Чтение 8–й страницы книги ~Настанет время~

- Да, я слышал об этом. Когда мать выронила меня, я
переместил себя в прошлое чисто инстинктивно - и оказался в
колыбели.

Он сделал глоток бренди.

- Моя способность перемещаться во времени росла вместе со
мною. Мне кажется, что сейчас у меня нет границ. Однако я
ограничен массой, которую могу переносить. Это всего
несколько фунтов, считая и одежду. Чуть больше - и я не
смогу переместиться. Если, к примеру, вы схватите меня, то
я останусь на месте, пока вы меня не отпустите. Кроме того,
я возвращаюсь на то же самое географическое место, откуда
отправился в путешествие, независимо от вращения Земли.

- Странно, что ты с детских лет хранил эту тайну.

- Да. Но я причинил матери много беспокойства. Однако я
не помню всего. Кто может припомнить первые годы своей
жизни? Мне потребовалось много времени, чтобы понять свою
уникальность. А когда понял, испугался. Может быть, это
плохо. Или я урод? Но дядя Джек мне объяснил все.

- Это тот неизвестный, который привел тебя обратно, когда
ты в детстве исчез?

- Да. Я тогда отправился в прошлое, чтобы посмотреть на
индейцев, но нашел только лес. Он меня там разыскал, и мы с
ним вместе путешествовали во времени - это было очень
приятно. Потом он взял меня за руку и показал, как
вернуться домой. Он не выпускал меня несколько минут, чтобы
я видел страдания своих родителей. И он достиг своей цели.
Я понял, что мой дар может приносить страдания другим.

Теперь он говорил, словно переживая все заново.

- Впоследствии мы совершили много интересных путешествий.
Дядя Джек был прекрасным гидом и наставником. Я полностью
подчинился его требованию соблюдать тайну. И только кое-что
намекнул своему другу Питу. Дядя Джек показал мне многое,
чего я сам никогда бы не увидел.

- Но ты же путешествовал и сам, - напомнил я ему.

- Изредка. А вы помните, когда на меня напали два
идиота? Я тогда совершил несколько возвращений в близкое
прошлое, чтобы меня стало восемь.

- А когда ты узнал, что отец идет на войну, ты решил
убедиться, что он вернется живым?

- Да. - Он нахмурился. - Я стал передвигаться в будущее
с небольшими интервалами. И однажды я увидел, как мать
плачет у окна. Тогда я пошел обратно и нашел телеграмму.
О, я думал, что никогда больше не смогу путешествовать во
времени. Просто не захочу.

Тишина окутала нас. За окном медленно падал снег.
Наконец я спросил:

- Когда в последний раз ты видел своего наставника?

- В 1969 году. А перед этим незадолго до того, когда я
узнал о своем отце. Дядя Джек был очень добр ко мне. Мы с
ним отправились в круглый цирк, видимо, конца XIX века. Я
спросил, почему он так печален, и дядя снова объяснил мне
необходимость соблюдать тайну.

- И ты знаешь, кто он?

У него приподнялся уголок рта.

- А вы как думаете, кто? В прошлом году я отправился в
прошлое. Мне нужно было бежать оттуда, с фермы. Вы понятия
не имеете, как прекрасна была эта страна до того, как пришли
белые поселенцы. А индейцы! У меня появились друзья среди
них. Мне не нужно было даже знать их языка, кроме
нескольких слов. Их девушки... они были всегда ласковы,
так готовы на все для меня...

Я не мог не улыбнуться.

- А Свен-младший издевается над тобой, потому что ты не
назначаешь свидания девушкам.

Он ухмыльнулся:

- Можете себе представить, как эти путешествия облегчали
мою душу. - Затем он заговорил серьезно: - Но вы можете
также представить, каким невыносимым становился для меня дом
Биркелунда. И не только дом - весь этот мир. Что я буду
делать в колледже? Слушать глупое хихиканье девчонок и
монотонные голоса преподавателей? Я ведь уже вырос и видел
столько разных чудес!

- Я полагаю, что именно домашние обстоятельства заставили
тебя отправиться в будущее?

- Да. Я был вне себя от ярости. Во-первых, я надеялся
увидеть могилу Биркелунда. Двадцати лет, думал я, будет
достаточно. И я переместился в конец 1969 года. Дом стоял
на месте.

- А Свен?

- Думаю, он был жив. - Голос Джека дрожал от ярости. -
Я не стал проверять. Моя мать к этому времени разведется с
ним...

- И?

- Вернется в Массачусетс. Третье ее замужество будет
счастливым. Мне не следовало причинять ей в то время
беспокойство, и я вернулся. Отсутствовал я месяц и,
вернувшись, сказал Биркелунду, чтобы он не совался в мои
дела.

Я видел, что Джек очень страдает. Сколько раз я видел
такое выражение лица у больных людей. Поспешно я спросил
его:

- Ты сказал, что встречался с дядей Джеком, твоим вторым
я?

- Да. - Джек был искренне рад перемене темы. - Он
поджидал меня в 1969 году. Я прибыл ночью в дубовую рощу,
поскольку хотел обойтись без свидетелей. В то время роща
была уже вырублена и участок засажен кукурузой. Он снял для
меня комнату в отеле, и мы несколько дней провели вместе.
Он рассказал мне о моей матери, показал старые газеты с
объявлениями, показал ее письмо к нему... ко мне. А потом
он дал мне тысячу долларов. Док, знаешь какие цены будут
через двадцать лет!? Он предложил мне посмотреть страну.

Из газет я узнал, что Беркли остался там же, где и был.
А на другом краю бухты - Сан-Франциско. Я всегда хотел
посмотреть его.

- А как Беркли? - спросил я, вспомнив свои визиты в этот
университетский городок.

Он рассказал, как мог, но в 1951 году никакие слова не
могли бы описать того дикого, феерического, возбуждающего,
ужасающего, гротескного удара по всем чувствам, который
наносил этот город в конце двадцатого столетия.

- У тебя не было неприятностей с полицией?

- Нет. Я остановился в 1960 году, зарегистрировался под
фальшивым именем и явился в 1969 год с регистрационной
картой, где было сказано, что мне двадцать один год. Люди
на улицах притягивали меня. Я бродил среди них, слушал их
разговоры, оценки происходящего... Целый месяц я провел с
радикалами. Странное существование со строгой конспирацией,
демонстрации, попойки, неопрятные девушки...

- Да, твое описание не слишком привлекает, - заметил я.

- Я уверен, что дядя Джек хотел, чтобы я почувствовал
жизнь изнутри, чтобы я узнал, куда катится цивилизация,
вскормившая меня. И теперь я изменился.

- М-м-м... Я бы сказал, что ты увидел какую-то новую
роль, новое поле деятельности. Что случилось?

- Я предпринял путешествие в более далекое будущее.

- И?

- Док, - сказал он чересчур спокойно. - Вы можете
считать себя счастливым. Вы ведь уже старик.

- Значит, я умру? - Сердце мое застучало.

- Ко времени Катастрофы - несомненно. Правда, я еще не
проверял, однако могу вас заверить, что в 1970 году вы еще
были живы и здоровы.

Я удивился, почему он не улыбнулся, но потом понял: он
не упомянул о Кэйт.

- Война... ВОЙНА... со всеми ее ужасами придет позже, -
продолжал он тем же звенящим металлическим голосом. - Но
все ведет к нему, к этому шабашу ведьм, часть которого я
видел в Беркли.

Он вздохнул, потер уставшие глаза.

- Я вернулся в 1970 год с ощущением, что волна
надвигается, грозя затопить все. Но мало людей в 1970 году
предвидели это. - Он показал на брошюру. - Они считали
меня ярым республиканцем.

- А ты не республиканец?

- О Боже, нет. Я не видел ни одной политической партии,
которая могла бы сделать что-либо полезное в течение
трех-четырех поколений. Все они будут только хуже.

Он допил свой стакан, но отклонил предложение наполнить
его снова.