Чтение 8–й страницы книги ~Ледяное пламя~

Но только беззвучно шевелила губами.

- Скрип, ссшш...

Не могла проснуться, закричать, позвать на помощь.

- Ссшш...

* * *

- Нет!

Джим рывком уселся на кровать. В ушах продолжал звенеть собственный крик. Он обливался холодным липким потом и старался унять дрожь.

Прошлой ночью Джим заснул с включенной лампой. В последнее время он часто ложился при свете. Дикие ночные кошмары мучили его больше года. Нередко, очнувшись утром, он не мог вспомнить, что ему снилось. Страшнее всего был "враг" - безликое, бесформенное чудовище, о котором он говорил в бреду, когда лежал больной в доме отца Гиэри, но существовали и другие монстры.

На этот раз его испугал не человек или чудовище, а место: ветряная мельница.

Джим посмотрел на часы, стоявшие на ночном столике. Без пятнадцати четыре. Еще не рассвело.

Встал с кровати и в пижамных брюках, пошатываясь, поплелся на кухню. Глаза привыкли к электрическому свету. Теперь ему было гораздо лучше. Хотелось поскорее сбросить остатки мерзкого сна.

Проклятая мельница.

Джим включил кофеварку и приготовил крепкий колумбийский кофе. Стоя, отхлебнул глоток, налил чашку до краев и сел за стол. Он хотел выпить весь кофейник. Боялся снова заснуть и увидеть тот же страшный сон.

По утрам после каждого кошмара он долго приходил в себя, но те, в которых появлялась ветряная мельница, доводили его до изнеможения. Грудь саднило, будто сердце поранилось в кровь, бешено колотясь о ребра грудной клетки. Даже спустя несколько часов по телу пробегала противная дрожь, голова раскалывалась. Боль в ней пульсировала с такой силой, что, казалось, инородный организм пытается раздробить черепную кость и вырваться наружу. Джим не хотел смотреть в зеркало. Знал, что увидит бледное, изможденное лицо, синие круги под глазами. Лицо смертельно больного, из которого раковая опухоль вылила последние соки.

Ветряная мельница не часто являлась ему во сне. Кошмар преследовал его один-два раза в месяц. Но и этих двух раз хватало с избытком.

Как ни странно, это был самый обычный сон. Он, десятилетний мальчишка, сидел в маленькой пыльной комнате над главным помещением мельницы, где находились старинные жернова. Колеблющееся пламя желтой свечи выхватывало из темноты пыльный деревянный пол, толстые известняковые стены, узкие окна, похожие на бойницы древней крепости. Снаружи притаилась черная ночь. Капли дождя глухо барабанили по стеклу. Внезапно заскрипели несмазанные ржавые шестеренки. Мельница пришла в движение. Огромные деревянные крылья качнулись и стали описывать круги, сначала медленно, потом все быстрее, быстрее... Со свистом, точно гигантский серп, они резали плотный сырой воздух. Джим увидел, как повернулась ось в центре комнаты. Деревянный столб пронзал потолок и уходил вниз сквозь отверстие в балках пола. Теперь, казалось, пришла в движение вся комната. Круглый пол вращался, как бешеная карусель. В глазах поплыло.

Он услышал, как внизу заходили, ударяясь друг о друга жернова, будто издалека доносились глухие раскаты грома.

Такой вот сон. Ничего необычного. Но он поверг его в дикий испуг.

Джим отхлебнул кофе.

И самое странное: он любил старую мельницу. В этом месте прошло его детство, и память сохранила об этом самые лучшие воспоминания. Мельница принадлежала деду и стояла на его ферме между прудом и кукурузным полем. Чудесная и таинственная, она манила выросшего в городе мальчика. Как здорово было играть под её прохладными тенистыми сводами, мечтать и строить планы, забравшись в укромный уголок на чердаке. Мельница служила ему надежным пристанищем и в минуты горестей. Сюда он прибегал со своими детскими обидами и заботами.

Джим никак не мог понять, почему милая старая мельница преследует его в ночных кошмарах.

* * *

Жуткий кошмар прошел, Холли так и не проснулась. Она беззвучно посапывала во сне, тихая и спокойная, как камень на морском дне.

