я прочла в его глазах, что мысль о деревне преследует его, как и меня,
неотступно.
внутри себя: "Ты проклята и унесешь проклятье с собой; и не будет тебе
никакого счастья."
красноватом светильнике, мы час спустя приблизились к деревьям.
лисице, потом еще пару раз и получил из леса ответ. Трое-четверо наших
людей выскочили из тени и метнулись наверх. Я увидела блеск ножей, но это
было чистой формальностью. Они, должно быть, заметили нас много часов
назад.
потом мы поехали дальше, через лес, среди высоких выпирающих из земли
скал. Еще три остановки и обмен сигналами с дозорными - сложными птичьими
криками и паролями - этими яркими игрушками взрослых, опасных и хорошо
организованных людей.
увидела прорезавшее горы длинное ущелье. Оно было примерно в четыре мили
длиной и навербую в милю шириной, и над ним со всех сторон нависали
уступы. По склонам кренились деревья, сосны и заносчивые лиственницы. Во
впадине росла трава, и там располагались пастбища, где будут пастись бурые
короны и маленькие дикие овцы. На восточной стороне обрушивался, подымая
тучу брызг, водопад, а также клубились облака дыма над блеском густых
скоплений бивачных костров, окружавших кожаные шатры.
лошади спотыкались, а мелкие твари шмыгали прочь, поблескивая яркими
глазами.
замкнутости. Казалось, что теперь пути назад нет.
парни и забрали их лошадей в загоны у склона, но коня Дарака увели в
какое-то иное место. Все вокруг дрожало в свете костров, неустойчивое и
неопределенное.
свете. Я не могла уловить, что говорили мне его глаза или выражение лица.
позаботиться о твоих надобностях - своего рода служанку, но она не будет
особо распространяться об этом. Если тебе что-нибудь потребуется, дай мне
знать. Ты вольна здесь делать все, что хочешь.
сверкающие белки.
стройная женщина с тучей черных волос. Когда они встретились, у него и у
нее на руках сверкнули кольца. Он поцеловал ее прямо у меня на глазах.
Казалась, не существовало никакой логической причины, почему бы ему этого
не сделать.
глазами.
мою сторону, головы поворачивались, когда я шла мимо в темноту, в то время
как позади всех нас продолжалось неощутимое горение в небе.
словно тяжкий груз. Он привез меня сюда - из собственного любопытства - и
теперь, теряя интерес, вручил мне эту странную вольную, которая ничего не
значила на самом деле, так как узнав об их крепости, я сделалась их
пленницей во всех смыслах слава; но в то же время значила очень много,
потому что, даровав ее, он отступился от меня. Чего же тогда я ожидала?
двигаясь, как лежала прежде в деревенском храме, зачастую с открытыми
глазами, в своеобразном трансе. Этим я напугала девицу, приносившую еду,
угли и пресную воду. Она выбежала крича, что я окоченела, твердая и
ледяная, как каменная глыба, и не дышу. Возможно, это была правдой,
возможно, ей это померещилось, но после этого ни одна из женщин не
заходила ко мне в шатер. Нельзя сказать, будто мне недоставало их общества
или им моего. Они были расой диких сук, обособленной от других, как,
полагаю, и все прочие породы женщин. Они дрались между собой за своих
мужчин, но не выезжали потом сражаться бок о бок с этими мужчинами.
Одевались они в половине случаев так же, как мужчины, но стряпали, штопали
и рожали детей так рьяно, словно у них не было никакого иного назначения,
кроме как быть самкой и подчиненной. У них имелись свои тайны, и что-то во
мне съеживалось от их блистательной глупости и оседлого очарования их
жизни.
фонтанами, теперь опустевшие. В огромном зале - статуя из черного мрамора,
блестящего, как стекло. Просто одетый мужчина с уличными волосами и
короткой бородой. Здесь не было того преследовавшего меня лица, которое я
позже встретила в Дараке. Это был другой незнакомец.
сидела здесь, в разбойничьем шатре.
холодя вне кожу, но моя жизнь пребывала во тьме.
коровами, овцами и козами пастбище, фруктовый сад - остатки какого-то
старого хутора, ныне лежащего в руинах, в южном конце ущелья. От него же
остались виноградные лозы и несколько грядок овощей. Это хозяйство было
заботой женщин. Мужчины же охотились, когда не уезжали по другим делам, и
привозили дымящиеся окровавленные туши с поникшими головами.
Отголоски их доходили и до меня - просьбы о любовных напитках и
смертельных отравах, которые не удовлетворялись. Что же касается их
больных, то когда они верили, что я могу им помочь, мне это, похоже,
удавалось. В противном случае я была бессильна. Это заставляло меня
бояться. Я была в их среде отверженной. В конце концов они набросятся на
меня и разорвут на части, как стая собак разрывает на части хромую собаку,
когда та падает. У меня уже появились враги - девица, у которой я отняла
нефрит, разбойник, которого я пнула по гениталиям, а теперь и многие
другие, рассерженные, что я не навела по их наветам порчу. Дарак не
обращал на это внимания. Далеко от нас шла война - за горами, за
равнинами, горным кольцом и широкой рекой, в регионах южной пустыни,
великие древние города которой по-прежнему стояли словно монолиты. Земля
эта была для разбойников чуть ли не другой планетой, но она снабжала
добычей. На юг шел караван, набитый военным снаряжением, бронзой, железом
и золотом. Дарак захватывал все это, а потом обменивал в розницу степным
племенам, приобретавшим вооружение для собственных менее крупных сражений.
Или, возможно, сам ехал на юг (он уже дважды проделывал это), и заявлялся
в горные городки, выдавая себя за купца, чтобы продать там товары и
доспехи.
ловила кое-какие сплетни. Ночью, когда он лежал в синем шатре, я
подслушивала у костров; днем обрывки слухов долетали до меня, когда я
проходила по ущелью из конца в конец и обратно.
бывало, забиралась и сидела там часами. Деревья здесь, напоенные водой
мелких ручейков и каналов, вырастали толстыми и темно-зелеными. Остро и
сладко пахло сосновой смолой и разными пробившимися сквозь почву цветами.
Белые колокольчики росли среди валунов, а по мере приближения к ручью
сменялись красными и голубыми. Некоторые цветы росли и в самой воде,
похожие на тонкие лавандовые пузыри; они твердели и становились пурпурными
на противоположной стороне, где стояли, прислонясь друг к другу, горки
камней. От падающих брызг над этим местом подымались легкие пары воды. В
дневную жару они освежали. Иногда я спала здесь, радуясь возможности
сбежать из тюрьмы моего раскрашенного шатра к другой, более совершенной
уединенности, так как сюда, похоже, никто не забредал. Ниже, где водопад
образовал круглый бассейн, женщины приходили за водой или умыться. Я ясно
видела их, маленьких, как куклы, и иногда до меня долетали обрывки слов,
всегда приглушенных ревом воды. Еще ниже я могла разглядеть все ущелье,
шатры, животных, людей Дарака, борющихся и стреляющих по мишеням,
сдирающих с убитых животных шкуры на кожу. Со склона все выглядело