большую часть времени он сидел с набитым ртом и разговаривать просто не
мог. Кабан оказался хорош, и аббат отдал ему должное: борода его в
отсветах свечей блестела от стекавшего по ней жира. Тем не менее все
остальные, следуя примеру хозяйки, оживленно болтали, и вечер прошел
необычайно весело.
совершенно не хочется, и долго расхаживал по комнате, пытаясь понять, что
его так обеспокоило. Дело было, конечно, в том, что говорил днем аббат Гай
про падение замка Фонтен. Услышав его неосторожные слова, Харкорт был
слишком потрясен, чтобы проявить свои чувства, и еще несколько часов вел
себя так, будто ничего не было сказано, но это был для него тяжелый удар.
Все прошедшие годы родные старались в его присутствии не упоминать о
трагедии, за что он был им от души благодарен: их молчание, конечно, в
какой-то степени помогало ему обо всем забыть. И только теперь его друг,
увлекшись собственным красноречием, напомнил ему о событии, которое он
пытался изгнать из памяти. Временами ему казалось, что все уже почти
совсем забыто, но на самом деле воспоминание об Элоизе по-прежнему таилось
в глубинах его сознания.
глядя на стоящую в углу конторку. Он поднял ее крышку, подвинул стул и
поставил на конторку свечу. Потом он присел на стул, выдвинул один из
ящиков, достал ключ и отпер другой ящик, нижний слева. Сунув руку в ящик,
он нащупал книгу. Он нашел ее сразу, потому что точно знал, где она лежит.
Положив книгу на конторку, он раскрыл ее и придвинул поближе свечу.
буквицы. Он глядел на них, затаив дыхание: все это было намного красивее,
чем ему помнилось.
вернуть ощущение нежности - той нежности, которую давным-давно, много лет
назад, испытывал к Элоизе. Не жалости к самому себе, не печали утраты, не
горя, а только нежности и любви. Но нежность не возвращалась. Слишком
много прошло времени, подумал он. Все это в далеком прошлом.
лет. Она появилась в те забытые теперь времена Возрождения, когда люди
после долгих веков мрака вновь обрели способность видеть красоту в своих
мыслях и чувствах. На протяжении многих лет книга принадлежала семье
Элоизы - к ней она перешла от покойной бабушки. А Элоиза подарила книгу
ему. Подарок выглядел довольно неожиданным: кто бы мог подумать, что Чарлз
способен оценить прелесть часослова? Никто, кроме Элоизы, - она предвидела
это и подарила свое фамильное сокровище тому, кого любила и кто любил ее.
подарок, что они сказали тогда друг другу, но ничего вспомнить не смог:
все ушло в прошлое, все было стерто горем и отчаянием. Сидя глухой ночью
за конторкой, он наконец понял, чего стоило ему это горе.
переворачивали ее пальцы, то, что сейчас видит он, видели ее глаза. Она
много лет бережно хранила книгу - а как же иначе, ведь книгу много
столетий берегла ее семья, - а потом подарила книгу ему. Элоиза, чье лицо
он уже не мог вызвать в памяти и помнил только, что вокруг ее глаз
набегали веселые морщинки, когда она смеялась.
изображены крестьяне - одни пасли свиней, другие, забравшись на яблоню,
собирали яблоки, третьи укладывали в копны хлеб, который тут же, рядом,
убирали косари, а вдали виднелись смутные очертания замка с изящными
шпилями, высокими башнями и маленькими башенками на стенах - замка, совсем
не похожего на тот, в каком жил его род.
совсем другими глазами, и сам мир был светлее, а люди в нем - счастливее.
Может быть, Элоиза думала, что они двое, если достанутся друг другу, тоже
смогут видеть мир таким, каким видел его тот древний художник, который
нарисовал свинопасов и крестьян, собирающих яблоки.
в книгу, но не видя ее, а пытаясь увидеть все то, что стояло за ней, снова
ощутить все то, что она для него значила. В конце концов он закрыл книгу,
положил в ящик, запер и спрятал ключ.
ничего не мог припомнить. Ушло то живое, острое чувство любви, что
испытывали они оба. Слишком долго он предавался горю.