Глава 3

Проснувшись в воскресенье утром, Холли спустилась вниз, чтобы наскоро позавтракать за стойкой кафе мотеля. Похоже, большинство постояльцев гостиницы составляли семьи отдыхающих, одетые как на подбор в шорты, белые брюки и пестрые рубашки. Дети бегали в кепках и ярких майках с рисунками морских чудовищ и диснеевских персонажей. Родители, дожевывая бутерброды, совещались над картами и листали путеводители, решая, куда поехать. Выбор был огромный. Калифорния - известный рай для туристов. Посетители кафе как один щеголяли в рубашках в стиле "поло". Пришельцы из иных миров могли бы принять законодателя этой моды Ральфа Лорена за верховное божество мировой религии или вселенского диктатора.

Склонившись над тарелкой с черничными оладьями, Холли внимательно изучала составленный ею список людей, спасенных от смерти благодаря своевременному вмешательству Джима Айренхарта.

- 15 МАЯ:

Сэм (25 лет) и Эмми (5 лет) Ньюсомы - Атланта, штат Джорджия (убийство).

- 7 ИЮНЯ:

Луи Андретти (28 лет) - Корона, штат Калифорния (укус змеи).

- 21 ИЮНЯ:

Тадеуш Джонсон (12 лет) - Нью-Йорк, штат Нью-Йорк (убийство).

- 30 ИЮНЯ:

Рэчел Стейнберг (23 года) - Сан-Франциско, штат Калифорния (убийство).

- 5 ИЮЛЯ:

Кармен Диас (30 лет) - Майами, штат Флорида (пожар).

- 14 ИЮЛЯ:

Аманда Каттер (30 лет) - Хьюстон, штат Техас (убийство).

- 20 ИЮЛЯ:

Стивен Эймс (57 лет) - Бирмингем, штат Алабама (убийство).

- 1 АВГУСТА:

Лора Ленаскиан (28 лет) - Сиэтл, штат Вашингтон (утопление).

- 8 АВГУСТА:

Дуги Беркет (11 лет) - Пеория, штат Иллинойс (утопление).

- 12 АВГУСТА:

Билли Дженкинс (8 лет) - Портленд, штат Орегон (дорожный инцидент).

- 20 АВГУСТА:

Лиза (30 лет) и Сузи (10 лет) Явольски - пустыня Мохавк (убийство).

- 23 АВГУСТА:

Николас О'Коннор (6 лет) - Бостон, штат Массачусетс (взрыв).

Некоторые выводы напрашивались сами собой. Из четырнадцати спасенных шестеро были детьми. Семь остальных - люди в возрасте от двадцати трех до тридцати. Исключение составлял Стивен Эймс, которому оказалось пятьдесят семь. Айренхарт спасал молодых. Кроме того, Холли заметила, что его активность постоянно росла: один случай в мае, три в июне, три в июле и целых пять в августе, хотя до конца месяца ещё целая неделя.

Ее особенно поразило число спасенных, которые могли погибнуть от руки убийц, не окажись рядом Джим Айренхарт. По статистике, люди куда чаще гибнут в результате несчастных случаев. Одни только дорожные происшествия уносят больше человеческих жизней, чем пули и ножи всех вместе взятых преступников. И тем не менее Джим гораздо чаще спасал от злого умысла. Об этом свидетельствовали восемь случаев из четырнадцати - свыше шестидесяти процентов спасенных едва не погибли насильственной смертью.

Возможно, он острее чувствовал готовящееся убийство, чем другие виды смертельной опасности. Насилие порождает более мощные психические импульсы, чем обычный несчастный случай.

Холли перестала жевать и застыла, не донеся вилку до рта. Только теперь она поняла, в какую странную историю ввязалась. Поспешно бросившись на поиски синеглазого героя, движимая репортерским честолюбием и женским любопытством, она недооценила сложность стоящей перед ней задачи. Возбуждение, а затем усталость помешали трезво оценить ситуацию. Холли опустила вилку и уставилась в тарелку, словно надеясь в крошках оладьев и черничном соусе прочесть ответ на свои вопросы.

А почему бы и нет? Ведь гадают же цыганки по руке и на кофейной гуще.

Так кто же, черт возьми, этот Айренхарт? Медиум?

