вань Цинянь научилась подражать крику журавля во время атаки, что способствовало циркуляции внутренней энергии "ци" в организме, и ее стиль стали именовать Голосящий Журавль...

Важно, конечно, какой конкретно из журавлиных стилей исповедует китайский Мастер, однако не принципиально. Признаюсь - я чересчур зациклился на птичьих стилях, коллекционировал движения разнообразных пернатых даже в ущерб боевой эффективности. Но время и спарринги шлифовали мою технику. Те удары и блоки, что сочетались с основными принципами, усвоенными у Биня, исполнялись просто и приятно, вошли в мой арсенал, запомнились, и именно их я практиковал через два дня на третий в качестве утренней гимнастики. О нет! Отнюдь не ради того, чтобы наращивать и развивать мастерство бойца! Просто ради физкультуры, чтоб пузо не росло. Других физкультурных, нагрузочных упражнений не знаю, вот и махал руками, иногда по утрам молотил воздух и стены в прихожей ладошками, подтягивался, как на турнике, держась за дверной косяк "лапой петуха". И никогда не думал, что удары, захваты, подсечки и блоки придется применять по прямому назначению. Так же и бывшие чемпионы-пловцы, сойдя с соревновательной дорожки, посещают бассейн ради того, чтобы просто поплавать, не думая об олимпийских наградах.

Термин "гунфу" толкуется, как "время, потраченное на работу". Имеется в виду работа по совершенствованию себя и мира. Да, я работал над собой, но без особого энтузиазма и совсем уж без фанатизма. А китайский Мастер-Журавль прошел все этапы самопознания и самосовершенствования. Его право продавать свое мастерство за деньги. Не мне его судить, он живет в другом мире, по иным законам. Обучение гунфу похоже на путешествие через дремучий лес. Китайца отобрали, как наиболее подходящего, чтобы пройти Путь, взяли за руку и провели по извилистой, опасной дороге. Мне же только указали дорогу напрямик, через чащу, и я шагал по буреломам, сокращая Путь, но добрался лишь до лесной поляны, где сел отдохнуть, полюбоваться бабочками и погреться на солнышке. Дальше я не пошел...

* * *

Мои размышления прервались, едва я услышал шум шагов за дверью ванной комнаты. Секунд за тридцать до того в комнате-зале примолкла музыка. Измученный любовными проблемами, Пресли наконец-то заткнулся.

"Ангелина несет свежее белье и одежду на примерку", - подумал я, изображая на лице улыбку влюбленного.

Дверь распахнулась, в ванную вошел незнакомый верзила мужского пола, сравнимый по габаритам с великаном Толиком Ивановым. Лысая, как бильярдный шар, голова. Крупные, рубленые черты лица, на широченной груди трещит по швам цветастая рубаха с коротким рукавом, бугры мышц на ляжках стянуты хлопчатобумажными шортами. В волосатой руке пистолет.

- Вылезай! - Пистолет в сильной мужской руке описал короткую кривую, как бы демонстрируя крутизну траектории, по которой мне надлежит выскочить из мыльной пены. - Считаю до трех и стреляю по яйцам! Два с половиной!

Я выскочил из ванны. Лысый проворно отступил из ванной комнаты в коридор, продолжая держать меня на прицеле.

- Руки за спину! Выходи! Считаю до трех и отстреливаю член! Два с половиной! Тр...

Ноги сами вынесли меня, мокрого и намыленного, в коридор. Левая ладонь вцепилась за спиной в правое запястье. Я не успевал ни о чем подумать, проанализировать ситуацию или испугаться. Успевал только подчиняться, ибо знал отчего-то - промедли я выполнить приказ. Лысый выстрелит. Эти его "два с половиной" не пустая бравада, а малюсенький шанс для меня оставаться до поры в живых. Не могу объяснить, каким чувством (шестым? седьмым? девятым?), но я твердо осознал неизбежность выстрела в случае микроскопического намека на непослушание с моей стороны.

- Прямо по коридору! Шагом марш! Споткнешься - убью!

