собой бодрящие запахи всевозможных водорослей. Чинившие сети на
пустырях Монтерея отложили свои иглы и свернули сигареты. Жирные дамы с
глазами, скучающими и мудрыми, как глаза свиней, ехали по улицам города
в пыхтящих автомобилях к отелю "Дель Монте", где их ждали чай и джин с
содовой. На улице Альварадо Гуго Мачадо, портной, повесил на дверь
своей мастерской записку: "Буду через пять минут" и ушел домой, чтобы
больше в этот день не возвращаться. Сосны покачивались медлительно и
томно. Куры в сотнях курятников безмятежными голосами жаловались на
свою тяжкую судьбу.
и, не замечая времени, тихонько потягивали вино, а вечерние тени вокруг
росли так же незаметно, как растут волосы.
сказал Пилон. - Он из тех, кто не знает меры, когда пьет.
слышишь, как такие люди умирают. Возьми хоть Рудольфе Келлинга. Возьми
хоть Анхелину Васкес.
упреком поправил Пилон приятеля. - Анхелина съела испорченные рыбные
консервы. Но, - закончил он ласково, - я понимаю, что ты хотел сказать.
Очень многие умирают и от злоупотребления вином.
ночи. Миссис Гутьерес крошила красный перец для соуса. Руперт Хоган,
виноторговец, разбавил джин во. дои и припрятал его, чтобы продавать
после полуночи и подсыпал перца в вечернее виски. В дансинге "Эль
Пасео" Бомба Розендейл открыла коробку соленого печенья и разложила его
по большим блюдам, словно грубые коричневые кружева. В аптеке "Палас"
убрали маркизы. Кучка мужчин, которые простояли весь день перед
почтовой конторой, здороваясь с друзьями, отправилась на станцию
встречать экспресс "Дель Монте" из Сан-Франциско. Пресыщенные чайки
поднимались с пляжа у рыбоконсервных заводов и улетали на рифы. Стаи
пеликанов, тяжело взмахивая крыльями, тянулись туда, где они ночуют.
Итальянские рыбаки на сейнерах складывали свои неводы. Маленькая мисс
Альма Альварес, которой давно уже исполнилось девяносто лет, отнесла
свой ежедневный букет розовой герани пресвятой деве над папертью церкви
Сан-Карлос. В соседней методистской деревушке Пасифик-Гров члены
Женского Христианского Союза Трезвости, собравшиеся на чаепитие и
беседу, слушали миниатюрную даму, которая с большим жаром живописала
порок и проституцию, процветающие в Монтерее. Она рекомендовала, чтобы
специальная комиссия посетила тамошние притоны и на месте ознакомилась
с ужасающим положением вещей. Они уже много раз все это обсуждали, и им
необходимы свежие факты.
кастильской розы во дворе Торрелли Пабло и Пилон допили первый галлон
вина. Торрелли вышел из дому и прошел через двор, не заметив своих
недавних клиентов. Они подождали, пока он не скрылся из вида на улице,
ведущей в Монтерей; тогда Пабло и Пилон вошли в дом и, рассчитано
пустив в ход свое искусство, добились того, что миссис Торрелли
угостила их ужином. Они хлопали ее по заду, называли ее "уточкой",
позволили себе несколько любезных вольностей по отношению к ее особе, и
в конце концов удалились, оставив ее весьма польщенной и слегка
растрепанной.
Мягко светились окна. Монтереевский театр принялся выписывать огненными
буквами "Дети ада, Дети ада". Маленькая, но фанатическая кучка тех, кто
верит, что рыба клюет только вечером, в свою очередь, расположилась на
остывших скалах. По улицам пополз легкий туман, завиваясь у печных
труб, и в воздухе разлился приятный запах горящих сосновых дров.
но им уже не было так уютно, как прежде.
согреться.
действительно пришел туда через полчаса"
друга бесполезна. И, ожидая. Пилон бдительно вглядывался в тот конец
улицы, где исчез Торрелли, так как Торрелли был человеком буйным и
любые объяснения, даже самые логичные, даже необыкновенно
красноречивые, не произвели бы на него ни малейшего впечатления. Кроме
того, Пилон знал, что Торрелли придерживается по-итальянски нетерпимых
и чисто донкихотских взглядов на супружеские отношения. Но Пилон
беспокоился напрасно. Торрелли, пылая яростью, не ворвался в свой дом.
Через некоторое время явился Пабло, и Пилон с восхищением и одобрением
заметил, что он несет охапку сосновых дров из поленницы Торрелли.
добрались до дома. А тогда он сказал, как недавно Дэнни:
вино, еду, любовь и дрова. Не надо забывать Торрелли, Пабло, друг мой.
С таким человеком стоит водить знакомство. Давай подарим ему
что-нибудь.
Тогда оба друга придвинули стулья поближе и поднесли банки из-под
варенья к самой дверце, чтобы согреть вино. В этот вечер комнату
освещал священный огонек, так как Пабло купил свечу, чтобы поставить ее
святому Франциску. Но что-то отвлекло его от осуществления этого
благочестивого намерения. И теперь тоненькая восковая свечка горела
ясным пламенем в устричной раковине, отбрасывала тени Пабло и Пилона на
стену и заставляла их танцевать.
знаешь, можно ли доверять такому человеку или нет.
доброго сердца у Хесуса Марии вечно случаются неприятности с дамами.
что петь, играть да прыгать. Несерьезный он человек.
банки из-под варенья, как в комнату, шатаясь, ввалился Хесус Мария. Он
уцепился за оба косяка, чтобы не упасть. Рубаха его была разорвана,
лицо залито кровью. Танцующее пламя свечи озаряло зловещий синяк под
глазом.
самой язвительной насмешкой. Он свирепо сверкнул на Пилона и Пабло тем
глазом, который был еще на это способен.
варенья, а его друзья терпеливо ждали рассказа о трагическом
происшествии. Но Хесус Мария, казалось, не собирался ничего им
говорить. Пилон несколько раз откашливался, Пабло глядел на Хесуса
Марию взглядом, готовым немедленно выразить живейшее сочувствие, но
Хесус Мария только хмурился и свирепо поглядывал то на печку, то на
вино, то на святую свечу, и в конце концов его невежливая сдержанность
толкнула Пилона на столь же большую невежливость. Потом он сам не
понимал, как мог настолько забыться.
рано.
- заметил Пабло, чтобы подбодрить друга. - Кто же не знает, что в драке
ты лев?
помогала. Она стукнула меня камнем по голове.
просили тебя не связываться с этой девкой-консервницей. - Он не был
вполне уверен, предостерегал ли он Хесуса Марию, но ему помнилось, что
предостерегал.
А ты отдал ей эту штучку, которую носят как пояс?
вискозный бюстгальтер.
того, мы еще не добрались до леса.
снисходительности.