Ее никогда не интересовали ясновидцы и экстрасенсы. Холли слышала о людях, которые утверждали, что "видят" убийцу, прикасаясь к одежде жертвы. Они помогали полиции отыскивать тела пропавших людей. "Нэшнл инкуайерер" неплохо оплачивал экстрасенсам прогнозы мировых событий и предсказаний судеб знаменитостей. Некоторые заявляли, что могут общаться с душами умерших. Но, оставаясь равнодушной ко всему сверхъестественному, Холли и не задумывалась, где здесь правда, где вымысел. Не то чтобы все эти люди казались ей обманщиками, просто сама тема нагоняла зевоту.

Она подозревала, что её жесткий и нередко циничный рационализм достаточно гибок, чтобы принять идею о существовании медиума, обладающего реальным могуществом, вот только не была уверена, подходит ли слово "медиум" для Джима Айренхарта. В отличие от всех прочих, он не печатал астрологических прогнозов в дешевых газетенках, "прозорливо" предрекая успех новым фильмам великого Стивена Спилберга или предсказывая, что австриец Шварценеггер и дальше будет говорить по-английски с акцентом; ветреный Том Круз бросит свою нынешнюю подружку, а негр Эдди Мэрфи в обозримом будущем останется черным. Этот человек знал, кому, где и когда угрожает смерть, и, обладая этим знанием, бесстрашно вмешивался в ход событий. Он не гнул ложки усилием воли, не вещал загробным голосом древнего Рама-Лама-Дингдонга, не гадал на картах, внутренностях животных или воске.

Вступая в схватку с судьбой, Айренхарт спасал человеческие жизни.

Он помогал не только тем, кого спасал, но и родным и друзьям этих людей, избавляя их от ужаса потери близкого человека. Его возможности поистине не знали границ. Даже за три тысячи миль, отделявших Лагуна-Нигель от Бостона, он чувствовал опасность и спешил на помощь.

Не исключено, что она знает о подвигах Джима далеко не все. Занявшись изучением американских газет, она совсем выпустила из виду, что его имя могло встречаться в зарубежной прессе. Теперь Холли не удивилась бы, узнав, что Айренхарт спасает людей в Италии, Франции, Германии, Японии, Швеции или Паго-Паго.

Конечно, слово "медиум" не годилось. Однако в голову не приходило ничего лучшего. Холли охватило удивительное ощущение причастности к чуду. Такого она не испытывала много лет - с тех пор как выросла и стала взрослой. Но вместе с этим светлым чувством в ней родился суеверный страх. Повеяло холодом, она поежилась.

Так кто же он? Что он за человек?

Около тридцати часов назад, наткнувшись на статью о спасении маленького Николаса О'Коннора, Холли поняла, что ей в руки попал сенсационный материал; после того как она ввела информацию в компьютер и получила результаты, стало ясно: новая работа будет главным достижением её репортерской карьеры. Ну а теперь она начала подумывать о том, что имеет все шансы написать лучшую статью десятилетия.

- Что-нибудь не так?

- Все не так, - сказала Холли и лишь мгновение спустя сообразила, что отвечает на чужой вопрос.

Подняла голову и увидела официантку, которая с озабоченным видом стояла возле её столика. "Бернис" - прочла Холли имя девушки, вышитое на форменной блузке. Она спохватилась, что уже давно сидит, уставившись в тарелку, и не ест, занятая мыслями о Джиме Айренхарте. Это заметила Бернис и подошла выяснить, что не нравится клиентке.

- Не так? - переспросила Бернис и нахмурилась.

- Да.., все не так.., как я думала... Захожу к вам, думаю, что попала в обычное кафе, а мне приносят потрясающие оладьи. В жизни не ела ничего вкуснее!

Бернис с подозрением посмотрела на странную посетительницу, спрашивая себя, не разыгрывают ли её.

- Значит.., они вам в самом деле понравились?

- Я просто в восторге, - с воодушевлением заверила её Холли и принялась жевать холодные непропеченные оладьи.

- Я так рада! Хотите ещё что-нибудь?

- Спасибо, только счет, - промычала Холли с набитым ртом.

Официантка наконец ушла, а сраженная внезапным приступом голода Холли обратила все свое внимание на содержимое тарелки.