Я, голый, в ошметках мыльной пены, послушно прошлепал мокрыми пятками по холодному полу и вошел в комнату-залу. Лысый угрюмо сопел за спиной, а глазам открылась следующая композиция: Ангелина Петровна лежала на полу около вороха моей грязной одежды и тихо плакала, держась рукой за щеку. Сквозь пальцы женщины отчетливо виднелся свежий кровоподтек под глазом. Полы халата разметались, обнажив бритое женское естество. Ангелина лежала на боку, словно Даная с полотна Рембрандта... или Рафаэля? Боже, на каких пустяках концентрируются мозги в критической ситуации! Я заставил себя оторвать взгляд от Данаи с подбитым глазом и уставился на второй живой элемент композиции в интерьере знакомой комната.

На мягком стуле сидел подвыпивший пузатый коротышка в сером строгом костюме. О том, что пузан пьяненький, я догадался по его красной роже, позе и состоянию одежды. Пиджачок нараспашку, красная рубаха расстегнута до пупа, галстук отсутствует. Стул стоит далеко от стола. Коротышка сидит "по-американски", закинув обутые в замшевые ботинки ноги на столешницу. Морда круглая, носик картошкой, под носом усики, волосы на голове остались лишь над ушами, хотя дяденька и не старый, максимум - полтинник.

- Зачем ты его привел? Я же велел пристрелить собаку! - изрек коротышка, со скрытой завистью взирая на мою поджарую мускулистую фигуру.

- Чем с покойником мудохаться, сподручнее его живьем в лес отвезти и там грохнуть, - ответил Лысый. - А по уму, так яйца ему чирикнуть и отпустить соловьем петь.

- Чайник лысый! - завизжал коротышка. - Раскомандовался, мудозвон! Шестерка гребаная! Отстрелишь ему яйца, а он ответит! Подстережет тебя и обухом по кумполу. Или наймет кого твои яйца отгрызть!

- Как скажете, Артем Олегович, - обиженно засопел Лысый за спиной. - Прикажете прям щас кончить, стрельну.

До меня наконец дошло - Лысый играет на будущую свидетельницу моего убийства, Ангелину Петровну. Перестраховывается, на всякий случай. Мол, я до последнего сопротивлялся вешать на себя мокрую статью, но человек я подневольный, приказы выполнять обязан, хотя и страшновато становиться убийцей. Если бы я замешкался в ванной или попробовал оказать сопротивление, Лысый, уже имеющий санкцию на расстрел, привел бы незамедлительно заочный приговор в исполнение. Но я не дал ему повода спустить курок, а у самого убийцы духу не хватало. Быть может, несмотря на свой злодейский вид, Лысый сегодня дебютирует в роли киллера и, как всякий дебютант, боится провала? Похоже на то.

- Сейчас и шлепнешь!.. Через минуту. - Коротышка перевел взгляд с моих гениталий на мое лицо. - Скажи, собака, понравилось тебе драть мою женушку? Не ожидал, что "муж вернется из командировки", как в том анекдоте, а?

- Тема, я... - всхлипнула Ангелина Петровна на полу, но законный супруг ее грубо перебил:

- Молчи, блядь! С тобой будет особый разговор! Завтра же развод, и поедешь к мамке своей в Удмуртию! Скорым поездом! Засиделась в Москве, лимита неблагодарная. Да не женись я на тебе, блядюга, двадцать лет назад, быть тебе до пенсии метростроевкой! В люди вывел, учиться заставил, сучару, шубы покупал, в Крым возил, блядь такую...

Артем Олегович задохнулся в праведном гневе.

- Темочка, я не виновата, - рыдала Ангелина Петровна. - Он обманом меня взял, вот тебе крест!

Она была права. Я взял ее обманом. Это правда, хотя она об этом может только догадываться. И ничего удивительного нету в том, что Ангелина Петровна поспешила от меня отречься. Я - любовник, он - муж, а таинство брака священно.

- Да если бы это блядство было в первый раз! - взревел обманутый муж. - Если бы! Сколько раз я тебя прощал? Говори, сука!!!

