Чтение 8–й страницы книги ~Император всего~

оттенков слоновой кости. Фонтаны, в которых она купалась. Прохладные
сумрачные комнаты, в которых она играла со своими любовниками - иногда это
были сыновья и дочери благородных домов, а иногда просто искатели
приключений с городских площадей.

Краткая тьма спустилась на ее сон, пока она не очнулась вновь на
своей любимой террасе, выше всех, кроме одной, башен дворца. Солнце
ослепительно светило на город, и она чувствовала благодарное изумление.
Все это принадлежало ей, дворец, великий город, громада Фараона за стенами
города. Все это принадлежало ей, всем она могла распоряжаться.

Она почувствовала восторг, от которого у нее закружилась голова. Она
стала такой легкой от радости, что не удивилась, простирая руки, что
рукава ее платья превратились в крылья бабочки.

Она поднялась, взлетев над всем, движения ее были быстры, как мысль,
нечеловечески грациозны.

Дворец под нею стремительно уменьшался, и солнце становилось все
жарче, но она рвалась вперед и вверх, быстрее и быстрее, пока крылья ее не
занялись огнем и она сама не превратилась в комету с огненным хвостом.

Слишком поздно ее охватило беспокойство. Она обнаружила, что
пролетела мимо солнца, что его живительное тепло более не достигает ее.
Фараон превратился в песчинку, затерянную в пустыне.

Она посмотрела вверх. Над нею было нечто вроде блестящего черного
потолка, гладкий купол, у которого не было ни начала, ни конца. Она
постаралась замедлить свой полет, чтобы ее тело не разбилось об этот
сияющий черный барьер, но не смогла замедлить движение. Она продолжала
подниматься вверх.

Наконец крохотное круглое отверстие появилось в гладкой до сих пор
поверхности. Тут до нее дошла страшная правда: она увидела, что Фараон и
все на нем существовали в чудовищном стеклянном кувшине - а она сама
вот-вот пролетит в его горлышко. Закрыто ли оно какой-нибудь пробкой?

Она безболезненно скользнула по гладким стенам, все выше и выше, и
замедлила ход, когда горлышко сузилось и ее тело все теснее прижималось к
стеклу.

Наконец она застряла, протянув руки вверх, бешено работая ногами. Она
старалась протиснуться выше, царапая стекло. Крылья ее рвались, и от этого
ей теперь стало больно, страшно больно, но она не обращала внимания на
боль и продолжала сражаться за свое освобождение. Она подвинулась на
волосок, потом еще чуть-чуть. У нее возникло страшное чувство, что туннель
собирается сомкнуться и выдавить из нее жизнь. Она сделала последнее
судорожное усилие, от которого чуть не порвались мышцы.

И она вылезла на край горлышка кувшина, где она прижалась к краю, и
выглянула наружу, на звездные пустыни. Ее крылья превратились в кровавые
ошметки боли, а звезды были холодными огнями, без тепла и смысла, в
невозможной дали.

Она была перепугана, но страх ее был странно полон восторга, и в тот
момент ей не хотелось просыпаться.

Остальную часть ночи Руиз сидел неподвижно, погруженный в свои мысли,
только частью сознания следя за тихим лесом. Он почти не видел надежды на
их спасение, вот разве что та автострада, до которой они собирались
добираться с утра, оказалась бы оживленной, да еще по ней ездили бы
существа необыкновенной доверчивости и наивности. Потому что кто еще
остановился бы помочь им?

Когда появится Кореана, она, несомненно, привезет с собой
механические искатели-вынюхиватели или каких-нибудь животных-следопытов -
это были стандартные средства, которые применяли все преуспевающие
работорговцы. В зависимости от эффективности поисковых устройств Кореаны,
она поймает их завтра днем или на следующее утро - если Руиз не сможет
найти эффективного способа для них убраться из этого района.

Руиз посмотрел наверх сквозь кроны деревьев, увидел яркие звезды,
сияние орбитальных платформ Шардов. Если бы прошел дождь, как это раньше
обещала погода, то поисковые устройства замедлили бы свою работу.

Он беспокоился об этом, но никак не мог найти зацепку для решения на
гладкой поверхности этой проблемы. Он мог попробовать сделать засаду. У
него было осколочное ружье. Но у Кореаны, вне сомнения, будет оружие и
потяжелее. Если ее Мокрассарский воин оправился и будет вместе с Кореаной,
то встреча с работорговкой будет безнадежной, даже если она будет
настолько глупа, что затеет с ним ближний бой.

Нет, все зависело от того, найдут ли они быстрый транспорт, то есть
все зависело от того, насколько им повезет. Эта печальная реальность
заставила его от бессилия скрипеть зубами. Ему всегда везло, но он всегда
был настолько осторожен, чтобы не верить в везение.