Она ела, поглядывая по сторонам и украдкой рассматривая пестро одетых отдыхающих за соседними столиками. Они оживленно разговаривали, делились впечатлениями, строили планы, предвкушая новые удовольствия. Холли наблюдала за окружавшей её суетой с чувством невыразимого превосходства. Она знала то, о чем они даже не подозревают, была единственной владелицей потрясающей репортерской тайны. Скоро расследование подойдет к концу, и она напишет главное произведение своей жизни. Это будет прозрачная кристальная проза, строгая и вместе с тем яркая, достойная пера самого Хемингуэя (почему бы и нет?) Статья попадет на первые страницы всех центральных американских газет, завоюет ей славу во всем мире. И самое прекрасное то, что её тайна не имеет никакого отношения к политическим дрязгам, торговле наркотиками и всей той грязи, которой питаются современные средства массовой информации. Она напишет об удивительных чудесах, мужестве и надежде. Поведает миру о неслучившихся трагедиях, спасенных человеческих жизнях, победе над смертью.

Как прекрасна жизнь, думала Холли, глядя на соседей за столиками и сочувственно улыбалась, жалея их, веселых, шумных, не знающих, что такое настоящее счастье.

* * *

Сразу после завтрака, раскрыв путеводитель с картой Лагуна-Нигель, Холли без труда нашла дом Джима Айренхарта. Его адрес она получила ещё в Портленде, проверив с помощью компьютера все сведения о продаже недвижимости в Апельсиновой Стране за последний год. Предположив, что человек, выигравший в лотерею шесть миллионов, захочет купить себе новый дом, Холли попала в самую точку. Джим выиграл эти деньги в начале января. Не исключено, что с помощью своей способности к ясновидению. Третьего мая он приобрел дом на улице Бугенвиллия-Уэй. Поскольку в регистрационных записях не упоминалось о продаже его старого дома, Холли решила, что до того, как ему улыбнулась фортуна, Джим снимал квартиру.

Она порядком удивилась, увидев, в каком скромном доме он живет. Место было хорошее: новый район, чистые, опрятные здания, построенные в лучших традициях Апельсиновой Страны. По краям широких, плавно изгибающихся улиц росли молодые пальмы. Живописные домики средиземноморского типа блестели красными черепичными крышами. На некоторых черепица была цвета песка или спелого персика. Но даже в таком чудесном южном городке, как Лагуна-Нигель, где цены на землю не уступают нью-йоркским в районе Манхэттена, Джим мог бы позволить себе куда более роскошное жилище. Его домик был самый маленький в округе. Перед крыльцом на крохотной зеленой лужайке пестрели азалии и пионы. Рядом росли две пальмы. Их раскидистые кроны отбрасывали кружевные тени на кремово-белую штукатурку.

Холли сбросила скорость и, не спуская с дома глаз, медленно проехала мимо. Стоянка для машины пуста. На окнах занавески. Единственный способ узнать, дома Айренхарт или нет, - просто подойти к двери и позвонить. В конце концов она так и сделает. Но не сейчас.

Она достигла границы квартала, развернулась и снова проехала мимо дома. Он показался ей милым и привлекательным, но совершенно обычным. Трудно поверить, что за этими стенами живет такой удивительный человек.

* * *

Виола Морено жила в зеленом живописном районе, построенном компанией "Ирвин" в шестидесятых-семидесятых годах. Даже в самый палящий зной здесь было хорошо и прохладно под сенью высоких эвкалиптов. Красивые светлые здания, окруженные живой изгородью, утопали в зелени лавров.

Все в доме у Виолы было простым и удобным: старый горбатый диван, мягкие глубокие кресла, широкие скамеечки для ног. Преобладали яростные тона. Холли обратила внимание на картины, висевшие на стенах. Спокойные, традиционные пейзажи радовали глаз. Повсюду лежали стопки журналов, на полках стояли книги. Едва переступив порог комнаты, она почувствовала себя как дома.

Под стать жилищу оказалась и хозяйка, встретившая Холли тепло и радушно. Виоле было около пятидесяти. Но, несмотря на возраст, кожа на загорелом лице оставалась матово-гладкой. В блестящих мексиканских глазах, черных, как чернила, горели веселые искорки. Роста она была небольшого и немного располнела с возрастом, но Холли представила, как в молодости эта женщина шла по улице и мужчины провожали её взглядами, рискуя вывихнуть шеи. Виола и сейчас казалась очень красивой.