- Три! Три раза, Темочка! Я не виноватая! Тебя дома месяцами не бывает, я... - Ангелина Петровна попробовала перейти в наступление, однако Артема Олеговича взбесила незначительная ошибка в арифметических подсчетах.

- Три раза?! - Артем Олегович соскочил со стула и пнул жену ногой в бок. У Ангелины Петровны от удара перехватило дыхание. - А про еврея-скрипача прошлогоднего чего же забыла, сучара?! Как я ему в прошлом году после концерта в филармонии пальцы ломал, не помнишь? И куда тебе, блядище, заставил смычок от евонной скрипки засунуть, тоже забыла? Заросла рана и зачесалась, да? Так, да?! Отвечай, сучара!

Не дождавшись ответа, Артем Олегович продолжил бичевать жену словами и пинать ногами.

- Спонсорством она, видите ли, хотела заниматься! Скучно ей, видите ли, дома одной сидеть, тянет, проблядь, на культурненьких за мои деньги! Этот волосатый с голой жопой, поди ж ты, тоже гитараст какой-нибудь или пианист?!

Трагедия стремительно перерастала в фарс. Но мне от этого было ничуть не легче. Ангелина Петровна достала мужа своими изменами, и он жаждет омыть рога кровью. Лысый скорее всего существует подле Артема Олеговича в качестве телохранителя, личного шофера и компенсатора физической немощи хозяина. Лысый за спиной громко сопит. Киллеру-дебютанту очень не хочется дебютировать, но он знает - стрелять придется, иначе лишишься хлебного места. Небось сейчас корит себя Лысый за то, что дал слабину и не пальнул сразу, войдя в ванную, переживает.

- Подведи его ближе! - заорал Артем Олегович Лысому. - Чтоб кровища на эту блядюгу полилась! Дай сюда пистолет! Я сам его расстреляю!.. Или нет!!! Я эту курву заставлю расстрелять своего любовничка!

- Не... - попыталась протестовать Ангелина Петровна. Удар ногой в живот заставил ее замолчать, лишил возможности и дышать, и кричать.

- Заставлю! - демонически выкатил глаза Артем Олегович. - В руки пистолет вложу, и ты у меня нажмешь курок, курва!

Артем Олегович коршуном упал на лежащую подле его ног супругу, оседлал ее, будто собирался насиловать, одной рукой схватил за горло, другую руку вытянул вверх, растопырив пальцы.

- Дай сюда пистолет! - кричал Артем Олегович, в нетерпении сжимая и разжимая пальцы поднятой руки. - Скорее дай мне пистолет!

Лысый шумно с облегчением вздохнул, вцепился ручищей в мои мокрые волосы, подтолкнул к семейной паре на полу. И дались им всем мои волосы! Омоновец едва не снял скальп, теперь вот этот лысый громила намотал седые пряди на ладонь и лишил голову всякой возможности пошевелиться. Черт! Как жаль, что я не успел обрить череп. А ведь собирался! Обидно, блин!

А если бы я успел побрить голову? Что бы было? Лысый схватил бы меня, своего безволосого собрата, за шею. Сжал шею пальцами-тисками, и было бы значительно хуже. Верно подмечено: "Что имеем, не храним, потерявши, плачем".

Голова зафиксирована стараниями Лысого в одной точке пространства, но на то и дана человеку шея, чтобы вертеться. Головой пошевелить не могу, зато могу изменить положение тела относительно головы.

Плотнее сжав мои длинные седые волосы в кулаке, Лысый протянул руку с пистолетом навстречу просящим пальцам Артема Олеговича. Лысый - идиот. Подает оружие Артему Олеговичу стволом вперед. Даже я, человек по части огнестрельного оружия малограмотный, знаю, что так пистолет подавать нельзя. В ковбойских фильмах "кольт" всегда отдают шерифу, предлагая взяться за рукоятку.

Артем Олегович вцепился в ствол жадными пальцами, и я решился превратиться из жертвы в хищника.

