Чтение 8–й страницы книги ~Водопад грез~

Я повернулся и пошел прочь от лагеря, пока не достиг берега реки, и остановился на камнях, наблюдая за течением. И вспомнил другой берег в другом мире, вспомнил, как испытал то же чувство необъяснимой потери, наблюдая, как река исчезает во времени и далеком пространстве.

Глава 7

Следующий день начался так, как должен был начаться предыдущий. На ночь нас загнали обратно в Ривертон, словно Тау боялся оставить нас в Отчизне без присмотра. Но с восходом солнца Воуно снова поджидал нас, чтобы доставить в лагерь. На этот раз Эзра остался в комнате, которую он делил с Киссиндрой, чтобы копаться в банках данных Тау. Это все упростило, по крайней мере для меня. Киссиндра не говорила много. Лишь задала Воуно несколько вопросов о местоположении рифа. Я не мог сказать, одолевали ли ее заботы о семье, о происшедшем недавно, то ли она просто очень устала. Я тоже был изнурен, но знание того, что ее семейные проблемы и проблемы Тау уже не являются моими, позволило мне чувствовать себя лучше, чем когда-либо с момента прибытия на Убежище.

Наша команда занималась освоением снаряжения, обучалась читать информацию, извлекаемую из рифов техниками Тау, вникала в различные варианты ее толкования. Мы делали только наружные прослушивания. Никто не вызвался нырять в рифы после того, что случилось со мной. Киссиндра согласилась, чтобы этим занимались рабочие Тау.

Когда мы приступили к обеду, флайер Воуно снова приземлился на берегу. Он не должен был появляться здесь до вечера. Все подняли на него глаза с удивлением и беспокойством. Потом, один за другим, все взгляды перешли на меня.

- Что такое? - спросил я, нахмурившись.

- Нет, ничего, - пробормотал Чанг, и все снова уставились на флайер.

На этот раз из транспорта вышел не Перримид и не Санд, а только Протс. На какое-то время мне показалось, что все на самом деле идет нормально.

Он остановился перед нами, застывшими с ложками в руках.

- Извините за вторжение, - кивнул он Киссиндре, но взгляд его скользнул по ней подобно мухе в полете. - Кот? - Он посмотрел на меня, и Чанг тяжело вздохнул.

- Что такое? - снова спросил я, пытаясь чтобы это прозвучало дружелюбно.

Протс кивнул на флайер за своей спиной:

- Вчера я говорил тебе, что Тау открывает одно из наших приспособлений для исследования инспекторам из ФТУ. Я подумал, что ты, вероятно, хочешь убедиться воочию, что наши наемные рабочие трудятся в совершенно безопасных условиях.

Я колебался, глядя на Киссиндру: радостной и осчастливленной она не выглядела. Я медленно поднялся.

- Да, мне это нужно, - пробормотал я. - Меня застали врасплох. Это в последний раз...

Она скорчила гримасу и кивнула. Затем уткнулась взглядом в землю, так что я не мог видеть выражение ее лица. Я обвел глазами других членов экспедиции: на их лицах были разные выражения. Понимания не было ни на одном.

Я подумал, что стоило бы извиниться, но не стал делать этого. И, уходя, я старался не прислушиваться к разговорам за спиной.

Когда я поднялся на борт, Протс объяснил, что нам предстоит увидеть место, где они разрабатывают матрицу рифов и воспроизводят процессы открытых там аномалий. Я старался заинтересоваться тем, о чем он говорил, пытался, занимая свое место в транспорте, не чувствовать себя виноватым и не внушать себе, что я поворачиваюсь спиной к своей команде.

Флайером, как обычно, управлял Воуно. Он приподнял брови, увидев меня поднимающимся на борт. Я подумал: что бы это значило?

Я сел позади Озуны и Гивечи, пытаясь вспомнить, кто из них кто, пристегивая ремни безопасности. Единственное, чем они различались, - это их пол. Возможно, они были личностями, но подтверждения этому я не нашел. Сегодня на них была дежурная униформа: тяжелые ботинки, серые брюки, ярко-оранжевые куртки с одним серым и одним золотым рукавом. В конце концов, униформа со знаком ФТУ на груди - окрыленной Землей - гарантировала, что их никогда не перепутают с лизоблюдами корпорации. Я украдкой взглянул на их идентификаторы, чтобы убедиться, что женщину зовут Озуна, а мужчину - Гивечи. Озуна была бы привлекательной, если бы улыбалась хотя бы изредка. Они оба уставились на меня, словно не имели ни малейшего представления, почему я мог оказаться на борту этого транспорта.

