настоящей леди. Насчет ее верности беспокоиться не приходилось.
Подсознательно он понимал, что жена у него холодная, но умом полагал это
правильным. Свою нервозность, дурные сны, резкие боли, случавшиеся в
области желудка, он приписывал неумеренному потреблению кофе и сидячему
образу жизни.
нравилась ее опрятность в одежде, льстили комплименты по поводу ее
хозяйственности и цветов. Такой женой можно было гордиться. Она
вырастила прекрасную дочь, прекрасную, здоровую девушку.
сантиметров выше отца и на тринадцать выше матери. Она унаследовала от
матери фиалковый цвет глаз и вместе с ним - близорукость. Без очков она
видела плохо. У нее была хорошая фигура, крепкие ноги с сильными тонкими
лодыжками. Ляжки и ягодицы у нее были ровные, гладкие и плотные от
тренировок. Она была хорошей теннисисткой и играла центровой в
баскетбольной команде колледжа. Груди у нее были большие, тугие и
широкие в основании. Физиологический недостаток матери ей не передался,
и она уже пережила два полноценных романа, которые принесли ей глубокое
удовлетворение и породили тягу к более постоянной связи.
мягкий, с полными губами, немного испуганный. Она носила очки в толстой
черной оправе, придававшей ей ученый вид. Для новых знакомых всегда
бывало неожиданностью увидеть Миддред на танцах без очков. Танцевала она
хорошо, разве только чересчур правильно: усердная спортсменка, она,
наверно, и в танцы вкладывала слишком много усердия в ущерб свободе. В
танце у нее была некоторая склонность вести, но партнер с твердыми
убеждениями мог преодолеть ее.
участвовала в кампаниях, обычно благородных. Она совсем не понимала
отца, потому что он се всегда озадачивал. Говоря ему что-то здравое,
логичное, разумное, она наталкивалась на непроходимую тупость, полное
отсутствие мысли, которое ее ужасало. И тут же он мог высказаться или
поступить так умно, что она кидалась в другую крайность. Свысока она
определяла его как карикатурного коммерсанта, загребущего, серого,
черствого, а он вдруг разрушал ее уютную схему поступком или мыслью,
отмеченными добротой и чуткостью.
он-о ее. То есть в ее представлении у человека средних лет вообще не
могло быть эмоциональной жизни. Милдред, которой шел двадцать второй
год, считала, что у пятидесятилетнего никаких паров и соков не
остается,и считала не без оснований, поскольку и мужчины и женщины этого
возраста были непривлекательны. Влюбленный или влюбленная пятидесяти лет
показались бы ей зрелищем непристойным.
отделяла бездна. Женщина, лишенная сильных желаний, не могла
приблизиться к девушке, у которой они были. Попробовав сначала
поделиться с матерью своими восторгами, найти поддержку своим чувствам,
Милдред наткнулась на глухоту, полное непонимание - и отпрянула, опять
ушла в себя. Она долго ни с кем не откровенничала, не пыталась никому
открыться, думая, что она одна такая на свете, а остальные женщины
похожи на ее мать. Но наконец полное доверие Милдред завоевала крупная
мускулистая женщина, тренировавшая университетских хоккеисток,
бейсболисток и лучниц,- завоевала, а потом захотела с ней жить. Это
потрясение изгладилось только тогда, когда с ней стал жить студент
инженерного факультета, молодой человек с мягким голосом и жесткими
волосами.
себя и ждала, когда смерть, замужество или случай освободят ее от
родителей. Но она любила родителей и ужаснулась бы, если бы умом поняла,
что желает им смерти.
приличия соблюдались. Они были и нежны, и заботливы, и ласковы друг с
другом, но Хуан Чикой с Алисой регулярно возобновляли отношения, о каких
мистер Причард и его жена нс могли и помыслить. И они даже не
догадывались о существовании людей, которые утоляли потребность их
дочери в дружбе. И не могли догадываться. Не должны были. Молодых
женщин, танцевавших нагишом на банкетах в клубе, отец Милдред считал
порочными, и хотя он глазел на них, платил им и хлопал, ему в голову не
приходило, что он как-то связан с пороком.
учил, как уберечь себя. Он давал понять - и сам верил,- что очень
неплохо знает жизнь, а все его знание, помимо чужих рассказов, сводилось
к одному визиту в публичный дом, банкетам и сухому безучастному
снисхождению жены.
