сказал Хьюмс-Тельбот, мечтая запустить в этого мрачного американца
дымящуюся гранату. - Насколько я понял, был в Санкт-Петербурге легендарный
Распутин, который наслаждался... любовными связями с различными дамами,
несколько из которых в 1909 и 1910 годах родили детей. Одной их этих дам
была Елена Галатинова, - он взглянул Шеклтону в лицо. - Распутин мог бы
быть настоящим отцом Михаила Галатинова.
водитель, слегка постучал по стеклу и нажал на педаль тормоза "Форда".
Автомобиль замедлил ход, дворники счищали со стекол дождь и лед.
Хьюмс-Тельбот опустил стеклянную перегородку, и Мэллори сказал с заметным
оксфордским выговором:
спросить дорогу. Может быть, лучше здесь, - он указал на освещенную
фонарем таверну, приближавшуюся справа.
стекло, в то время как Мэллори подвел высокий автомобиль к стоянке перед
дверью таверны.
шинели и открывая дверцу.
виски, чтобы согреть кровь.
дверью на цепи висела вывеска, и Шеклтон, глянув на нее, увидел
нарисованного барана и надпись "Бараньи отбивные". Внутри топилась
чугунная печка, распространявшая приятный острый запах болотного торфа, и
на деревянных стенах с крюков свисали керосиновые лампы. Трое мужчин,
сидевших за дальним столом, тихо разговаривая и прикладываясь к кружкам с
элем, прервали разговор, разглядывая офицеров в форме.
проговорила из-за стойки привлекательная черноволосая женщина. Глаза у нее
были ярко-голубыми, они быстро оглядели гостей с хорошо скрытой
проницательностью. - Чем могу служить?
зубов, - лучшую отраву, какая у вас есть.
она слабо улыбнулась, улыбка была недоброй, в ней сквозил вызов.
- Хьюмс-Тельбот грел руки над печкой. - Мы ищем человека, живущего где-то
здесь. Его зовут Майкл Галатин. Вы не...
его опалило.
Очень не жалует.
будет нормальная дорога, а потом она перейдет в проселочную дорогу или в
топь - как уж получится. Там она раздваивается. Дорога налево хуже другой.
Она и ведет к его воротам. Будут они открыты или нет, зависит от него.
сигару и с улыбкой в сторону барменши проглотил стакан местного виски.
лавы. На мгновение ему показалось, что он глотнул толченое стекло или
ломаные бритвенные лезвия. Он почувствовал, как его прошибает пот, и едва
удержал в груди кашель, потому что барменша наблюдала за ним, хитро
улыбаясь, а он проклял бы себя, если бы ударил лицом в грязь перед
женщиной.
воспламенилась и ему взрывом не оторвало голову. Слезы жгли глаза, но он
стиснул зубы и стукнул дном стакана о стойку.
покраснело, когда он услышал, как засмеялись люди за дальним столиком.
смешок был похож на шуршание шелковой занавески.
сказал:
майор?
за Хьюмс-Тельботом к двери на свинцово-тяжелых ногах.
оглянулся, желая выбраться из этого удушливого тепла, - вы можете
поблагодарить Майкла за выпивку, когда увидите его. Это его личный запас.
Никто другой не касается этой штуки.
бараниной.
деревьями и скалами, выщербленными пальцами времени, наступила кромешная
тьма. Шеклтон, чье лицо побледнело, тщился курить сигару, но потом
выбросил ее из окна. Она оставила искристый след, подобно падавшей комете.
влево, на еще более ухабистую. Скрипели оси, когда колеса "Форда"
пропахивали колдобины, и пружинное сиденье стонало как паровые клапана,
когда Шеклтона подбрасывало и швыряло. Молодой британский капитан был
привычен к неудобным дорогам и уцепился рукой за дверь, на дюйм-другой
приподнявшись с сиденья.
мог сказать Шеклтон, когда "Форд" трясло сильнее, чем танк, какой он
когда-то водил. Господи! Пожалей мой больной копчик, - подумал он. Дорога
продолжалась, тропа мучений через густой зеленый лес. Наконец еще через
две-три мили бесчеловечной дороги фары уткнулись в высокие железные
ворота. Они были широко распахнуты, и "Форд" въехал во владения, не
останавливаясь.
на колдобину, и зубы Шеклтона лязгали с такой силой, что, он знал, он бы
откусил себе язык, если бы не держал его поджатым. Ветер из леса
пронизывал с обеих сторон, в стекла сыпало льдинками, и вдруг Шеклтон
осознал, как далеко он забрался от Арканзаса.
конуса фар. На дороге стояли три большие собаки, ветер ерошил шерсть.
снова надел их. - Мне кажется... Это же волки!
двери с его стороны, три зверя ощетинились на запах горячего металла и
моторного масла и скрылись в стене деревьев, черневшей с левой стороны.
"Форд" опять набрал скорость, веснушчатые от возраста руки Мэллори твердо
держали руль. Они проделали большую дугу по лесу и вынырнули на дорогу,
вымощенную булыжником.
скрепленных белой известью. Шеклтон понял, что раньше это, должно быть, и
была церковь, потому что наверху была узкая башня, завершавшаяся белым
шпилем и ограждением вокруг нее. Но действительно изумительным в этом
сооружении было то, что оно снабжалось электричеством. Свет лился из окон
первого этажа, а вверху на башне из окошек с витражами мерцало темно-синим
и розовым. Справа было каменное строение поменьше, вероятно, мастерская
или гараж.
ручной тормоз. Он постучал в стекло и, когда Хьюмс-Тельбот опустил его,
водитель спросил с некоторой неуверенностью:
штатных сотрудников британской разведки, но ему не стоит знать больше, чем
абсолютно необходимо. Мэллори кивнул - послушный слуга - и выключил мотор
и фары.
шинель плечи. Над тремя каменными ступеньками возвышалась обитая дубовая
дверь с позеленевшим бронзовым молоточком: какое-то животное, в зубах
которого была зажата кость. Хьюмс-Тельбот поднял кость - и вместе с ней
поднялась нижняя клыкастая челюсть зверя. Он стукнул по двери и стал
ждать, чувствуя, как его пробирает озноб.
от ведьминого пойла в "Бараньих отбивных". А затем дверь повернулась на
смазанных петлях, и в ее освещенном проеме показался силуэт черноволосого
мужчины.