Распахнув дверь, она протянула Холли руку и пригласила войти, будто они были старыми друзьями, а не познакомились вчера по телефону. Они прошли в гостиную, а потом во внутренний дворик дома и очутились на маленькой, покрытой дерном лужайке, где на стеклянном столике стояли два стакана и кувшин с лимонадом, в котором плавали кусочки льда. На плетеных стульях лежали мягкие желтые подушки.

- Летом я провожу здесь почти все время, - сказала Виола, усаживаясь за столик. - Не правда ли, чудесный уголок?

Прозрачный зеленый занавес отделял дом Виолы от зданий на противоположной стороне улицы, белеющих в тени высоких деревьев. Издали виднелись круглые цветочные клумбы с ярко-красными и фиолетовыми гладиолусами. Две белки спустились с маленького пригорка и перебежали через извилистую тропинку.

- Здесь просто замечательно, - согласилась Холли.

Виола налила лимонад в стаканы.

- Когда мы с мужем купили дом, деревья были совсем крохотные. Кругом почти пустыня. Но мы мечтали о будущих временах. Мы умели ждать, хотя лет нам тогда было совсем немного, - она вздохнула. - Иногда бывает так грустно. Горько думать, что он умер таким молодым и никогда не увидит, как выросли наши саженцы. Но обычно я гляжу на сад и радуюсь. Я знаю, Джо сейчас в лучшем мире, чем мы с вами. Мне хочется верить, что он радуется вместе со мной.

- Простите, - смутилась Холли, - я не знала, что ваш муж умер.

- Конечно, моя дорогая. Откуда вам знать? Это случилось так давно. Еще в шестьдесят девятом. Мне тогда было всего тридцать, а ему тридцать два. Муж служил в морской пехоте. Я им так гордилось. Столько лет прошло, как Джо погиб во Вьетнаме, а для меня он как живой.

Холли поразила мысль о том, что павшие в этой войне, останься они в живых, были бы уже далеко не молодыми людьми. Их вдовы прожили без них долгие годы, гораздо больший срок, чем вся их семейная жизнь.

Сколько лет пройдет, прежде чем Вьетнам встанет в один ряд с крестовыми походами Ричарда Львиное Сердце и Пелопонесскими войнами?

- Погиб таким молодым... - Голос Виолы дрогнул, однако она справилась с собой и сказала тихо и печально:

- Столько уж лет прошло...

Холли смотрела на женщину совершенно другими глазами. Первое впечатление оказалось ошибочным. Спокойная, умиротворяющая обстановка в доме, радушие и доброта хозяйки, веселые искорки в её черных глазах - за всем этим кажущимся благополучием таилось огромное безутешное горе. То, с какой любовью Виола произносила "мой муж", ясно говорило: никакое время не в силах стереть память о молодом морском пехотинце - её первом и последнем мужчине. После смерти Джо жизнь к потеряла для Виолы всякий интерес и, несмотря на веселый жизнерадостный характер, в сердце женщины навсегда поселилась скорбь.

Люди редко оказываются тем, чем кажутся, - этот урок усваивает каждый начинающий журналист, если он только способен чему-нибудь научиться. Люди никогда не бывают проще, чем сама жизнь со всеми её проблемами и сложностями.

Виола опустила в лимонад соломинку.

- Слишком сладко. Я всегда кладу чересчур много сахара. Прошу прощения. Она поставила стакан на столик.

- Пожалуйста, расскажите мне о брате, которого вы разыскиваете. Вы меня очень заинтриговали.

- Помните, когда я вам звонила из Портленда, то сказала, что меня воспитали чужие люди. Я очень благодарна за все, что они для меня сделали, и люблю их, как любила бы настоящих родителей, но...

- Конечно, вы хотите узнать, кто ваши настоящие родители.

- Просто.., я чувствую какую-то пустоту.., пустоту в сердце, - запинаясь, заговорила Холли, стараясь не переиграть.

Ее удивила не легкость, с какой она лгала, а то, как хорошо у неё это получается. Обман - удобный способ получить информацию у не слишком разговорчивых собеседников. В свое время такие признанные светила, как Джо Макгиннис, Джозеф Вамбо, Боб Вудворд и Карл Бернштейн, доказывали, что журналист имеет право на обман во имя высшей истины. Однако Холли не могла похвалиться большими успехами в этом искусстве. Она смущалась и ругала себя за вынужденную ложь, но, по крайней мере, ей удавалось скрывать эти чувства от Виолы Морено.

- В агентстве по усыновлению почти не сохранилось сведений о моих настоящих родителях, но я все-таки сумела узнать, что они умерли двадцать пять лет назад. Мне тогда было всего восемь.

В действительности она рассказывала историю о родителях Джима Айренхарта, которые умерли, когда мальчику не исполнилось и десяти. Обо всем этом Холли узнала из газет, читая статью о лотерейном выигрыше.

- Поэтому я их совсем не помню.

- Как это ужасно. Теперь моя очередь жалеть вас. - В мягком голосе Виолы звучали нотки неподдельного сочувствия.

Холли чувствовала себя последним предателем. Состряпанная ею история выглядела насмешкой над огромным горем Виолы. Однако, помня, что обратного пути нет, она продолжала:

- Но оказалось, все не так уж плохо. Я обнаружила, что у меня есть брат. Помните, я говорила вам по телефону.

Виола придвинулась к собеседнице и положила руки на стол. Ей не терпелось услышать подробности и узнать, какая от неё требуется помощь.

- И вы обратились ко мне потому, что я могу помочь отыскать вашего брата?

- Это не совсем так. Дело в том, что я его уже нашла.

- Как замечательно!

- Но.., я боюсь...

- Боитесь? Чего?

Холли опустила глаза в землю. Проглотила несуществующий комок в горле, всем своим видом изображая, что пытается овладеть собою и борется с охватившим её волнением. Вышло неплохо. Сцена, достойная Академической награды. Холли была противна сама себе. Она снова заговорила, стараясь придать голосу убедительную дрожь:

- Он мой единственный родной человек во всем мире, единственная ниточка к отцу и матери, которых я никогда не увижу. Он мой брат, миссис Морено, и я люблю его. Люблю, хотя : никогда не видела. Но что, если я брошусь к нему с открытым сердцем, а он.., оттолкнет меня? Скажет.., лучше бы мне не показываться? Что, если я ему не понравлюсь?

- Боже мой, да как вам такое пришло в голову! Как может не понравиться такая славная молодая женщина? Говорю вам, он будет счастлив, когда узнает, что у него есть такая сестра!

Гореть мне в аду синим пламенем, мрачно подумала Холли, но вслух сказала:

- Вам это может показать глупым, но я ужасно волнуюсь. Мне никогда не удавалось произвести хорошее впечатление при первой встрече.

- Что вы, дорогая, мне вы сразу понравились!

Ну-ка, стукни мне каблуком по носу, давай, чего же ты медлишь, мысленно обратилась она к Виоле, но вслух сказала:

- Я боюсь рисковать. Хочу узнать о нем как можно больше, прежде чем постучусь в его дверь. Что он любит, что не любит. Как относится к.., ко многим вещам. Ах, миссис Морено, я боюсь все испортить.

Виола понимающе кивнула:

- И вы пришли ко мне потому, что я знаю вашего брата. Возможно, он был среди моих учеников?

- Вы преподаете историю в старших классах Ирвинской школы...

- Да, я работаю здесь с тех пор, как умер Джо.

- Видите ли, мой брат не был вашим учеником. Он преподавал английский в вашей школе. Мне сказали, что вы лет десять работали в соседних кабинетах и хорошо его знаете.

Лицо Виолы озарилось улыбкой:

- Так вы говорите о Джиме Айренхарте?

- Да, Джим и есть мой брат.

- Вы просто не представляете, как вам повезло! Это замечательно!

Такая восторженная реакция поразила Холли, и она захлопала ресницами, в растерянности уставившись на Виолу.

- Джим - замечательный человек, - сказала женщина с искренней теплотой в голосе. - Как бы я хотела иметь сына, похожего на него! Он иногда заходит ко мне, правда, не так часто, как раньше. Мы вместе обедаем. Люблю угощать его чем-нибудь вкусненьким. Для меня это такая радость...

Она умолкла на полуслове, и тень легкой грусти прошла по её лицу.

- Да.., лучшего брата невозможно и желать. Редко встретишь такого хорошего человека. Джим - прирожденный учитель, вежливый, добрый, терпеливый.