Руки за спиной, голова лишена возможности двигаться. Повернул шею, крутанулся всем телом. Энергия поворота позволила хлестко выбросить вперед голую ногу. Подушечка стопы под оттянутыми "на себя" пальцами ударила по рукоятке пистолета, и оружие, пролетев пару метров, ударило в стекло серванта у стены.

Стекло еще было цело, когда Лысый дернул меня за волосы. Дважды идиот. Неправильно подавал пистолет и дернул по направлению к себе, вместо того чтобы потянуть вниз. Ни один человек не сможет устоять, если его схватить за волосы на затылке и потянуть вниз к пяткам, - у Лысого отсутствовали элементарные бойцовские навыки, их с лихвой компенсировала в обычной жизни поистине бычья сила.

Меня дернуло назад, словно к волосам привязали тягач. Не стой я на одной ноге (вторая после удара еще висела в воздухе), точно лишился бы волос в затылочной части головы вкупе с изрядным куском кожи. Слава богу, руки все еще находились за спиной. Я сложил пальцы правой руки в "лапу петуха" и вцепился в гениталии Лысого, прикрытые лишь тонкой тканью трусов-шортов. Лысый тут же выпустил мои волосы и завопил удивительно тонким голосом. Не зря, ох не зря китайцы называют гениталии "золотой целью".

Синхронно со звоном разбивавшегося стекла я обрел свободу и равновесие. Обе ноги плотно встали на пол, "лапа петуха" разжалась, корпус развернулся к Лысому. Мах рукой, и "глаз феникса" (кисть собрана в кулак, кончик большого пальца упирается во вторую фалангу указательного, ударная поверхность - согнутый сустав большого пальца) ударил по заушной впадине на лысом черепе. Здоровенный, как бык, лысый мужик опрокинулся на пол.

Разбитое стекло посыпалось на пол. Я развернулся на пятках. Рука, получив импульс, от бедра взмыла вверх, описала короткую дугу, и плотно сжатый кулак снизу вверх апперкотом поддел подбородок Артема Олеговича. Жаждущий крови рогатый муж ничком упал на грудь неверной супруги.

Ангелина Петровна с немым ужасом взирала на меня, голого человека, за две с половиной секунды одолевшего лысого здоровяка и взбесившегося коротышку. Она помнила, как я жаловался на шпану с кладбища и откровенничал, дескать, совсем не умею драться. Мы оба, и я, и она, были неискренни друг с другом, притворялись, играли чужие роли. И теперь, когда с наших лиц пали маски, она испугалась меня больше, чем жестокого, но понятного, изученного за долгие годы совместной жизни мужа.

- Не бойся, Ангелина. Никого больше не трону, - успокоил я женщину, но вовремя вспомнил о батраке Федоре: - Позови Федора со двора, крикни громко: "Федор, иди сюда!"

- Фе-Федор ушел, - запинаясь, прошептала Ангелина. О смысле произнесенных ею слов я догадался больше по движению губ, настолько тихо она говорила. - Когда Тема приезжает, Федор уходит...

- Очень хорошо. - Я подошел к серванту, подобрал пистолет. - Не бойся. Где одежда? Ты обещала дать во что переодеться. И где моя одежда, ее я тоже заберу. И, самое главное, где кроссовки? Стекло на полу, боюсь порезаться.

Ангелина ткнула пальцем в угол комнаты. Там на одном из стульев стопочкой лежало нечто чистое и свежее темных оттенков. Под стулом валялся ворох моих грязных шмоток и стояли обросшие сухой глиной кроссовки.

Ангелина Петровна заворочалась, намереваясь столкнуть с себя нокаутированного супруга.

- Прости, Ангелина, но тебе придется еще какое-то время полежать рядом с мужем, - поспешил я прошлепать голыми пятками к супругам на полу.

Ангелина послушно замерла, а когда я нагнулся, закрыла глаза. Она здорово меня боялась. До мертвенной бледности щек. До дрожи губ. До слез сквозь сомкнутые веки. За кого сейчас она меня принимала? За профессионального убийцу? За офицера спецслужб? Не знаю... Впрочем, мне на руку оставаться в глазах этой женщины суперкрутым и суперстрашным.