длинный плащ и накинул на плечи.
ночь дом, проверяя, все ли улеглись, Сколько он мог припомнить, она делала
это каждый вечер.
и крепко спать. День выдался нелегкий.
задумчивый, никто его не мог понять. Даже я хоть и любила его, а не
понимала. Не знаю, понимал ли он сам себя. Может быть, я не могла его
понять потому, что мы были совсем разные: он родом с сурового севера, а я
- из южной Галлии, страны теплой, доброй и, я бы сказала, цивилизованной,
не то что эта. Хотя если говорить по совести, то я была счастлива, что он
взял меня с собой сюда. Я была готова ехать с ним куда угодно. Куда бы он
ни отправился, я последовала бы за ним. Ты совсем как он, Чарлз, и
берегись, чтобы тебя тоже не одолела хандра.
убежден, что за это время не прошло и дня, чтобы она о нем не подумала.
Харкорт отца совсем не помнил. Меньше чем через год после его рождения
отец был убит на охоте - стрела пронзила ему горло. Никто никогда не
разговаривал с Харкортом на эту тему, но сам он часто думал, не был ли
отец из тех людей, у кого есть враги, способные убить человека стрелой в
горло. Но каков бы ни был отец, теперь он покоился в аббатстве, рядом со
своим отцом, и с отцом его отца, и со всеми остальными Харкортами, которые
умирали здесь с тех пор, как на земле Харкортов и под их покровительством
построили аббатство.
чтобы помочь управлять поместьем. Дед привез с собой Шишковатого, а позже
появился и дядя Рауль. Какое положение занимал род его матери в южной
Галлии, Харкорт толком так и не знал, хотя у него и создалось впечатление,
что это была одна из ветвей богатого купеческого семейства. Он помнил, что
одно время мать часто рассказывала о любимой стране, которую покинула, -
но только о стране, а не о положении, которое занимал там ее род. После
смерти отца мать больше не вышла замуж, что, как позже узнал Харкорт, было
предметом оживленного обсуждения в замках и поместьях, лежавших вверх и
вниз по реке. Временами ему приходило в голову, что она осталась незамужем
не только из любви к отцу и из верности его памяти, но, может быть, и ради
сына. Она могла опасаться, что, неудачно выйди замуж, поставит под угрозу
его права на наследство. Управление поместьем взял на себя переехавший с
юга дед, и все эти годы, пока Харкорт подрастал, он вел хозяйство так же
хорошо, как если бы это была его собственная земля.
и из упрямства ты с этим, может быть, и не согласишься, но тебе нужно
выспаться.
не было. Однако у ворот постоянно дежурила стража, готовая в случае
необходимости быстро его поднять.
ходите. Я только что слышал волков. По-моему, целую стаю. Если вам надо
подышать воздухом, почему бы вам не прогуляться по стенам?
Им хватает корма в лесу. Они становятся опасными только в разгар зимы.
внимания: Раймонд всегда был чем-нибудь недоволен. Переходя мостик,
Харкорт еще слышал позади его ворчанье.
закрывала полоска облаков. Остальное небо было чисто, и на нем ярко
светились звезды.
пшеничное поле. Шагая по ней, он вспоминал тот день, когда Нечисть сняла
осаду и он с небольшим, но хорошо вооруженным отрядом поехал узнать, как
выдержали набег соседи, потому что всем было ясно - нападению должно было
подвергнуться не только поместье Харкортов и аббатство, но и широкая
населенная полоса вдоль реки.
удалось прорвать оборону, и в живых не осталось никого - были перебиты все
до последнего цыпленка. Над замком стоял удушливый смрад, и повсюду
валялись трупы. Не только человеческие: среди них попадались и
великаны-людоеды, и тролли, даже два дракона и какие-то еще страшные и
мерзкие существа, Харкорту неизвестные. Фонтан пал, но Нечисть дорого
заплатила за эту свою победу.
почти никого не удалось, и всех поскорее похоронили в общей могиле: тела
уже несколько дней пролежали на солнцепеке.
отдельно, а не бросать в яму вместе с остальными.