Чтение 8–й страницы книги ~Волшебница Колдовского мира~

красивыми, чем те, что я видела в Эсткарпе, только рисунки более
варварские.

Кузнец пользовался у них большим уважением и играл роль жреца в тех
племенах, где не было Утты. Я вывела заключение, что очень немногие из
этих жрецов были прорицателями и ясновидящими.

Утта могла управлять их воображением и страхом, но не была вождем. У
них был вождь Айфинг, человек средних лет, обладающий всеми
добродетелями хорошего вождя. Он был храбр, но не безрассуден, имел
чувство направления и способность ясно мыслить.

Он не был бессмысленно жесток и, как мне показалось, завидовал Утте,
но не решался бросить вызов ее авторитету.

Меня нашел с помощью собаки сын его старшей сестры. Рано утром после
того, как Утта потребовала меня к себе, вождь пришел вместе с ним в ее
палатку, чтобы предъявить права племянника на мою особу, согласно
давнему обычаю.

Племянник стоял чуть позади, очень довольный доводами вождя в его
пользу, а я сидела, скрестив ноги, за спиной своей новой хозяйки, пока
старшие спорили. Он так жадно смотрел на меня, что я благодарила Далекие
Силы, принесшие сюда Утту на мою защиту.

Айфинг изложил дело, которое обычаи делали ясным и неоспоримым. Я не
могла следить, за его речью, но прекрасно поняла ее смысл по частым
взглядам в мою сторону и по жестам, указывавшим то на меня, то на горы.

Утта выслушала его и одной резкой фразой разбила в куски все его
аргументы.

- Девушка пользуется нашей Властью, - сказала она.

Одновременно в моем мозгу появилась мысль: "Видишь вон ту чашу?
Подними ее своей волей и поднеси ее Айфингу".

Это было нетрудно сделать в прежние дни, но не теперь. Но в ее
приказе была такая сила, что я послушно подняла руку и указала пальцем
на серебряную чашу, сфокусировав свою волю на задаче, которую требовала
от меня Утта.

Я и теперь думаю, что тут сработала через меня ее воля. Чаша
поднялась, пролетела по воздуху и остановилась подле правой руки
Айфинга. Он вскрикнул и отдернул руку, как будто чаша была раскалена.
Затем он повернулся к племяннику и, возвысив голос, сказал что-то, что
явно было руганью, затем снова повернулся к Утте, коснулся рукой лба в
знак прощания и вышел, приказав молодому человеку идти вперед.

- Я этого не делала, - медленно сказала я, когда они ушли.

- Успокойся, - прозвучало в моей голове. - Ты сделаешь куда больше,
если они будут терпеливы. Или ты желаешь лечь под Сокфора для его
удовольствия?

Она улыбнулась, и все ее морщины собрались, когда она уловила мою
мгновенную реакцию ужаса и отвращения.

- Это хорошо. Я очень долго служила племени, и ни Айфинг, ни Сокфор и
ни кто другой не перешагнут через меня. Запомни это, девушка. Будем
вместе делать нашу работу. Я единственная твоя защита от этих услуг,
пока ты не вернешь себе свое собственное искусство защиты.

Эта логика дала мне еще большее основание для погружения в
тренировки, которые она задумала, и первая из них началась немедленно.

В ее палатке находилось еще две женщины: одна была из племени, почти
такая же старая, как Утта, хотя годами много моложе ее. Однако она была
гораздо сильнее, чем казалась, и ее тощие руки со сведенными пальцами
выполняли большую часть работы в палатке. Это она в плаще с капюшоном
бросала травы в костер, когда я впервые появилась в лагере. Звали ее
Аторфи, и я редко слышала ее голос. Она была полностью предана Утте, и
думаю, что мы, остальные, были в ее глазах лишь тенями ее госпожи.

Женщина по имени Висма, которая привела меня к Утте, также была из
вупсалов, но не из этого клана.

Она была, как я узнала, вдовой вождя другого племени вупсалов,
погибшего в одной из жестоких междоусобных войн, которые не давали им
объединиться в один народ. Айфинг требовал ее, как законную военную
добычу, но в его палатке уже было две жены, и одна из них была очень
ревнива. После двух-трех дней бурных домашних скандалов он торжественно
преподнес эту военную добычу Утте в качестве служанки. В заведении
ясновидящей для Висмы было более подходящее место, чем палатка Айфинга,
даже если бы она была его первой и единственной женой. Она сама была от
природы властной, и ее новое положение связной между Уттой, которая сама
редко выходила из палатки, если не считать походов, когда она ехала в
санях, укутанная в меха, с остальными членами клана, давало Висме именно
то, чего она хотела. Как страж и наблюдатель, она была незаменима.

Я думаю, она сначала негодовала по поводу моего появления, но увидев,
что я не вторгаюсь в ее сферу авторитета, приняла меня. В конце концов
именно она распространяла слухи о моей растущей силе, чтобы подчеркнуть
свое положение в племени.