Поясом от халата Ангелины Петровны я связал и ее, и Артема Олеговича. Уложил мужа и жену бочком друг к другу, спина к спине, и использовал пояс в качестве веревки. Узлы затянул крепко. Узлы супруги смогут развязать либо с посторонней помощью, либо, если сообразят доползти до осколков стекла на полу, перережут их. Во втором случае им придется проявить завидную слаженность и взаимодействие. Глядишь, и помирятся. Общие трудности сплачивают.

- Ангелина, если твой благоверный снова поднимет на тебя руку... или ногу, смело угрожай ему, мол, пожалуешься мне, - дал я ценный совет женщине и, немного подумав, добавил: - Вали все на меня, все грехи. Дескать, я всю жизнь тебе угрожал, принуждал изменять мужу. Придумай историю, что я, например, сексуальный маньяк из спецназа, твой сводный брат-псих, о котором ты боялась рассказывать, оберегая покой любимого Темы. Смело импровизируй, у тебя получится.

Женщина слабо кивнула, не открывая глаз, а Артем Олегович начал постанывать. Минута-другая, и он очнется после нокаута.

Очнувшись, Артем Олегович непременно начнет кричать, звать на помощь. Нельзя допустить, чтобы его услышали. Я, все еще босый и голый, подбежал к музыкальному центру, включил режим "радио", поймал первую пробившуюся сквозь помехи эфира музыкальную волну и крутанул ручку громкости чуть не до отказа. Динамики голосом Аллы Пугачевой запели про то, что "в Петербурге сегодня дожди".

Давно пора одеваться и сваливать, однако зашевелился, приходя в себя. Лысый, и пришлось поспешить к нему, ударить пяткой в живот, чтоб не помышлял о подъеме на ноги еще хотя бы минутку.

Одевался я со скоростью солдата на побудке, "задним умом" осмысливал чудесное спасение от неминуемой смерти, второе или третье, а может быть, и четвертое за сегодняшний день. И запоздало переживал волну животного страха. Похожее чувство иногда бывает, когда сдуру, на красный свет, перебежишь дорогу перед носом тяжело груженного самосвала. В нескольких сантиметрах за спиной прошуршат колеса, и между лопаток пробежит россыпью мурашей припозднившийся страх.

Между тем - глаза боятся, руки делают. Я одевался, смотрел на Лысого и думал, что без него мне до Москвы не добраться. Артем Олегович, конечно же, приехал на машине. Выпивши. Лысый трезв. Безусловно, машиной управлял Лысый, и, разумеется, у него есть доверенность на тачку. Угонять автомобиль Артема Олеговича или Ангелины Петровны с моей стороны вопиющее безумие. Придется заставить Лысого поработать шофером. Пистолет поможет сделать его сговорчивым и покладистым.

Совершенно неинтересно, откуда, но у Ангелины Петровны в запасниках нашлась одежда моего размера. Черные джинсы, фирменные, между прочим, пришлись впору. Рубашка темно-синего цвета также подошла, будто на меня шита. Кроссовки я напялил свои, грязные, остальную кучу одежды завязал в узелок.

Взяв узелок со шмотками в левую руку, стиснув в правой руке пистолет, я подошел поближе к Лысому и не сильно шлепнул его подошвой кроссовки по почке. Лысый, доселе лежащий в позе эмбриона, разогнулся, дугой выгнул спину, повернул голову. Он посмотрел на меня, что поразительно, совершенно беззлобно. Сотню раз теми же глазами на меня смотрели во время спортивных состязаний побежденные спарринг-партнеры, и я не раз так же смотрел на соперника, признавая собственное поражение. Похоже, Лысый жил, следуя нехитрому закону: проиграл - смирись. И подчинись победителю.

