Чтение 8–й страницы книги ~Заклятие предков~

Закончить вопроса он не успел, поскольку правитель внезапно вскочил и снова хлопнул в ладоши:

- Хватит снеди на утро! Волки!

- Волки, волки... - поднимаясь, забормотали гости. - Пора, волки.

- С нами поскачешь, урус? - вопросительно повернул голову к гостю хан.

- Куда? - встрепенулся Олег, тряхнул головой, пытаясь разогнать хмельной дурман.

- Жалуются пастухи на Покче: волки донимают. Трех кобыл зарезали, баранов треплют. Две стаи окрест кружат. Истребить надобно.

- На охоту, что ли? - пожал плечами ведун. - Отчего не поехать, поеду. А откуда здесь, кстати, столько табунов? Разве они не в степи быть должны?

- Стадам в степи летом место. - Хан присел, налил себе еще "кефира", опрокинул пиалу в рот. - А зимой надобно там стоять, где припасы имеются. Тут летом траву никто не топчет, ее невольники косят и в скирды собирают. Наместник сидит в городе, догляд за добром ведет. Опасаться нечего. Весной, как степь зазеленеет, назад уйдем, на кочевья. Ты ешь, урус, ты гость... - схватил хан своей сальной пятерней еще кусок мяса, передал ведуну. - Кумыс пей... - налил из глиняного кувшина рукой в пиалу себе и гостю. - Коня тебе подвести?

- Кобылка у меня резвая у шатра. - Середин, вспомнив надежное средство от сонливости, хорошенько растер уши обеими руками. - А вот куда заводного с вьюками девать?

- Ничто... - Хан опорожнил пиалу, отер рукавом губы, пальцы вытер о подол халата. - Ничто, слуги приглядят. Пойдем.

- Угу. - Олег торопливо выпил и, на ходу запихивая в рот сочный, горячий кусок, пошел вслед за правителем.

В голове шумело, живот приятно согревала легкая тяжесть, знакомство с местным правителем удалось - так отчего и на охоту не прокатиться?

На улице уже гомонил воинский отряд. Копий, доспехов, шлемов не имелось ни у кого, но щит и меч, а то и кривая урбуганская сабля висели у каждого, а потому собравшаяся погонять дикого зверя полусотня все равно представляла собой грозную силу.

- Ну, где ты, урус? Покажи удальство, урус! - Олег и не заметил, когда хан оказался в седле.

Чалый и гнедая все еще переступали ногами у коновязи. Заводного ведун потрепал по шее, оглядываясь на шатер, из которого должны были вроде выбежать слуги. Не дождавшись, махнул рукой, затянул кобыле обе подпруги, решительно поднялся в седло. Снова оглянулся.

- Не бойся, урус! - засмеялся вогульский хан. - Невольники послушные, русские. Коли коня твоего не уберегут, велю в полынью сунуть и держать, пока головой наружу не вмерзнут. Геть!

Светло-серый жеребец под Ильтишу заржал, привстал на дыбы, прошел немного на задних ногах, после чего упал на передние копыта и, подчиняясь воле человека, помчался между юртами. Остальные вотяки в синих, зеленых, желтых халатах, в темных и белых полушубках, на гнедых, рыжих, вороных, чанкирых, фарфоровых скакунах многоцветной оравой ломанулись через лагерь, распугивая укутанных в платки женщин, заставляя отскакивать за палатки воинов и шарахаться плохо одетых невольников. Середину оставалось только хлопнуть кобылу ладонью по крупу и пнуть пятками, посылая в галоп.

Каким образом прокатившаяся через лагерь веселая полупьяная орава не снесла ни одной палатки, не опрокинула кипящие на улице котлы и никого не затоптала - для Олега осталось тайной, но минутой спустя всадники уже мчались по льду, сбиваясь в плотную конную лаву. Не имея опыта гонки в верховом строю, Середин пристроился справа, пытаясь обогнать основной отряд и выйти вперед, к хану - но кони у вогулов оказались великолепные, и гнедая не то что не смогла кого-то обойти, но и еле выдерживала общий темп. А когда вогулы внезапно повернули влево, свернув на заснеженное поле, ведун и вовсе оказался в хвосте.

К счастью, хан придержал своего жеребца, привстал на стременах:

- Иргил, Сускун, сотники, туда! - правитель махнул рукой вправо. - Хосьва, Уйва, Алял, туда.