Никогда не надо нуждаться в везении. Это и был секрет удачливости,
теперь удача была ему нужна.

Когда серый свет зари стал просачиваться сквозь ветви деревьев,
несколько крупных капель дождя упали сквозь кроны, разбиваясь о лесную
подстилку. Потом они остановились.

Руиз торопил прочих поскорее покончить с утренними делами - за
завтраком, пакованием вещей, упражнениями, чтобы размять затекшие мышцы.

Дольмаэро, казалось, ночной сон освежил, но он подошел к Руизу и
спросил слегка враждебным тоном:

- Почему ты не разбудил меня на мою вахту?

- Мне не хотелось спать, - ответил Руиз. - Зачем в таком случае
мучиться нам обоим?

- Ну хорошо, только в следующий раз разбуди меня. Я могу выполнять
свои обязанности.

- Я знаю, - сказал Руиз, понизив голос до доверительного шепота. -
Собственно говоря, у меня для тебя на сегодня есть задание. Я попросил бы
тебя повнимательнее последить за Фломелем. Низа тоже будет за ним
смотреть, но она недостаточно сильна, чтобы остановить его, если он
задумает сделать какую-нибудь глупость.

Дольмаэро кивнул.

- Как скажешь. Это странно... было время, когда труппа была для меня
всем... и, невзирая на противные черты Фломеля, я считал его великим
человеком. Он был таким замечательным фокусником, - Дольмаэро вздохнул. -
Но времена меняются, и я понимаю, что был глуп.

- Нет-нет. Ты не был глуп, Старшина Гильдии. Ты был, как все
остальные. Ты делал все, что мог, используя то, что ты знал.

- Возможно... это так хорошо с твоей стороны, что ты так сказал, -
Дольмаэро вернулся к пакованию своих вещей.

Тропинка теперь была глаже и шире, и они быстро шли по ней. Какое-то
время Руиз с удовольствием позволял себе идти рука об руку с Низой, следом
за остальными. Он чувствовал себя немного нелепо, словно школяр, но Низа,
видимо, не видела ничего недостойного в таком проявлении чувств. Ее рука
крепко держалась за его руку. Иногда она поднимала к нему свое милое
личико и улыбалась.

К середине утра они стали проходить мимо свидетельств недавнего
пребывания здесь человека: пластиковые обертки от еды, выброшенные
предметы одежды, маленькие кучки угля там, где разводили костер. Руиз
заставил себя быть осторожнее и внимательнее. Он отпустил руку Низы и
объявил привал.

- Нам теперь надо быть осторожнее, - сказал он остальным. - Я
собираюсь пробежаться вперед и посмотреть, все ли там безопасно и можно ли
нам идти. Вы пойдете за мной более медленным шагом. Если вы услышите или
увидите что-то, чего вы не понимаете и что покажется вам опасным - если вы
встретите кого-нибудь, например, - сойдите с тропинки и прячьтесь в лесу.

Руиз посмотрел на Фломеля, на хитрое выражение его лица.

- Прежде всего, не давайте Фломелю никуда убежать.

Он отстегнул от пояса поводок и пристегнул его на шею Фломелю. Второй
конец поводка он вручил Дольмаэро.

- Если он попытается закричать или иным путем привлечь внимание -
убейте его, как можно тише и быстрее. Вы сможете это сделать?

Дольмаэро кивнул, лицо его посерьезнело. Он потрогал кинжал, который
носил за поясом.

- Можешь на меня положиться, Руиз Ав.

Выражение лица Фломеля менялось от возмущенного к недоверчивому,
однако он ничего не говорил.

Руиз наклонился и коснулся губами губ Низы, прошептав ей на ухо так,
чтобы только она одна могла слышать:

- Следи за ними всеми.

Потом он сбежал по тропинке с холма.

Когда он оказался на много сотен метров впереди, он замедлил шаг до
более осторожного. Лес не переменился, хотя тропинка стала широкой
дорогой, вымощенной кирпичами цвета охры.

Ему на дороге стали попадаться каменные скамьи с причудливо
вырезанными ножками и спинками, и ему пришло в голову, что тропинка эта
служит для кого-то полянкой для пикников. Но он не встретил никаких
туристов, хотя искренне на это надеялся. Лучше всего бы встретить туристов
со скоростной воздушной лодкой, бронированной и ощетинившейся оружием. Он
посмеялся сам над собой. С тем же успехом он мог мечтать, чтобы эти
туристы оказались настолько бездонно глупы, чтобы воспользоваться
каким-либо оружием из того, что будет нести на себе такая лодка.

Нет, единственное, что ему нужно - это пять отдыхающих с пятью,