Вечно молодая и периодически стройная примадонна российской эстрады оглушительно стенала по поводу расставания навек с милым, родным человеком. Я не стал мериться силой голосовых связок с многоваттной мощью музыкального центра, жестом велел Лысому подняться и идти во двор. Бугай понятливо кивнул и со второй попытки поднялся на ноги. Ходил он плохо. Гениталии я ему поприжал ощутимо, да и шея после удара в заушную впадину предпочитала оставаться в повернутом положении. Ноги колесом, словно кавалерист, голова набок, как у паралитика. Лысый поплелся к выходу из залы. Руки по собственной инициативе, без всяких намеков с моей стороны, Лысый сцепил в замок за спиной. Я шел следом, в трех шагах, держа сдавшегося на мою милость амбала на мушке.

Когда проходил мимо связанных супругов, обратил внимание, как открывается и закрывается рот у Артема Олеговича. Что он кричал, о чем просил или чем пугал, не знаю. Все звуки тонули в потоке децибел из колонок музыкального центра. На радиоволне Аллу Борисовну сменил патриот Газманов с гимном Москве. Ох, как мне хотелось поскорее добраться до столицы! И желательно без новых злоключений и приключений!

Я прикрыл дверь, выйдя из залы. Музыка сразу же стала меньше бить по барабанным перепонкам. Перед тем как выйти на улицу, тормознул Лысого:

- Лысый! Стой, надо поговорить.

Он остановился не оборачиваясь.

- Федор во дворе?

- Нет.

- Артема Олеговича ты вез на дачу?

- Я.

- Тачка во дворе?

- Да.

- Ключи от машины где?

- В кармане, у меня.

- Жить хочешь?

Лысый промолчал, только сгорбился немного, втянул голову в плечи.

- Не хочешь, так и скажи. Выстрелю в затылок, умрешь легко.

Я вжился в роль супермена. Чего мне стоило говорить надменным тоном Брюса Уиллиса, особый вопрос. Но Лысый, кажется, в мое суперменство поверил.

- Не стреляй... - попросил Лысый очень серьезно.

- Не буду, если ты довезешь меня без выкрутасов до Москвы. Там и расстанемся полюбовно.

- Без дураков? - Лысый расправил плечи. - Куда конкретно поедем?

- Уточню по дороге. Мне вся сегодняшняя заваруха не в кайф. Подбросишь до места, и забудем друг дружку. О'кей?

- Без претензий. Можно руки расцепить?

- Хулиганить не будешь?

- Что ж я себе, враг, что ли? Ты махаешься на пять, и пушка у тебя. На хер мне приключения на свою жопу кликать?

- Вот тут мы с тобой, братан, совпадаем по фазе! Мне тоже приключения на фиг не нужны. Мне в Москву надо. Поскорее.

- Без вопросов. Командуй.

- Пошли к машине.

Лысый вышел во двор, держа руки по швам. Всем своим видом он демонстрировал абсолютное миролюбие. Да и сложно ему сейчас мериться со мной силенкой, если бы и захотел. Травмы сковывали Лысого, словно путы.

Неосторожные, излишне резкие движения вызывали острые болевые ощущения.

Рядышком с "Вольво" Ангелины Петровны стоял красавец "Форд-Эскорт". Ворота с деревенской улицы на дачно-коттеджный участок оказались распахнуты, как и дверцы "Форда". Наверное, как только Артем Олегович приехал, сразу же батрак Федор поспешил наябедничать про гостя и смыться. Даже ворота не закрыл, трусишка. Не глянулся я батраку-крестьянину, не уловил он наших общих генетических крестьянских корней, счел меня за чуждый классовый элемент.

Лысый уселся в кресло водителя. Я пристроился сзади за шофером. Пистолет положил на колени, прикрыл узелком с грязной одеждой. Тронулись. Задним ходом выехали с огороженного клочка ухоженной земли. Развернулись, помчались в столицу. Наконец-то!

Первое время ехали молча. Спустя минут десять Лысый осмелел и, откашлявшись, задал вопрос:

- Ты чьих будешь?

Я не сразу понял, о чем он спрашивал. Мою заминку с ответом Лысый истолковал по-своему и поспешил извиниться:

- Не хочешь говорить, без претензий. Зла не держи, так спросил, сдуру. Интересно просто, на кого нарвались.