Полусотня разделилась на два почти равных отряда, быстро помчавшихся в разные стороны. Рядом с правителем осталось всего несколько самых молодых вогулов - возможно, телохранителей - и ведун. Кобылка Олега потянулась к ханскому жеребцу, слегка цапнула его зубами за шею. Тот громко заржал.

- Не время! - грозно цыкнул Ильтишу, дернув поводья, повернул коня в сторону близкого леса и погнал его прямо на кусты.

- Электрическая сила... - тихо выругался ведун и послал гнедую следом, пригнувшись к самой ее шее.

Ветки хлестнули по налатнику, по мерзнущим в тонких сапогах ногам. Олег приподнял голову и очень вовремя увидел лежащий поперек дороги ствол, сжал ноги, пытаясь удержаться коленями о седло. Лошадь взметнулась, перепархивая препятствие, опустилась, больно ткнув наездника задней лукой. Середин удержался, облегченно перевел дух, поднял голову... и тут же увидел мчащуюся прямо в лоб сосну. Все, что он успел сделать - так это закрыть глаза и втянуть голову в плечи... Мгновение, еще одно... Ведун открыл глаза и понял, что скачка по лесу продолжается. Все-таки одно преимущество у лошадей по сравнению с мотоциклом есть: в отличие от последнего, скакуны сами догадываются огибать препятствия.

Стволы мелькали слева, справа. Вот впереди показался усыпанный алыми ягодами куст шиповника. Олег опять вцепился в седло, лошадь скакнула... И снова все обошлось. Краешка разума коснулась мысль, что он стал неплохим наездником, но в сознание ведун ее не впустил: стволы, кусты, низкие и высокие пни проносились справа и слева, проскальзывали под брюхом - не лучшее время, чтобы сглазить удачу.

Между тем, не промчался Середин и двух километров, как лес раздвинулся, открыв глазам огромнейшее поле, что в ширину составляло километров пять, а в длину уходило за горизонт. В обозримом пространстве виднелись несколько стогов, как минимум два из которых были изрядно ощипаны.

Хан Ильтишу натянул поводья, предупреждающе поднял палец. Олег успокаивающе погладил гнедой гриву, прислушался. Справа и слева доносился громкий однотонный вой... Нет, вой шел многотональный, но непрерывный, словно фабричный гудок.

Хан Ильтишу зловеще хохотнул, натянул поводья, заставив жеребца встать на дыбы, опустил скакуна. Разгоряченный конь заходил на одном месте, злобно вбивая копыта в снег.

- Вижу!!! - Правитель указал плетью вперед, туда, где из леса выскользнула продолговатая тень и заскакала по снегу в сторону ближнего стога. - Геть!

Конь фыркнул, кинулся в погоню. Хан не глядя сунул плеть за спину, за ремень, выдернул из-за пояса кистень - да не петельный, как у ведуна, а на длинной костяной рукояти, со сверкающим грузиком из горного хрусталя. Не бриллиант же он туда повесил?

- Геть, геть! - загорячили скакунов остальные вогулы, но сразу вдогонку не бросились, дали правителю фору метров в сто.

- Давай, залетная! - прямо в ухо своей кобыле рявкнул Олег, и та тоже взяла с места в опор.

Отряд из нескольких всадников мчался, раскидывая снежную пыль и одновременно разворачиваясь в широкую цепь. А из леса появилась еще тень, еще. Теперь, сблизившись с ними метров на триста, Олег разглядел, что это волки - крупные серые хищники, спасающиеся от преследования. Однако, как ни стремителен был их бег, как ни широко скакали они по глубокому рыхлому снегу, а длинноногие кони мчались быстрее.

- Геть, геть... - Вырвавшийся далеко вперед хан нагнал вожака, качнулся вперед, в воздухе сверкнул хрустальный шарик и опустился серому точно промеж ушей. Хищник врезался мордой в снег, взбрыкнул задними лапами и затих.

Правитель потянул повод, поворачивая наперерез стае, погнал жеребца на другого крупного волка. Тот, почуяв опасность, ощерился, отвернул к лесу. Но не тут-то было: из-за деревьев один за другим выскакивали загонщики, крутя что-то у себя над головой. Вторая группа выскочила с другой стороны - но на их долю добычи не досталось.

