Чтение 8–й страницы книги ~Анафема~

- Так эт-та... Они того-сь... Хитрые, значить. Как ты приходишь - тут же прячутся. И не дышуть... Совсем не дышуть...

- Хитрые, вот оно что... А в дверь на кой ногами стучал? Что, звонка тебе мало?

- Так эт-та... А вдруг вы спите? Надо того-сь, разбудить! Никак нельзя звонком. Ногами... А то они того-сь, придут и... И как начнуть дышать!

Дед дрожал, мало-помалу пододвигаясь ближе к Артему.

- Михеич, я тебе вот чего хочу сказать... - начал Чернышов понизив голос. - По секрету, Михеич.

- Слухаю, слухаю!

- Вот ты ко мне пришел, Михеич, а не знаешь главного. У меня они в квартире сидят, эти... которые дышуть...

- Как, как это?! Они того-сь... здесь?!

- Ага. Ждут здесь тебя. Пришли и сказали, чтобы я тебе не говорил. Но я решил сказать.

- Ой... убьют. Убьют ведь!

- Да, Михеич, - зашептал Чернышов жарко, - не ходи сюда. Убьют и не поморщатся. И будут того-сь... дышать над твоей могилкой.

Дед задрожал. Ему уже хотелось бежать отсюда со всех ног, но было страшно - вдруг кто ждет на лестнице?! Да и привык он сюда ходить со своим страхом. Этак пожалишься целому милицейскому майору - и вроде легче становится, а те, "кто дышить", пару дней обходят его стороной.

- Убьют ведь меня, Артем! Как есть убьют!

Мутная слеза скатилась по морщинистой щеке и канула в клочковатой седой бороденке.

Чернышов мрачно молчал, состроив каменное лицо. За последний месяц дед достал его до самых печенок. Его фантазии обошлись Артему двумя домашними ссорами и напуганными детьми. Правда, сейчас семья уже попривыкла, но все равно - хорошего мало. И откуда только настырный дед узнал, что он, Артем, работает в Анафеме?!

- Эх, пропадай душа! - Дед решил вернуться домой. Милиционер нынче оказался зол, наверное со сна. - Убьют меня и квартиру себе заберут. Не зря так дышуть... Эт-та..,

Артем все еще молчал. Роль надо было выдержать до конца, иначе дед не уйдет, так и будет звонить и стучать ногами в дверь.

Михеич собрался с силами, выглянул на лестницу и тут же шарахнулся обратно. Он подскочил к Чернышеву, вытащил из кармана заплатанных галифе смятый листок и сунул в руку Артему.

- Эт-та... Ты того-сь... если убьют меня, не премини их поймать. Вот они, все у меня здесь записаны... да-сь...

Он пустил еще одну слезу, смахнул ее и выбежал на лестницу. Когда шаги его стали неслышны, Артем вытер вспотевший лоб и развернул бумажку - желтоватый от старости тетрадный лист в косую линейку.

На нем шли подряд с полсотни фамилий - все жильцы второго подъезда. Чернышов покачал головой; смял лист и сунул его в карман. Вздохнув, он вернулся в квартиру. Разговор с дедом его утомил, Артем решил просто полежать рядом с женой, поболтать о ерунде, хотя бы три часа не думать о работе.

Спокойные вечера в последнее время - такая редкость.

Корняков вывел свою старенькую "девятку" со стоянки перед зданием комитета и медленно покатил вниз, к бульварам. Сегодня он не спешил. Ну, в самом деле, пора и отдохнуть, развеяться. Злобу куда-нибудь стравить. А то после допроса этого подонка да разговора с Женей до сих пор душа не на месте.

"Не знаю, чей он там наместник, - зло подумал Корняков, - но таких гадов надо давить! Давить, чтоб неповадно было".

Савва вздохнул, мысленно попросил у Господа прощения за свой гнев. Этих чувств не скроешь на исповеди, отец Сергий будет недоволен. Опять станет говорить о смирении. Хотя какое уж тут смирение... Даже вспоминать не хочется, что Наместник с девчонкой сделал. Вся спина в полосочку, а она на своих спасителей кидается: "Отпустите (Единственного!" Тьфу! Мерзость! Если не получается с бабами по нормальному, сиди в уголке и не отсвечивай. А этот слизняк вон чего выдумал!