Тут уж я сообразил, что мучает Лысого, и, на тот случай если Артем Олегович вдруг решится искать меня, обидчика, поспешил дать Лысому ложный след:

- Я из ивановских.

- Из каких? - Лысый весь обратился в слух. - Из тобольских?

- Уши разуй, бычара! Из ивановских я. Наши недавно в Москве осели, есть, которые нас не знают и нарываются. Ты, к примеру, не прав был, что моей мастью не поинтересовался, прежде чем пушкой махать.

- Без обид, братан, лады? Я ж подневольный, на Тему горбачусь. Сам-то я из ростовских. Бригадир к Теме приставил ишачить, а я чего? Я как скажут, работа такая.

- Поехали, братила. Зла на тебя не держу, врубаюсь, в натуре. Вернешься, скажи Теме - и на него злобы не таю. Запал, понимаешь, на бабу. Подвезла она меня, ну и... Сам понимаешь.

- Как не понять! Сам ее деру регулярно, втихую.

- Выходит, мы с тобой навроде как единосеменные братья?

- Ага!

Лысый повеселел, а мне понравилось играть роль бандита. Бандюков я повидал на своем веку достаточно, правда, в тех ночных клубах, где мне приходится тусоваться, нижнее звено бандитской иерархии не увидишь, зато средняя бандитская прослойка и бандитские сливки вовсю дружат с богемой полусвета. Но и середняки, и вершина криминальной пирамиды, все вышли из низов, из таких вот Лысых, посему сильного напряга в общении с Лысым я не испытывал, хотя никогда особо не корешился с господами бандитами. Так, иногда подсядет за столик какой-нибудь "крутой" в золотом ошейнике, перекинемся парой фраз, выпьем по рюмочке и разойдемся.

- Братан, а давно ты с ивановскими?

- Лишнее спрашиваешь. Я, по типу, не мечтаю, чтоб наши узнали, реально, о моих подвигах с твоим Темой и евонной бабой. Въезжаешь?

- Будь спок! Могила. От меня волны не бойся. Темке и бригадиру скажу, залетный ты. Волчара-отморозок.

- Заметано!

- А то! Братанам помогать - святое дело. Ты ко мне по-людски, и я разве ж без понятия? Только ты вот чего... - Лысый замялся. - Пушку мне отдашь, а?

- Приедем - отдам.

- Ништяк! Темке скажу, отоварил тебя, пушку отобрал, а ты ноги сделал. Без претензий?

- Ври чего хочешь, чисто, только не свети меня. О'кей?

- Без базаров!

Примазывался я к ивановским не просто так, между прочим. Крайне вовремя вспомнилась история, приключившаяся недавно с приятелем по тусовке Ленечкой Стошенко. Звукооператор Леня Стошенко заразился идеей попытать счастья на ниве музыкального продюсерства. Вздумалось ему создать вокальный коллектив под названием "Группа повышенного риска". Петь в будущем коллективе должны были исключительно мужики с женскими бедрами, попросту говоря - геи (а еще проще - педерасты). "Голубая" группа, по задумке Стошенко, взялась бы за исполнение старых шлягеров 60 - 70-х годов. В исполнении геев знакомые с пеленок тексты приобретали иной смысл. Взять, к примеру (не помню авторов слов и музыки, но слова въелись в мозг со времен пионерского детства), древнесоветский хит "как прекрасен этот мир". Ленечка аж заходился весь, изображая в лицах, как будут "голубые" певцы прочувствованно выводить первый куплет: "Ты проснешься на рассвете, мы с тобою вместе встретим день рождения зари. Как прекрасен этот мир, посмотри, как прекра-а-а-а-асен этот ми-и-ир..." У Стошенко имелись кандидаты в "Группу повышенного риска", устная договоренность с фондом "Антиспид" об информационной поддержке и вообще, целое громадье планов. Не хватало сущего пустячка - денег. Денно и нощно разыскивая спонсоров, Стошенко вышел на некую мужскую общность с длинными волосами. Как выяснилось позже, Леню столкнула судьба с недавно обосновавшейся в столице ивановской криминальной группировкой. Почему волосатые парни назывались ивановскими - не знаю. Быть может, они выходцы из города Иванова, а может, их "папа" звался Ваней, не суть. Одно я запомнил твердо - ивановские, в пику общепринятой бандитской моде, носили патлы до плеч. Так что моя прическа вполне вписывалась в ивановские стандарты. Кстати, ивановские денег Лене не дали, более того, вникнув в идею педерастического музыкального коллектива, накостыляли ему так, что тот две недели провалялся в больнице. Не понравилась волосатым ивановским просьба ссудить энную сумму на развитие гей-творчества, и их можно понять.