Охотники и загонщики быстро сближались, и волчья стая изо всех сил пыталась вырваться из клещей. На какой-то миг Олегу даже стало их жалко, но он напомнил себе про перебитых коней и овец. Земля одна, лес один. А потому и хозяин должен быть тоже единственный. Не тронь чужого - не тронут тебя.

- Остается только один, - прошептал он, расстегивая крючки налатника и выдергивая из кармана косухи свой верный серебряный кистень.

Хан Ильтишу сбил в снег второго волка и теперь гнался за третьим; вогул справа, завывая в голос не хуже лесных хищников, гнался за другим поджарым разбойником. Олег выбрал себе соседнего серого, чуть более упитанного. Нацелился взглядом в точку между ушей, в которую нужно нанести удар, склонился к гриве, раскачивая грузик кистеня. Волчара улепетывал крупными прыжками, время от времени оглядываясь на свою надвигающуюся смерть.

- Ну, ну, ну... - Передние ноги гнедой поравнялись с задними лапами волка, потом с его грудью. Ведун качнулся вперед, взмахнул кистенем - но серый, словно хребтиной почувствовав опасность, резко принял в сторону, и удар пришелся в пустоту. Волк оглянулся, отвернул морду вперед, чуть поотстал и внезапно резко цапнул гнедую за правую переднюю ногу. Кобыла сбилась с ритма, неуклюже скакнула еще раз и начала валиться вперед и вбок.

- Ква! - Олег толкнулся от стремян, торопясь выскочить из седла, пока его не подмяла конская масса, врезался в сугроб, едва успев пригнуть голову, чтобы не сломать шею, кувыркнулся, поднял голову и увидел оскаленную волчью пасть, несущуюся прямо в лицо. - Ква... - прежде, чем он хоть что-то успел придумать, левая рука словно сама собой поймала шипастый груз, рванула в сторону, натягивая стальную проволоку поперек длинных клыков. Пасть с громким щелчком сомкнулась, руки ощутили сильный рывок - и настала уже очередь волка лететь через голову, показывая небу беззащитное брюхо.

- Геть! - В воздухе мелькнула тень, обрушилась на хищника сверху, придавливая его к земле.

Олег вскочил, увидел на расстоянии вытянутой руки раскрасневшееся лицо хана, рванул кистень к себе, готовя замах. Волк повернул голову, распахнул пасть - но вогул, быстрым движением сорвав с себя шапку, пихнул ее серому в глотку, хорошенько вдавил. Зверь закрутил мордой, пытаясь ее выбросить - но шапка засела прочно.

- Веревку... Веревку дай, - прохрипел правитель.

Ведун вскочил, огляделся. Ничего подходящего видно не было. Тогда он подскочил к гнедой, уже поднявшейся на ноги, привычным движением расстегнул оголовье, сбросил узду, протянул хану. Тот быстро обмотал тонким ремнем морду, намертво закрепляя в ней шапку, потом накинул петлю на заднюю лапу, подтягивая ее к голове, перевел дух, поднялся. Серый разбойник забился на снегу, но в таком виде не мог ни подняться на лапы, ни тем более убежать.

- Ай, урус, - со смехом хлопнул Середина по плечу Ильтишу. - Ты на волка охотился али покормить его хотел?

- Да он мне лошадь покалечил!

Ведун отошел к всхрапывающей кобыле, присел рядом. Под коленным суставом ясно пропечатался след зубов, тянулась тонкая струйка крови.

- Кость цела, лошадь здорова, - лаконично высказался хан. - Разве испужалась маленько. Давай, принимай!

Он взял волка за свободную заднюю лапу и за загривок, легко поднял, закинул кобыле на круп. Отошел к своему жеребцу, достал из сумки веревку, ловко скрутил добыче лапы в общий пучок, зацепил за заднюю луку.

- Поехали, урус. - Ильтишу легко поднялся в седло. - Коли вторую стаю сегодня не загоним - - что я пастухам скажу? За что они хану десятину платят, за что жены их ковры для меня ткут? Поехали...

Однако гнедая, хотя и была высочайшим повелением оставлена в строю, на переднюю ногу таки прихрамывала, а потому Середин от общей охоты безнадежно отстал. Как вогулы выгнали из зарослей вторую стаю и как зажали ее меж отрядами, как забили десяток хищников, а самого крупного, скалившегося и кидавшегося на каждого, кто пытался подойти, все равно скрутили, прыгнув с седла на загривок, опрокинув и обмотав ремнями, - это ведун наблюдал издалека.