В этом кочевом обществе наблюдалась двойственная власть. Утта и ее
домочадцы представляли общество женщин, пользующихся Властью для
поддержки своего правления. Остальные члены племени под руководством
Айфинга следовали противоположному образцу - у них главенствовали
мужчины.

Я скоро увидела, что Утта была права: мне следовало поторопиться
изучить как можно больше, потому что ее смерть была не за горами.
Скитальческая жизнь клана не шла ей на пользу в этом холоде, хотя Аторфи
и другие старались создать ей максимум комфорта.

Наконец Висма пошла к Айфингу и твердо сказала, что он должен как
можно скорее установить более постоянное место для лагеря и обосноваться
там на какое-то время, пока Утта еще жива. Этот намек так напугал
Айфинга, что он тут же послал своих разведчиков искать такое место.

Служба Утты в течение нескольких поколений приносила его клану
"Удачу", как они говорили, значительно большую, чем имели другие их
соплеменники.

Спустя десять дней после моего появления клан отправился к востоку. Я
не могу сказать, сколько лиг мы оставили между собой и горами, которые
все еще виднелись позади. Я много раз просила Утту посмотреть в ее шар и
узнать что-нибудь о моих братьях, но она постоянно отвечала, что у нее
уже нет сил для такого поиска. До тех пор пока я не научилась помогать
ей, это было бы бесполезной тратой ее сил и могло привести старую
женщину к смерти. Так что, если я сама хотела пользоваться шаром, в моих
же интересах было оберегать Утту от лишнего напряжения и вбирать в себя
то, что она могла мне дать. Но я с неудовлетворением заметила, что когда
она следовала собственным желаниям, она была гораздо сильнее и могла
сделать много больше, чем то, о чем я ее просила.

Я знала, что должна всячески ублажать ее, если хочу получить назад
утраченное, и иметь ее в качестве буфера между мною и мужчинами клана,
особенно Сокфором, который преследовал меня взглядами, что было
действительно опасно. Если бы я вернула себе хоть какую-нибудь часть
своей власти, я освободилась бы от этой опасности: настоящую колдунью
нелегко взять против ее воли. Моя мать однажды доказала это в крепости
Верлейн, когда один из надменных дворян Карстена хотел сделать ее своей
наложницей.

Так что я склонила свою волю перед волей Утты. Она была не просто
довольна, она торжествовала и почти лихорадочно работала со мной долгие
часы, стараясь сделать меня равной себе, насколько могла. Я думаю, это
было потому, что она уже много лет искала ученицу и не находила, и
теперь все ее надежды сосредоточились на мне.

У нее было мало техники Мудрых женщин, и ее таланты в основном были
сродни колдовскому искусству, а не волшебному, так что мне, возможно,
было легче приспособиться к ее обучению. Скоро меня начало раздражать,
что ее мозг скачет от одной части знаний к другой, вовсе не связанной с
предыдущей, и то, что я впитывала, стараясь изо всех сил, было
множеством концов и начал, которые, казалось, невозможно привести в
порядок.

Я уже начала бояться, что так и останусь ее помощницей, без
достаточно прочных знаний в каком-либо направлении, чтобы они послужили
мне самой. Вполне вероятно, что именно этого она сама и хотела.

После первых дней путешествия мы дважды устраивали долгую стоянку -
один раз на десять дней - во время которых охотники пополняли наши
запасы. Перед каждой охотой Утта работала со своей магией, заставляя
меня добавлять туда и мою силу.

Результатом ее колдовства были детальные описания, вложенные в мозг
охотников, не только мест, где находилась дичь, но и мест, находящихся
под влиянием Тени, которых следовало тщательно избегать.

Такие занятия сильно истощали ее, и мы потом не работали по крайней
мере день. Но теперь я поняла ценность ее дарования для этого народа и
какие опасности и промахи подстерегали кланы, не имевшие такого стража.

На тридцатый день наши сани свернули в узкую долину между двумя
грядами утесов, изборожденную замерзшими ручьями.

Мы спустились дальше в узкий конец воронкообразного пространства, где
вода уже стояла. Снег здесь стал рыхлым, так что те, кто ехал на санях,
не считая Утты, пошли пешком, чтобы облегчить собакам работу.

Наконец снег вообще исчез. Двое молодых людей подбежали, чтобы
толкать сани Утты.

На темной земле кое-где появились признаки зелени - сначала мох, а
затем трава и кустики. Мы как бы перешагнули из одного сезона в другой
всего за несколько шагов.

Было тепло так, что мы сначала откинули капюшоны и распахнули плащи,
а затем сняли их. Мужчины и женщины племени оголились до пояса, и я
заметила, что моя нижняя туника прилипла к телу от пота.

Мы пришли к потоку. Над нами клубился пар. Я хотела напиться, так как
мое горло пересохло, но вода оказалась горячей.

Дыхание этого источника принесло в эту долину почти лето.