Я кивнул в знак приветствия.

- Не понимаю, - враждебно сказала Озуна. - Я думала, что ты техник или студент. Почему ты здесь?

Я вспомнил вчерашний день. Возможно, она тоже. Протс с увлечением разглядывал вид, открывающийся из окна. Я снова перевел взгляд на инспекторов и пожал плечами:

- По тому же поводу, что и вы.

- Это не твоя работа. Твоя работа там, в лагере. - Гивечи указал на рифы, исчезающие за нами.

- Думаю, что это мое личное дело, - сказал я.

- Он бывший рабочий-контрактник, - пробормотал Протс в стену.

Федералы уставились на меня с недоверием, будто им показали чудо хирургии - вроде человека с пришитой второй головой.

- Тогда ладно, - буркнул Гивечи. - Ты выдающийся пример того, как хорошо работает Агентство контрактного труда. Куда ты был определен?

- На шахту Федеральных рудников на Синдере. - Я сделал паузу: они принадлежали Федерации. - Если бы один человек не выкупил мой контракт, я был бы уже мертв от радиоактивного загрязнения.

- Это не смешно, - просопела Озуна. Протс, наконец, взглянул на нас.

- Верно, - согласился я.

Оба инспектора посмотрели на Протса, словно подозревали, что Тау решила использовать меня, чтобы отплатить им за пребывание здесь.

Лицо Протса выразило удовольствие. Это была самая сложная из эмоций, которая отразилась на его лице с тех пор, как мы познакомились. Но надолго она не задержалась - лицо снова стало гладким, как поверхность его мозгов.

- Надеюсь, ты не думаешь, что твой опыт позволяет тебе делать нашу работу или вмешиваться в нее, - сказал наконец Гивечи.

- Я здесь не для того, - ответил я. - Я хочу просто посмотреть.

Протс набрал программу информации на терминале флайера, и спинка стула передо мной ожила. Инспектора надели шлемы. Они так самозабвенно ушли в виртуальную кашу, будто действительно верили, что им сообщат стоящие сведения о том, куда мы направлялись.

Я рассеянно поглядывал на экран. Неужели инспектора в самом деле так заинтересовались информацией или они таким образом ушли от разговора? И кто дал право этой парочке вершить суд над Тау и над полсотней других корпораций, разбросанных по всей галактике, колонизированной Федерацией, где у каждой из них свои экономические проблемы и свои технологические базы, где каждая пытается прикрыть истинное положение вещей своей ложью?

Через некоторое время я отключил информацию и вызвал на свой экран съемки облачных китов, которыми пару ночей назад любовался в номере отеля. После этого экран очистился, и я выключил его. Все чаще мы пролетали над облаками и постепенно облачность превратилась в сплошную. Мне захотелось спросить Воуно, были это просто облака или нечто совсем другое, и как узнать, что ты видишь облачных китов, но я промолчал.

Полет занял около часа. При скорости флайера это значило, что мы оставили за собой примерно тысячу километров. В конце концов мы стали спускаться сквозь облака к земле. Пейзаж, раскинувшийся перед моими глазами, казался знакомым и чуждым в равной степени.

Мир был здесь настолько зелен, с таким богатством этой краски, что мне пришлось взглянуть на небо, чтобы убедить себя, что он не искусственный. Сверху было видно, где лежали рифы - или до сих пор лежат, если то, что я слышал, правда. Должно быть, мы летели на север, поскольку вряд ли в окрестностях Ривертона были такие места, как эта земля. Инстинкты говорили мне, что именно в таких местах жили гидраны, пока Тау не выдворила их в забытые Богом уголки планеты.

Тут не было и следа какого-либо поселения людей или гидранов - ничего, что могло бы воспрепятствовать намерениям облачных китов или планировщиков Тау.

Производственный комплекс располагался в середине волнистого моря зелени и сверху не был виден: лаборатории, перерабатывающие заводы, туннели пронзали матрицу застывших мыслей и вели к различным находкам, которые разведчики Тау сочли наиболее подходящими, то есть удовлетворяющими их высокоспециализированные интересы. Никогда эти рифы не подвергались систематическому, чисто научному исследованию, которое не было бы предназначено для получения больших прибылей в кратчайшие сроки.