"Нет, развеяться мне точно не помешает. Хотя бы отвлекусь", - решил Корняков. Закурил, опустил стекло. Хотелось чего-то такого... чтобы можно было вспомнить если не с гордостью, то хотя бы с глубоким удовлетворением, как говаривал незабвенный Леонид Ильич. Впрочем, Ильич и сам неплохо балдел от рюмки и от быстрой езды. Что и говорить - дело хорошее, но нам сейчас нужно другое. А требуется нам поделиться радостью, излить свою печаль, задушевно побеседовать, а заодно и... того...

"Господи, прости мысли мои грешные!"

...взять женщину. Простым, природой предназначенным способом. Без плеток, наручников и цепей.

Тьфу! Опять!

"Наверняка, это тоже грех, - подумал Савва, - но сейчас я бы с удовольствием прибил подонка. Прости меня, Господи!"

Без женщины сегодня никак. И без хорошего гудежа - тоже никак. Лучше, чтобы все вместе и хорошо бы не один раз. Слава тебе... нет, похоже, тут не Господа благодарить надо, а нечто противоположное, в Москве теперь проблем с этим нет. Конечно, далеко еще Тверской улице до Пляс Пигаль, Сохо или квартала красных фонарей в Гамбурге, но подвижки в лучшую сторону уже имеются. Никто же не требует, чтобы в витринах стояли полуголые девки и трясли силиконовыми протезами. Хотя это было бы забавно. Савва представил, как из окон Главпочтамта на прохожих зазывно глядят слегка одетые проститутки, выставив напоказ резиновые и силиконовые округлости, и усмехнулся. Ладно, сойдет и то, что в полукилометре от Кремля можно снять проститутку любого цвета кожи.

- А по Тверской, а по Тверской, ходят девушки с тоской, - напевал Корняков, поглядывая на тротуар, - как в том пруду, куда тебя отведу...

"Не хочу блондинку, - подумал он, - хочу, такую смуглявую, с острыми грудками, торчащими как у козы в разные стороны, и пухлыми рабочими губками. Сначала мы скажем ей: парле ву франсе, креветка, и поставим в соответствующую позу..."

Тут воображение у Саввы заработалона всю катушку.

"Потом мы..."

В последний момент он успел нажать на тормоз - спортивного вида "мерин" впереди, вспыхнув, как рождественская елка огнями стоп-сигналов, притормозил возле группы девиц. Корняков вытер лоб. В последнее время он стал замечать, что воображение развивается не по дням, а по часам, будто берет реванш за ту невеселую жизнь, что он вел до сих пор. Все правильно: там, среди смертоносной горной "зеленки", фантазию лучше держать на коротком поводке. Если на зачистке станешь воображать, что могут сделать с тобой бородатые отморозки, быстро начнешь собирать чертиков с себя и с товарищей. Или пойдешь в ближайшую деревню с автоматом. Зачищать. Пока не кончаться патроны.

"Мерин" отъехал, прихватив сильно крашеную бабочку в юбке чуть ниже пупа, и Корняков подкатил на его место. Девицы, отступившие было в тень, облепили машину, постукивали пальчиками в стекло, зазывно улыбались. Одна прилегла на капот, задрала топик и расплющила о лобовое стекло плоскую грудь.

- Массажик тайский не желаете, мужчина? Прямо в Париже обучалася! - ...девушка из Нагасаки! У меня такая маленькая грудь, и губы алые, как маки. - Этеншин, пли-из! Аи кисе ю беттер зен...

- Красавицы, - Савва щелчком отправил окурок точно урну с рекламой "Макдональдса", - у вас тут пастух имеется?

Девушки поскучнели.

- Опять разборка, что ли?

Савва вспомнил, как недавно на Сухаревке в группу ночных бабочек бросили гранату, и улыбнулся как можно шире.

- Что вы, милые, какие разборки. Так, перетереть коего надо.

Девица, обучавшаяся в Париже тайскому массажу, отошла в сторонку и, достав сотовый, коротко с кем-то переговорила.

- Сейчас подкатит, - сказала она, - ты бы отъехал, если не берешь никого. Нечего клиентов распугивать.

Савва подал машину вперед, заехал на тротуар и выключил двигатель. Мимо проплыла желто-синяя машина ППС. Девушки заулыбались, шаловливо помахивая пальчиками мордатому лейтенанту. Скривив губы, тот брезгливо оглядел их и равнодушно отвернулся. "Нагасаки" оттопырила вслед "канарейке" средний палец. Патрульные были сегодня сыты и довольны, иначе не преминули бы воспользоваться доступными телами на халяву. А может, то была не их зона ответственности.