Закинув добычу за спину одному из соратников, хан помчался к Олегу, осадил жеребца:

- Что отстаешь, урус? Никак, забоялся серых?

- Лошадь захромала, - кивнул ведун.

- Из-за укуса?! - покатился со смеху Ильтишу. - Она притворяется, урус, жалится. Хочешь увидеть, как она больна? Я покажу...

Правитель оглянулся на свою свиту, взмахнул рукой. Вогулы рассыпались в стороны, погоняя коней, а Ильтишу, легонько тронув жеребца пятками, пристроился совсем рядом к гостю, приноравливая скорость коня к похрамыванию кобылки.

- Ты сам-то откель будешь, урус? Как тебя звать-величать, жена твоя где, у кого детей оставил.

- Олегом матерью наречен, - кивнул Середин. - А жены и детей пока не нажил, так что и прятать не надо.

- Это плохо, урус, - поджав губы, покачал головой вогул. - Нет жены, нет детей. Нет детей - нет мужчины. Зачем живешь, урус? В ком останется твоя кровь, когда ты уйдешь в царство всемогущей Мары? Кто станет радоваться твоему добру, кто защитит твою землю от жадных соседей? Нет детей - считай, и не жил ты под этим небом. Уяетит душа к небу, развеется прахом плоть, растащат рухлядь прохожие люди. Кто помянет добрым словом? Кто принесет жертву и прочитает поминальную молитву? Был человек - и нет ничего. Ветер...

- Какие мои годы? - пожал плечами ведун. - Еще заведу.

- Разве может воин счесть свои годы? - удивился хан. - Сегодня ты есть, а завтра нашла твою головушку каленая стрела. Нет, дети могут появиться только поздно. Ранними они не бывают.

- А разве хорошо, если нет ни кола, ни двора, а детей уже полный двор? Где крыша над головой будет, откуда кусок хлеба к ним придет?

- Ты мужчина, урус, - усмехнулся Ильтишу. - Мужчина всегда найдет, как накормить пару жен и нескольких детей. Иначе какой же ты... Кочевье!

Впереди и вправду показались две небольшие юрты, а немного в стороне, возле одного из стогов - похожее на снежный отвал овечье стадо. Хан оглянулся на своих воинов, уже вновь собравшихся у него за спиной, пустил жеребца рысью.

К тому времени, как отряд подъехал к кочевью, его успели заметить, и навстречу гостям высыпало немногочисленное семейство: скрюченный старик в длинном халате и тюбетейке, пара широкоскулых узкоглазых мужчин с реденькими бородами, одетых в халаты и мягкие войлочные тапочки, две девушки лет шестнадцати в простых черных платьях, но зато в тюбетейках, у которых с краев свешивались длинные цепочки из желтых пластинок. Может быть, даже и золотых.

Хан остановил коня шагах в двадцати от собравшихся кучкой хозяев, и вперед выехали вогулы из свиты, начали скидывать к ногам пастухов забитых волков. Куча набралась приличная - штук двадцать. Последним безбородый юнец в коротком тулупчике и черных пухлых шароварах кинул живого, связанного волка. Олег спохватился, выехал вперед и добавил в общую груду притороченного к его седлу серого, с жалостью проводив уздечку. Теперь придется новую покупать - гнедая хоть и послушна, но в дальний путь без хорошей упряжи лучше не пускаться.

- Благодарим тебя, милостивый хан, - дружно поклонились мужчины.

Одна из девиц получила локтем в бок, спохватилась, убежала в юрту и вернулась с большим оловянным ковшом в руках. Поднесла его Ильтишу.

Хан, приняв угощение, осушил ковшик большими глотками, потом перевернул, демонстративно стряхнув в снег последние капельки, наклонился к девице, двумя пальцами приподнял ее подбородок, внимательно взглянул в глаза:

- Ох, хороша! Красавица!

Однако дальше дело не пошло: правитель вернул ковшик, выпрямился в седле. Девица - как показалось Олегу, - с некоторым сожалением, побежала назад к юрте. Может, надеялась показаться хану и попасть к нему в "гарем"? Или просто пастухи пользовались случаем продемонстрировать приближенным к правителю беям красоту подрастающих невест. Но тогда гостей следовало задержать, дать возможность полюбоваться красотками всем, а не только тем, кто в первых рядах.

- Не побрезгует ли всемилостивый хан угощением своих кочевий? - кашлянув, прошамкал старик. - Не порадует ли нас высокой честью?

- Отчего не порадовать, коли хозяева не гонят, - кивнул правитель и решительно спешился. - Задержимся.

Хозяева метнулись в юрту, почти сразу выбежали, принялись раскатывать широкую кошму. Выскочивший вслед за ними босой полуголый мальчишка быстро накидал костер из ровно наколотых поленьев, убежал, вскоре вернулся с горстью углей на широкой медной лопатке, подпихнул под деревянные бруски.

Хан Ильтишу поманил к себе Олега:

- Сейчас увидишь. Расседлывай.

Правитель собственноручно снял со своего жеребца уздечку, седло, небрежно бросил потник во главу кошмы. Ведун, пусть и не так расторопно, тоже освободил гнедую, хлопнул ее по крупу, отпуская гулять. Лошадь, громко заржав, поскакала в сторону стога, но, не добежав до него нескольких шагов, неожиданно упала на спину, перекувырнулась, задрыгав всеми ногами, вскочила, отбежала в сторонку и снова упала, кувыркаясь в снегу, как кошка на свежем белье. Жеребец, громко фыркая, широким шагом направился к ней. Гнедая вскочила, поскакала в сторону. Никакой хромоты за ней больше не наблюдалось...

- Ну, исцелилась? - тихо поинтересовался хан Ильтишу.

- Вот ленивое созданье! - в сердцах выдохнул Середин. - А я еще ее месяц хлебом кормить обещал.

- Хлебом? - удивился правитель. - Зачем это?

- Жизнь она мне спасла, - неохотно признался ведун. - Вот я и поклялся.

- Это когда с татями рубился?

- Нет, раньше.

- Когда же?

- Да вот... - Врать ведун не любил, особенно без крайней необходимости, а потому сказал честно: - Твари странные привязались. Великаны земляные да ящерицы двуногие. Но кобылка вынесла, оторвалась. Вот и пообещал ей.

Олег думал, что смешливый вогульский хан только развеселится от такой странной истории, но Ильтишу, напротив, нахмурился:

- Стало быть, и на Печору добрались?

- Вроде, - пожал плечами Середин. - А где еще такие монстры появлялись?

- Купцы, с Руси воротившись, всякое сказывали... - неопределенно ответил хан. - Смутно там ныне. Князья в беспокойстве, колдуны в почете, смерды в страхе... Как бы до нас сия напасть не добралась...

Беззубый старик, выбравшись из юрты с белым козленком в руках, захромал к правителю, остановился в паре шагов, мелко причмокивая губами.

- А-а, - оживился хан, оглянулся, хлопнул в ладоши.

Минутой спустя один из воинов подбежал, держа в руках серебряную пиалку, покрытую тонкой узорчатой чеканкой. Ильтишу протянул ее старому пастуху. Тот дернул копыто козленка, покрутил его, высвобождая из ноги, подступил, налил половину пиалы шипучего кумыса. Только после этого ведун сообразил, что принял за живую тварь красиво изготовленный бурдюк. Хан отпил, причмокнул:

- Хорош! Всем наливай, отец. Всех порадуй!

Охотники заторопились к кошме, стали рассаживаться вокруг, кидая под себя сложенные пополам потники. Здесь уже стояли подносы с крупно порезанным желтым сыром и белой рассыпчатой брынзой, ломтями вяленого мяса, румяными лепешками. Олег сел слева от хана, на самый угол войлочного "стола".

Ильтишу, позевывая и с интересом глядя на сыр, тем не менее дождался, пока старый пастух, медленно двигаясь вдоль стола, наполнил пиалы всех присутствующих. Олегу, естественно, ничего не досталось, поскольку носить с собой этакую емкость он не привык - однако еще до того, как глава кочевья закончил обход, к гостю подбежала одна из девушек с уже наполненной деревянной чашей, передала ее ведуну, словно невзначай соприкоснувшись с ним пальцами, потом резко отдернула руки, прикрыла ладошкой лицо и, смущенно хихикая, умчалась.

Правитель неопределенно хмыкнул, но вслух ничего не сказал. Наконец старик с облегчением выпрямился, и хан поднял свою пиалу:

- Пусть поселятся сытость и богатство в этом доме! Пусть стада в этом кочевье станут тучными, женщины брюхатыми, а дети здоровыми!

Охотники выпили, потянулись за сыром, брынзой, начали ломать лепешки. Из юрты снова появились девушки и, старательно покачивая бедрами, принялись выставлять на кошму глиняные крынки со все тем же кумысом. Над сложенными в костер поленьями заплясал огонь, мальчишка и один из взрослых мужчин побежали к пасущейся у стога отаре.

- Славно ноне волков погоняли, - высказался сидящий напротив Олега голубоглазый вогул лет тридцати в распахнутом полушубке, из-под которого выглядывала синяя шелковая рубаха. Поверх рубахи лежала толстая, с мизинец, золотая цепь. - Ни един не ушел. И не побился никто. Даже уруса наш храбрый хан спас.

- Да, было дело, - кивнул ведун, потянулся к ближнему кувшину, взял в руку, покосился на здешнего правителя. Хан кивнул. Тогда Олег налил сперва ему, потом себе. Поднял чашу: - За тебя, великий хан Ильтишу! За смелость твою и храбрость. И пусть голова твоя останется такой же светлой, а рука крепкой до того дня, как внуки твоих внуков впервые поднимутся в седло!

- Однако ты сладкоречив, урус, ако птица Сирин, - удовлетворенно улыбнулся хан и осушил свою пиалу. - Уж не дух ли Баюн у тебя в дедах ходит?

- Кабы крепость у тебя такая в руках была, ако в языке, - отметил все тот же голубоглазый вогул, отирая губы, - то хану не тебя спасать бы пришлось, а волков попуганных.

Остальные охотники довольно рассмеялись. Олег встретил насмешливый взгляд воина, прикусил губу. Вогул явно искал ссоры - но свара с одним из гостей ведуну была ох как не нужна. Потерпеть поражение - позорно. Победить - как бы не оказаться на месте волка в облавной охоте.

- Как же ты четверых татей одолел, коли с одним волчонком управиться не можешь? - насмешливо поинтересовался воин, оглаживая ладонью рукоять меча.

- Каждому свое, - не удержавшись, процедил ведун. - Кому волков гонять, а кому татей рубить.

- Что?! - Вогул вскочил, наполовину вытащил из ножен меч. - Ты сказал, я татей спугаюсь?!

- Откуда я знаю, - развел руками Олег. - Татей здесь нет.

- Великий хан! Он назвал меня трусом!

- Сядь, Уйва, - сухо приказал хан. - Урус мой гость. Однако же... - Он повернул голову к Олегу. - Однако странно мне, когда гость ведет такие речи. Кто здесь, урус, хорошо умеет ловить волков, но не умеет сражаться?

- Разве я говорил, великий хан, что кто-то здесь не умеет сражаться? - Ведун понял, что сам загнал себя в ловушку, и теперь произносил слова как можно медленнее, лихорадочно соображая, как выкрутиться из тупиковой ситуации. Куда ни кинь, все оскорбление Ильти-шу получается! - Разве я так говорил? Я говорил: "Каждому свое". Кто-то умеет ловить волков, кто-то - сражаться, кто-то - стрелять из лука, кто-то - разгонять облака. Признаю, великий хан, я не умею ловить волков. А ты умеешь развеивать облака?

И Середин затаил дыхание, ожидая ответа.

- Разгонять тучи, - поднял правитель глаза к небу, - разгонять тучи способны только боги.

- Да ну?! - с облегчением перевел дух ведун. - Смотри вон на то облачко, отважный Ильтишу!

Олег торопливо налил себе немного кумыса, плеснул в рот, промачивая пересохшее горло. Потом поднес сложенные в щепоть пальцы к губам, быстро забормотал:

- На море-океане, на острове Буяне, живут три брата, три ветра: один северный, другой восточный, третий западный. Слушайте, братья, меня, летите, братья, туда... - Ведун чуть сплюнул на кончик указательного пальца, быстро растер слюну между пальцами и дунул в направлении облака, тут же ткнув в его сторону пальцем: - Смотрите!

Несколько секунд ничего не происходило, а потом с краев белого кома начали разлетаться, словно клочья ваты, мелкие лохмотья, почти сразу рассеиваясь в голубизне неба. Минута, другая, третья... Облако исчезло.

Все вогулы замерли, смотря на небосвод с проплывающими на нем легкими барашками, а Олег с невозмутимым выражением лица налил себе кумыса, с огромным удовольствием выпил, закусил солоноватой брынзой.

- Этого не может быть! - пробормотал хан голосом учителя школьной физики, увидевшего вечный двигатель. - Урус, это...

- Подумаешь, бином Ньютона, - не удержался от театральности Середин и выбрал еще одно облако. - Смотри...

Он быстро пробормотал наговор, плюнул, растер, дунул, ткнул пальцем. Облако дрогнуло и начало расползаться. Вогулы опять замерли. Даже пастухи: мальчишка забыл про распластанного на земле барана, мужчина - про занесенный нож. Все смотрели как зачарованные Олегу даже стало немножко стыдно. Подумаешь, разгон облаков! Простенький, дешевый фокус, доступный каждому дворовому мальчишке. Так нет же, ведутся, как дети! Право слово, дети и есть.

- Хочешь, хан, и тебя облака разгонять научу? - пряча улыбку, поинтересовался ведун.

- Ты колдун, урус? - потрясенно сглотнул Ильтишу. - Ты не человек?

- Пять минут, - растопырил пальцы Олег. - Пять минут, и ты сможешь делать это сам. Хочешь?

- Я воин, урус... - неуверенно пробормотал правитель вогулов.

- И отличный охотник, - покровительственно кивнул Середин. - Я и говорил: "Каждому свое". Однако никогда не поздно научиться чему-нибудь еще. Вот, смотри.. - Ведун поднес пальцы к губам. - Произносишь наговор на сложенные в щепоть пальцы. Чуть-чуть плюешь и растираешь слюну, чтобы слова впитались в нее, сдуваешь в сторону облака, которое хочешь развеять, и постоянно указываешь на него пальцем, чтобы наговор не промахнулся. Теперь запоминай слова: "На море-океане, на острове Буяне, живут три брата, три ветра: один северный, другой восточный, третий западный. Слушайте, братья, меня, летите, братья, туда".

- На море-океане, - послушно забормотал вогульский хан, - ...три брата, три ветра...

- Правильно, - кивнул Олег. - Теперь выбери облако. Только слишком большое не выбирай. Оно, конечно, тоже развеется, но ждать долго придется. Маленькое высмотри, чтобы уж сразу понять, получилось или нет. Например, вон тот клок, что рядом с продолговатым облаком плывет. Ну, начинай...

- На море-океане, на острове... - послушно забормотал Ильтишу, договорил заклинание, плюнул на пальцы, начал растирать.

- Нет, неправильно, - остановил его Середин. - Много плюнул. Столько слюны не растереть, наговор сдуть не сможешь. Нужно совсем чуть-чуть, чтобы парой движений в тонкую пленку превратить. Давай, вытри пальцы... Ага. теперь еще раз. Сплюнь еле-еле, чтобы пальцы чуть холодок ощутили и почти не намокли. Ну, давай!

Правитель забормотал снова, сплюнул, резко дунул на пальцы, поднимая их вверх, указал на выбранное Олегом маленькое облачко.

- Теперь правильно, - кивнул ведун, - должно получиться. Подожди чуток, пока наговор до цели долетит... Есть!

Облако, неторопливо ползущее по яркой голубизне, начало разваливаться на глазах, расползаться в стороны, точно пролитое на песок молоко, редеть, становиться прозрачным.

- Все! - развел руками Олег. - Сделано.

- Уйя-а! - В приливе восторга Ильтишу со всей силы хлопнул голубоглазого Уйву по плечу. - Получилось! Вышло! Я колдун, колдун!

Второй весьма ощутимый хлопок достался Середину меж лопаток, и ведун аж закашлялся, порадовавшись тому, что одет в налатник поверх косухи. Не то синяк в полхребтины был бы обеспечен.

Хан забормотал наговор снова. Больше половины охотников последовали его примеру, звуки плевков послышались вдоль всей кошмы и за ней - хозяйский мальчишка, отпустив барана, старательно тыкал пальцем в небо. Затем послышалось множество радостных криков. Небо над "столом" стремительно расчищалось, словно туда ударила струя тепловой пушки.

- А ну, руки всем опустить! - вскочил правитель, угрожающе опустив ладонь на рукоять своей сабли. - Всем опустить немедля! Я колдую.

Хан не торопясь выбрал над горизонтом небольшое облачко - ближе ни одного уже не осталось, - начал шептать заклинание, сплюнул, ткнул пальцем вперед.

- Х-ха! - радостно хлопнул он в ладоши. - По коням, други! Ну, глянем, что Садьяха, шаман, скажет. - Ильтишу коротко хохотнул. - Глянем, кто ныне колдун лучший. По коням!

Охотники, поглядывая на небо, стали подниматься, расходиться, подзывать ушедших к ближнему стогу лошадей, седлать их. Баран, так и не ставший хашем, был отпущен и потрусил к отаре, даже не поняв, насколько ему в этот день повезло. Мальчишка, спрятавшись за юрту, старательно шептал что-то себе под нос. Девицы разочарованно выглядывали из-за полога юрты. А полусотня вогулов, за четверть часа приготовившись к походу, во главе с ханом Ильтишу, восседающим на белоснежном жеребце, умчалась к далекому стойбищу.

Вогульский шаман Олега сильно разочаровал. Ведун ожидал увидеть перед собой какого-нибудь грязного и вонючего дикаря, укутанного в звериные шкуры, с медвежьим черепом на голове и берцовой костью мамонта в руке. На деле возле крытой коровьими шкурами юрты их ожидал гладко бритый мужчина лет сорока - длинноволосый, желтолицый, коренастый, узкоглазый, в черном, пахнущем копченой колбасой, халате, из-под которого выглядывали овчинная душегрейка и белый ворот шелковой рубахи. Лишь на висках Садьяхи виднелись старые татуировки - двойной круг с туго закрученной спиралью внутри.

Правда, череп все лее имелся: олений, выставленный на невысокой пирамидке из сплетенных оленьих рогов, причем из глазниц выглядывали сухие пшеничные колоски.

- А ну, скажи, Садьяха, умеешь ли ты разгонять облака? - Придержав жеребца, хан спрыгнул на снег возле шамана, сметающего травяной метелочкой пыль с походного алтаря. - Смотри, что я теперь могу!

Правитель поднес щепоть к губам, нашептал заговорные слова, метнул в небо.

- Смотри, Садьяха. Во-он на то облако смотри! Видишь?.. Видишь?.. Ага, понял, что я теперь умею?! А ты, ты так можешь? Хочешь, научу?

- Облака небесные подвластны токмо Стрибогу, Сварогу и Даждьбогу, великий хан. Однако же смутить разум человеческий подвластно духам степным, темным слугам Стречи и повелительницы великого мира Мары, чья сила неведома живым и непререкаема мертвым. - Шаман повернул голову и встретился глазами с Середи-ным. - Опасаюсь я, великий хан, как бы не проникли злые духи в душу твою, не погасили чести отцовской, благородства предков твоих.

Ведун увидел, как цвет зрачков вогульского шамана неожиданно переменился с карего на зеленый, ощутил острый укол горячего крестика в запястье, тяжело вздохнул и тоже спешился.

- Зачем тебе опасаться того, чего не случалось никогда и быть не может? - Олег перекинул поводья гнедои кобыле на шею и шагнул к алтарю. - Чего тебе опасаться, шаман? Разве ты, Садьяха, не можешь это просто проверить? Покажи мне свою силу, шаман. Неужели боги не дали тебе силы сохранить свой род? Неужели ты не сможешь изгнать злых духов, коли они проникли в душу вогульского воина?

Ведун вытянул вперед левую руку, ощущая, как крест нагрелся еще сильнее. Значит, магической силой обладает не столько куцый походный алтарь, сколько сам шаман. Садьяха от руки попятился, глаза его быстро потемнели, став почти черными; он развернулся, нырнул в юрту. Изнутри послышался протяжный вой, похожий на волчий, и через минуту шаман появился снова. Его лоб закрывала кожаная коричневая повязка, покрытая непонятными знаками, в одной руке находился огромный бубен размером с боевой щит, в другой - колотушка и масляная лампа.

Местный колдун снова вперился немигающим взглядом в Середина, присел на корточки, подсунул лампу под алтарь, провел над ней ладонью. Лампа вспыхнула, выплюнув клуб ядовито-зеленого дыма. Дым взметнулся наверх, вошел в череп, выскользнул через глаза и рассеялся в воздухе.