- Братила, курить хочешь? - проявил трогательную заботу о моих легких Лысый.

- Не-а. Жрать хочу.

- В бардачке шоколад есть и конина. Ща в поворот впишусь и дам тебе коньячку со сладеньким.

Лысый крутанул руль, "Форд" послушно повернул на крутом вираже, выехал на прямой, как взлетная полоса, участок шоссе.

- Ексель-моксель! Ты гляди, менты дорогу перегородили!

Я вытянул шею, заглянул через плечо Лысого. Во непруха! Я совсем забыл про милицейскую облаву! Кретин! Идиот! Дебил! Опять расслабился, опять решил, что все напасти позади, и позабыл то, о чем обязан был помнить! Только что размышлял на тему длинных волос и даже не вспомнил, на кой черт собирался обрить голову. Вот так, по полной дури, попадаются дилетанты, возомнившие себя суперменами! Штирлиц хренов, растаял, обмишурив Лысого, прикинувшись братишкой-бандитом, и чего теперь делать? Отстреливаться от ментов?

- Братан! - Мой голос дрогнул. - Мне, по типу, с мусорами здешними здороваться никак нельзя! Сверни куда, а, братан!

- Куда ж я сверну? Шоссейка прямая, по бокам кюветы, да и ментяры нас ужо срисовали.

- Проскочить мимо них сможешь?

- Офуел? По рации стукнут, и полный край нам с тобою выйдет!

Лысый чуть сбавил скорость, но милицейский кордон на шоссе все равно неотвратимо приближался с каждой секундой, а в голове не рождалось ни одной путной мысли.

- Омоновцы лютуют, - обрадовал меня Лысый и вдруг рассмеялся во всю глотку. - Оба! Ха-а-а! Не ссы, братан! Я, кажись, одного омона признал! Точняк, это он - Кузя! Сержант Кузьмин знакомец мой, должничок! Проскочим.

Отлично! Впереди меня ждет встреча с омоновцем Кузей, который сегодня с утра вдоволь потрепал мои длинные седые волосы. Полный абзац! Даже если облава устроена на кого-то другого, не на меня, все одно - абзац!

Я поднял пистолет, ткнул стволом в спину Лысого и чужим голосом приказал:

- Едем мимо, не останавливаемся!

- Братан, не психуй! - Лысый выпрямил спину, выпятил лопатки, стараясь ослабить давление пистолетного рыла на позвоночник. - Ляг сзади, по типу, ты пьяный, прикройся чем, и все по делу будет, зуб даю!

- Ну хорошо... - Я вытянулся вдоль диванчика задних сидений. - Но если вдруг...

- Обижаешь! - перебил Лысый.

Задние сиденья "Форда" покрывали два пушистых пледа. Ими я и накрылся, как одеялами. Особенно тщательно накрыл голову, чтоб ни одной седой волосинки не торчало. Пистолет держал под покрывалом наготове, обманывая себя, что, в крайнем случае, воспользуюсь огнестрельным оружием, и понимая, что это самообман. Застрелиться, да, пожалуй, успею, прежде чем меня не изрешетят пули омоновских автоматов. А омоновцы точно откроют стрельбу, увидев знакомого типа с пистолетом в трясущейся руке. Если увидят. Если полезут в салон и сдернут с моей рожи плед.

Машина притормозила. Лысый поспешил поприветствовать знакомого мусора: