совещании?
выдавил из себя Грегори. -- Мне кажется, что в этой истории
главное -- не трупы. То есть они играют какую-то роль, но дело не
в них.
насмешливую интонацию. Жалко, что темнота скрывает его лицо,
которое Грегори иногда видел в Ярде.
как будто беседовал с приятелем. -- В нем есть что-то... что-то
противоестественное. И не оттого, что оно страшно сложное. Там
есть детали, которые невозможно связать, и не потому, что это
физически невозможно, а потому, что тогда получится
психологический нонсенс, и притом такой основательный, что дальше
просто некуда.
бумаг, говорил -- все запальчивей и запальчивей:
которой вырастает вся эта история, сама лезет в руки. Куда ни
ткнись, как ее ни отбрасывай -- все равно возвращаешься к ней.
Собственно, для нас это единственная спасительная соломинка. Но
это только так кажется. Маньяк -- великолепно! Но эти масштабы,
эта последовательность -- ну как бы вам объяснить? Если бы вы
вошли в дом и увидели, что у всех столов и стульев только по
одной ножке, вы могли бы сказать: это работа сумасшедшего.
Какой-то псих так меблировал свое жилище. Ну а если вы идете из
дома в дом и видите, что по всему городу так?.. Я не знаю, что бы
это могло значить, но это не безумие, нет, не безумие! Скорее,
это другой полюс. Тут поработал кто-то слишком разумный. Только
вот разум свой он поставил на службу необъяснимому делу.
боясь пригасить жар, которым был охвачен молодой детектив.
единой осечки -- это ужасно, это... это меня просто пугает. Это
бесчеловечно. Люди так не могут. Люди ошибаются, у них бывают
просчеты, человек просто должен где-то споткнуться, оставить
след, бросить начатое. Эти трупы в самом начале... ну, которые
переворачивались... Я не верю, что преступник, как утверждает
Фаркар, испугался и бежал. Ничего подобного. Он тогда хотел
только пошевельнуть. Сперва чуть. Потом больше. Потом еще больше
-- и вот исчезает первое тело. Так и должно было быть, так он
задумал. Я все думаю, все пытаюсь понять -- зачем? И не могу. Не
знаю.
в дальнем углу комнаты, почти невидимый в темноте.
правда, удачно. На берегу Сены стали находить геометрические
узоры, выложенные из пуговиц. Пряжки от ремней, от подтяжек.
Мелкие монеты. И из них были выложены многоугольники, окружности.
Разнообразнейшие фигуры. Носовые платки, сплетенные косичкой.
Двое стариков, которые на чердаке... да?
самоубийством, отговаривали, утешали, приводили к себе и просили
рассказать, что их толкнуло на такой шаг? Правильно? А потом...
душили. Да?
раздевали, тело растворяли в концентрированной кислоте, что
оставалось -- сжигали, а пуговицами, пряжками и прочими мелочами
забавлялись, точнее задавали головоломки полиции.
сумасшедший, а второй -- жертва так называемой folie en deux
[Безумие вдвоем (фр.)]. Безвольный, полностью подчинившийся
сильной личности напарника. Головоломки из пуговиц были для них
этаким возбуждающим средством. Дело это, конечно, было трудное
для расследования, но, в сущности, тривиальное: были убийцы и
убитые, были следы. И неважно, что оставленные намеренно...
инспектора, пытаясь рассмотреть в темноте выражение его лица.
-- Вот оно что...
ходить по комнате.
ребру столешницы.
-- повторил он уже громче. -- Симуляция... Но чего? Безумия? Нет,
не то: круг снова замыкается.
Когда вы произносите "симуляция безумия", вы ищете точной
аналогии с делом Лаперо. Там действия убийц были направлены по
определенному адресу: они умышленно оставляли следы, предлагая
полиции разгадать загадку. В нашем случае может оказаться, что
адресат -- необязательно полиция. Мне даже кажется, что это
вообще маловероятно.
растерянность, возбуждение его угасло. -- Значит, мы снова
возвращаемся к исходной точке. К мотиву.
которое Грегори прежде не замечал. Откуда пробивается этот свет?
Грегори бросил взгляд на стол. Под абажуром лежал пресс для бумаг
из шлифованного стекла. Узкий луч, преломляясь в нем, падал на
стену.
тень.
лампы. На стене, скрытая темнотой, висела картина. Только
один-единственный фрагмент ее выступал из мрака. На этом кусочке,
площадью не больше двух положенных рядом монеток, видно было
темное пятно, окруженное пепельно-серой каймой.
погодите, я не могу так сразу. Сейчас...
всматривался в пятно. И чем пристальней всматривался, тем сильней
поднималось в нем беспокойство.
голос. -- Хотя нет... Может, окно в развалинах?
лежало теперь у него на груди.
часть. Не так ли?
трупов является как бы частью, фрагментом, началом чего-то
большего?
перевел взгляд на стену.
или политической, которая со временем перешагнет границы нашей
страны. И то, что произойдет, будет следствием нынешних событий.
А возможно, все будет иначе. Возможно, это отвлекающий маневр,
тактический ход, чтобы сбить с толку.
-- а все-таки, что это такое?
всего секунды две-три -- инспектор почти сразу погасил его, и
снова стало темно. Но Грегори все же успел увидеть то, что прежде
было скрыто темнотой: запрокинутое назад и вбок женское лицо,
белки закатившихся глаз, глубокую странгуляционную борозду на
шее. Рассмотреть фотографию в деталях он не успел, но все-таки, с
опозданием, ощутил ужас, каким веяло от этого мертвого лица. Он
перевел взгляд на инспектора.
сказал он, -- но я не уверен, это ли главное. Можете вы себе
представить человека, который в темном морге, ночью перегрызает
зубами полотняную занавеску?