наподобие мокасин. Семья сидела за столиком в закусочной. Длинный жакет
миссис Причард из черно-бурой лисы висел на крючке подле мистера
Причарда. Мистер Причард привык пасти этот жакет, подавать его жене,
принимать у жены, следить, чтобы он был аккуратно повешен, а не валялся
как попало. Если где-то мех был примят, он пушил его ладонью. Он любил
этот жакет, любил за то, что он дорогой, любил смотреть на жену в жакете
и слушать, как его обсуждают другие женщины. Черно-бурая лиса
встречалась сравнительно редко, а кроме того, была ценным имуществом.
Мистер Причард считал, что с ней надо хорошо обращаться. Он первым
напоминал, что пора отвезти жакет на лето в холодильник. Он же и
высказал мысль, что, пожалуй, не стоит брать его в Мексику: во-первых,
Мексика - тропическая страна, а во-вторых, там бандиты, они могут
украсть жакет. Миссис же Причард полагала, что взять стоит: во-первых,
они заедут в Лос-Анджелес и Голливуд, а там все носят мех, а во-вторых,
ей говорили, что ночи в Мехико холодные. Мистер Причард охотно уступил:
для него, так же как для жены, этот мех был знаком их положения. Он
рекомендовал их как людей преуспевающих, консервативных и солидных. Тебя
совсем иначе принимают, если у тебя меховое пальто и дорогие чемоданы.
пальцами по меху, высвобождая длинную ость из подшерстка. Сидя за
столиком, они услышали за дверью спальни хриплые крики Алисы,
бросавшейся на Норму; их зверская грубость глубоко потрясла всех
Причардов - и сблизила, насколько это было возможно. Милдред закурила
сигарету, избегая материнского взгляда. Курить она начала всего полгода
назад, когда ей исполнился двадцать один. После первого взрыва эту тему
больше не обсуждали, но каждый раз, когда Милдред закуривала при ней,
мать всем своим видом выражала неодобрение.
промокла, размякла. Пшеница, тучная и тяжелая от обильной дождями весны,
легла под последним ливнем, и поля покрылись как бы застывшими волнами.
Вода точилась, бежала, лилась, неслась в низины на полях. Канавы вдоль
шоссе наполнились, и кое-где вода вышла даже на полотно. Повсюду журчала
вода, бормотала вода. Все лепестки с золотых маков облетели, а сочный
люпин тоже не вынес собственной тяжести и поник, как пшеница.
чистая синева, а по ней стремглав скользили шелковые клочья облаков. В
вышине гулял крепкий ветер и растаскивал, перемешивал, скатывал тучи, но
на земле воздух был совсем неподвижен, и пахло червями, мокрой травой,
обнаженными корневищами.
сливалась по канавкам в глубокий кювет у шоссе. Автобус в серебристой
краске сверкал чистотой, вода еще капала с его бортов и каплями лежала
на ветровом стекле. В закусочной было жарковато.
это никогда не приходило в голову. Всегда, на прежних местах, он
ненавидел работу, а потому, естественно, ненавидел и хозяина. Но
переживания сегодняшнего утра были еще свежи. В ушах еще звучал голос
Хуана: "Кит, вытри руки и погляди, как там у Алисы кофе". Ничего
приятнее он в жизни не слышал. Ему хотелось что-то сделать для Хуана. Он
выжал Причардам апельсины, подал кофе, а теперь пытался одновременно
следить за гренками и сбивать яйца.
подать на сковородке, и сделайте посуше.
скворчала и трещала, распространяя запах мокрых куриных перьев, который
сопутствует чрезмерно быстрой жарке.
так что с противоположной от Прыща стороны оно, наверно, оголилось. Он
хотел зайти с той стороны и посмотреть. Его узкие глаза без конца
шныряли туда - ухватить что можно. Только чтобы не заметила, как он
смотрит ей на ноги. Он все рассчитал в уме. Если она не опустит ногу, он
пойдет подавать яичницу, а через руку повесит салфетку. Потом, когда он
поставит тарелки, он зайдет за их стол шага на четыре и как бы случайно
салфетку уронит. Он наклонится, посмотрит из-под локтя и тогда сможет
увидеть ногу Милдред.
переменила позу. Ворошил яичницу. Яичница уже пригорела, а Прыщ загребал
только по верху, чтобы не содрать со дна корку. Чад от горевших яиц
наполнил закусочную. Милдред подняла взгляд и заметила огонек в глазах
Прыща. Она посмотрела вниз, увидела, как задралась юбка, и одернула ее.
Прыщ следил за ней исподтишка. Он понял, что попался, и щеки у него
вспыхнули.
дым. Хуан тихо вышел из спальни и принюхался.
Земляной Андрей
Андреев Николай
Шилова Юлия
Круз Андрей
Лукин Евгений
Зыков Виталий