Впрочем, после смены они могут и вернуться,

Вот это служба: катайся себе в казенной тачке, любуйся окрестностями. Раз в месяц сутенеры отстегнут, что положено, подложат девку, водочкой угостят. Бывает, конечно, что приходится ловить любимых клиенток, составлять протоколы, но это уж если начальство озвереет. А им самим-то чего звереть? Наоборот - предупреждают о проверках, и тоже не бесплатно. Девицы переселяются на Ленинградку, поближе к Химкам. Там трасса наезженная, точки опробованы. А на Тверской похватают приезжих малолеток, и, глядишь, через неделю опять все чинно, все спокойно. Все довольны, особенно сутенеры. Облава кроме всего прочего почистит от конкуренток территорию.

"Для вас, ребята, - мрачно подумал Корняков о сутенерах, - главное - не наглеть. Чтоб не было совсем уж девчонок тринадцатилетних, да еще, пожалуй, не стоит предлагать товар для "падали".

Он для порядка еще раз оглядел ночных бабочек. Несовершеннолетними там и не пахло. Вот и славненько.

"А то приедем мы, и будет очень нехорошо".

Сзади мигнули фарами. Савва скосил глаза в зеркальце заднего вида. Черный "шевроле-экспедишн" накатывался, как набирающая ход лавина.

"На вшивость проверяют", - понял Корняков, ожидая, что бампер иномарки вот-вот въедет ему в багажник. Водитель знал свое дело туго: решетка радиатора "шевроле" заняла весь обзор, когда он встал, крепко вцепившись колесами в асфальт.

Распахнулись дверцы, два квадратных парня в широких брюках не спеша вылезли наружу. Один, лениво потянувшись, вразвалочку пошел к машине Саввы, второй прислонился к капоту, словно предстоящий разговор его не интересовал ни капельки. Корняков вышел навстречу, облокотился о крышу машины, разглядывая приближающегося парня. Мощные бицепсы распирали рукава толстовки, перекачанные донельзя - они смотрелись на редкость уродливо. "Стероидов переел, бедолага, - подумал Савва, глядя, как бык приближается, покручивая на толстом пальце массивную связку ключей, - хотя, если в захват возьмет - отпустит только вместе с головой. Вывод: голову не подставлять - другая не вырастет".

- Ты что ль побазарить хотел? - парень сплюнул Корнякову под ноги.

- Легче, друг, все свои, - негромко сказал Савва.

- Свои на нарах, - отрезал парень, - не тяни. Давай по делу.

- Я сказал легче. Спокойнее. - Корняков показал быку удостоверение контроллера. Тот сразу поскучнел, глаза забегали. - То-то. Никогда не гони волну без дела, кто его знает, как все может повернуться. Понял?

- Да.

- Громче!

- Понял!

- Вот так. А теперь - по делу, у тебя все девки такие стремные?

- А чем эти не нравятся? - парень оглянулся на девиц, штурмующих очередного клиента. Он немного успокоился: грозный контроллер вроде бы не собирался немедленно устраивать шмон. Нет, конечно, здесь, на улице, все было в порядке - девушки совершеннолетние, да и услуги предлагают вполне разрешенные, но если отойти в подворотню...

- Им "плечевыми" на таежном тракте работать, и то если медведи конкуренцию не составят, - ухмыльнулся Савва. - Да ладно гнать-то! Нормальные девки, все, что надо, - есть, на клык берут - ва-аще улет.

- А поговорить? А за жизнь поплакать? Чтоб беседу поддержали, Пикассо процитировали или, к примеру, последний фильм Мураками обсудили?

Он намеренно представил Пикассо писателем, а Мураками - режиссером, уверенный, что такие тонкости быку неизвестны. Умственные способности собеседника оказались в еще более плачевном состоянии.

- Пикассо? - парень почесал загривок, - помню такого. Журналюга, в ЛДПР недавно приняли, да?

- Ну, - Савва картинно всплеснул руками, - ты ж на лету ловишь. Есть такие тетки, или в другом месте поискать?

- Найдем, - парень подмигнул, - для тебя найдем. Но встанет недешево. Сам понимаешь, интеллект нынче дорог и доступен не каждому.

- Не каждому, - легко согласился Савва, разглядывая удручающе низкий лоб собеседника, - нам цена не важна, нас качество заботит.

- Лады, кореш, - парень хлопнул его по плечу, - заказ принят. А пару потянешь?

- Вот это уже разговор. Две всегда лучше, чем одна. Значит так: интеллектуалочку, но чтоб не трухлявая, а так, студенточка, на крайняк - выпускница с дипломом, и какую-нибудь смугляночку. Соскучился я, братан, по смуглявым - не поверишь: на блондинок не тянет уже, хоть башкой об стенку!

Парень оглянулся, прикидывая что-то:

- Так, ты давай, заруливай в переулок и тормози. Через пятнадцать минут доставлю телок. Семьдесят в час. Идет?

- А за ночь?

- Четыреста за обоих, плюс хата, плюс шампань, водяра, вискарь. Всего - пятьсот.

- Что за хата? - полюбопытствовал Корняков.

- Не боись, своя хата, проверенная.

- Да я-то не боюсь, друг. Я думаю, вдруг хата не того, а? Придется группу вызывать, да еще сюда подъехать, пошуровать в том переулочке?

- Нет-нет, - испуганно забормотал парень, - все в лучшем виде.

- Без снотворного? И без горестных криков на утро - мол, взял на ночь, а сам дрыхнуть завалился? Забыл совсем бедных женщин! Плати!

- Нет, что ты!

- Ладно. Валяй - вези. Жду.

"Шевроле" сорвался с места, развернулся поперек двух полос и скрылся в огнях рекламы, заливающей улицу. Савва свернул в Газетный переулок и остановился. Впереди ждала веселая ночь, и, чтобы поддержать настроение, он закурил и вылез из машины.

"На сегодня - последняя!" - поклялся себе Корняков.

Сигарета отдавала сыростью - утром Савва попал под дождь, а пачка лежала в кармане куртки. Вкус немного напоминал "траву". В роте этим баловались все, Корняков тоже не смог устоять. Привык расслаблять нервы "косяком". Дважды пытался бросить, но удалось только здесь, в Анафеме. Да и то не до конца. Сейчас Савва больше всего жалел, что с прошлого дела не удалось набить пакетик травы. Было бы чем настроение поддержать. Все лучше, чем эта сырая пакость!

Тогда ребята из наркоотдела накрыли очередного "мичуринца". Анафему пригласили на всякий случай, Чернышов послал туда Савву и пару новичков. Для присутствия. Дело вышло пустяковым - очередной садоводческий гений засадил дачный участок коноплей и уже пускал слюни, подсчитывая выручку. Травку скосили под корень, окропили бензином и сожгли, а мужику доходчиво объяснили, что производство наркоты - дело незаконное и хлопотное.

"Сколько добра сгорело... - подумал Корняков. - Ну отщипнул бы кусочек, ничего бы не случилось. Не все же время водкой нервы успокаивать".

Конечно, он понимал, что все это лишь мечты. Артем бы не дал, а Чернышева Савва слушался как себя. С виду неказистый муровский майор на ура раскручивал самые сложные Дела. Уважал его Савва безгранично.

- Эх, дунуть бы сейчас! - вполголоса пробормотал он. - Прости Господи, но ты же сам сказал: пьянство - смертный грех, а насчет наркоты у тебя в Писании ничего нет.

"Экспедишн" черной бурей ворвался в переулок, с визгом затормозил, перегородив проезжую часть. Знакомый качок бодро выпрыгнул из машины, галантно растворил заднюю дверцу, протянул руку, помогая пассажиркам выбраться наружу. Из чрева джипа выпорхнули две девицы. Савва затоптал сигарету, шагнул навстречу, улыбаясь радостно и обворожительно. Перекачанный парень обнял девиц за талии, склонился к той, что повыше, со взбитой прической отливающих медью волос, чмокнул в шею.

- Как, подойдут девчонки?

Высокая улыбнулась уголками губ, кивнула, чуть наклонив голову с тонкими чертами лица, вторая - маленькая смуглянка с торчащими в разные стороны черными волосами и живыми карими глазками, склонила головку к плечу и, подмигнув, облизнулась, показав розовый язычок.

- То, что надо, - одобрил Савва.

- Аванс? - почти просительно сказал бык.

- Нет проблем, - Корняков вытащил из кармана пачку денег, отсчитал несколько купюр и протянул парню. - Что с хатой?

- Мы покажем, - сказала рыжая, повела плечом, освобождаясь из объятий качка, подошла к машине Саввы, мимоходом задев его крутым бедром, и уселась на заднее сиденье. Смуглянка процокала каблучками и уместилась рядом с водительским местом.

- Девочек куда доставить? - спросил Савва.

- Оставь на хате. Пусть отдыхают. Заодно и порядок наведут, - осклабился парень, - а я заеду под утро рассчитаться.

Корняков завел двигатель. Смугляночка подтянула кожаную юбку так, что были видны белые трусики, оттенявшие стройные ноги, рыжая вольготно раскинулась позади, попыхивая тонкой сигаретой. Савва не удержался и погладил смугляночку по бархатной щечке тыльной стороной ладони. Девица прижмурилась, как кошка. Только что не замурлыкала.

- Ну что, познакомимся? - предложил Корняков, - меня зовут Савва...

- А меня - Фекла, - фыркнула рыжая.

Корняков медленно повернулся к ней и уперся взглядом в переносицу. Он очень не любил, когда шутили над именем, данным ему родителями. И Господом - крестили его тоже Саввой.

Улыбка исчезла с пухлых губ девушки, будто ее смыло волной.

- Меня зовут Савва, - повторил Корняков, глядя ей в глаза.

- А меня Аурика, - с непонятным акцентом сказала смуглянка, стараясь разрядить атмосферу.

Рыжая попыталась улыбнуться.

- Савва так Савва, чего ты взъелся? Я - Людмила. Мы поедем или будем в гляделки играть?

Корняков смягчился.

- Командуй, Людочка.

Попетляв в Кисловских переулках, Людмила вывела его на Воздвиженку. Через несколько минут "девятка" въехала во двор старого четырехэтажного дома.

- Тормози, - сказала Людмила.

Савва запер машину, Аурика взяла его под руку, прижавшись горячим телом. Она была небольшого роста - едва ему по плечо.

"Аурика? Казашка, что ли? - подумал Корняков, - ну что ж, тоже заграница".

Людмила уверенно набрала на двери подъезда код. На лестнице было темно и пахло кошачьей мочой. Корняков поморщился.

- Девочки, что за хлев?

- А ты думал, здесь тебе ковровую дорожку раскатают и цыганский хор споет "к нам приехал, к нам приехал, наш Савелий дорогой"?

- Людочка, ты слышала такую поговорку: язык твой - враг твой? - спросил Корняков, убирая с локтя руку смуглянки. - Мы еще не начали веселиться, а ты меня уже достала.

- Ну извини. Такая уж уродилась, - пожала плечами Девица, - некоторым нравится.

- Мне не нравится. Я отдохнуть хочу, и не люблю, когда меня хватают за язык.

- Ну пойдемте уже, - Аурика потянула его по лестнице, - Люда, прекращай.

На втором этаже Людмила подошла к обшарпанной двери, погремела ключами в трех скважинах. Аурика вошла первой, щелкнула выключателем.

- Ну как, Савелий? Все еще обижаешься?

Корняков вошел в квартиру, огляделся. Огромное зеркало отражало стены в темных обоях, матовый плафон придавал прихожей необходимый уют. Прямо была дверь в кухню, направо - в комнату. Савва скинул ботинки и прошелся по квартире, заглядывая за занавески. В комнате царила практичность: необъятный сексодром, огромный телевизор с набором немецкой порнухи, бар на колесиках. Ноги по щиколотку утопали в ковре. Ванная комната поразила Корнякова сверканием никеля и зеркал. Джакузи голубоватого цвета зазывала понежиться в пенном благоухании бодрящих струй.

- Годится, - констатировал Савва, расстегивая рубашку, - девушки, марш в ванную.

Он прошел на кухню, на ходу стягивая одежду. Аурика пискнула:

- Ой, что это у тебя?

Корняков встал перед зеркалом, глянул через плечо. Косые побелевшие шрамы пересекали мускулистую спину. Он почти забыл про них, а следовало как-то подготовить девчонок. Чего зря пугать.

- Это, ласточка, память о тяжелом детстве.

- Ладно заливать-то, - сказала Людмила.

Аурика, открыв ротик, смотрела на Корнякова во все глаза.

- Правда, что ли?

- Хорошо, если я скажу, - Савва усмехнулся, чуть помедлил, - что это память о войне, вы поверите?

- Д-да, - неуверенно пробормотали девушки вразнобой.

Аурика спросила:

- Ты воевал?

- Было дело.

- В Чечне?

Савва повернулся к ней, долго и пристально посмотрел в глаза.

- Тебе действительно интересно?

Аурика пожала плечами и отвернулась. Неожиданно вмешалась Людмила:

- Прости, Сав, если я тебя задела. Я привыкла так разговаривать. Но ты не похож на наших обычных клиентов.

- Чем? Дырками в спине?

- Этого как раз навалом. У кого какая царапина после разборки - первым делом хвастаются. А если уж настоящая рана, держись тогда! Только о ней и будут говорить...

- А я, значит, не говорю и тем от них отличаюсь.

- Не только. Ты какой-то напряженный. Как натянутая тетива.

Савва хмыкнул. Тетиву ему видеть не доводилось.

- Можно задать тебе вопрос? - продолжала Людмила.

- Можно.