Как далеко сможет продвинуться наша экспедиция в своих исследованиях, находясь между двух огней: с одной стороны, ограничения, оговоренные Тау, и, с другой стороны, возможные возражения гидранов против внедрения на их последний клочок священной земли? Нам было сказано, что Совет гидранов одобрил проект, но после того, что я узнал о похищении ребенка, я не был уверен, что Тау обсуждала этот вопрос с общиной гидранов. Я задумался, сколько мы действительно сможем успеть до того, как эти люди из ФТУ завершат свое расследование и покинут планету и экспедиция больше не понадобится корпорации как реклама их лояльности.

Мы спустились на открытую посадочную площадку в центре комплекса. По пути я слышал, как Воуно вел переговоры с охраной. Мы прошли сквозь систему невидимых защитных полей, спустившись с ясного неба в обманчиво открытое сердце завода. Может быть, Тау и позволяет себе небрежность с безопасностью рабочих, но даже намек на небрежность недопустим, если дело касается защиты производства от диверсий корпораций-соперников.

Когда мы вышли из флайера, не было видно ничего, кроме площадки и неба. Я поставил ладони козырьком над глазами, щурясь на голубой сияющий купол над головой. Облака сверкали, волнистые и полупрозрачные, словно вода, струящаяся по невидимым камням. Они напомнили мне те образы, которые я видел на голо-экране, но они были слишком аморфными, чтобы я что-либо мог сказать наверняка.

- Это облака? - спросил я Воуно.

Воуно снял вещицу, висевшую у него на шее, и молча протянул ее мне.

Я поднес ее к глазам, как это однажды делал он, и оказалось, что это линзы, которые тут же приспособились к моему лицу и зрению. Я сконцентрировался на экранах, изменивших мой взгляд на мир так же внезапно, как изменилось мое настроение. Я поднял голову к небу - и увидел их.

Все остальное провалилось, остановилось, прекратило свое существование. Облачные киты плыли надо мной, фильтры линз уничтожили их защитную оболочку из водяных паров. Я насчитал три, четыре, пять особей, каждая из которых представляла собой сообщество бесчисленных микроскопических созданий. Они двигались по воздушному океану как музыка, внезапно ставшая видимой, их формы медленно менялись, перетекали, подчиняясь скрытому ритму их медитаций, контрапункту ветра. Тут и там хрупкая завеса мыслей падала вниз дождем или вспыхивала как звезда в чистом воздухе.

Поглощенный музыкой, я вспомнил Памятник, вспомнил, как стоял на закате на плато рукотворного мира - еще одного недоступного пониманию подарка творцов. Я вспомнил изъеденную ветром каменную арку, которую мы называли Золотыми воротами, и призрачную музыку, наигрываемую ветром на ней... Я почувствовал в музыке универсальный язык, говорящий о той правде, которая не изменится никогда, и пытался понять, что хотели сказать нам творцы, создавшие видимую музыку.

Кто-то потряс меня за руку. Протс. Я сдвинул линзы на лоб и взглянул на него. На его лице было написано нетерпение и воодушевление. Я понял, что он хочет, чтобы я дал линзы ему. Получив их, он передал их одному из инспекторов. Я обернулся к Воуно. Он стоял так же, как стоял недавно я, защищая глаза руками и глядя в небо. Его тело было откинуто назад.

Я подумал, служат ли защитные поля, окружающие комплекс, еще и для защиты от падающих с неба грез. Насколько опасна работа Воуно, попадал ли он когда-нибудь под ливень мыслей облачных китов, который мог уничтожить его?

Инспектора осмотрели очки и передали их Протсу, молча кивнув. То ли они потеряли дар речи, то ли просто остались бесстрастными. Я взглянул на их лица. Остались бесстрастными.

Протс вручил прибор Воуно, проигнорировав мою протянутую руку.

Воуно отдал их мне, как только Протс отвернулся.

- Держи, - пробормотал он. - У меня есть еще пара. Мне обещали, что я смогу забрать всю вашу команду на наблюдательный пункт, когда это закончится. - Он кивком указал на инспекторов.

Я сообразил, что Лус имел в виду не эту поездку, а все расследование. Его взгляд выражал недоумение: какого черта мы делаем здесь, если можем отправиться в другое место и наблюдать, как над нами плывут без остановки облачные киты? Я лишь кивнул и проглотил вопрос: как он думает, почему - вот странно! - нам дали такую возможность?

Воуно направился к флайеру, должно быть, за вторым прибором.

Встречающая делегация появилась из сверкающего черепахового щитка исследовательского комплекса.

- Вам дали возможность выбирать, какую из разработок вы хотите посмотреть? - спросил я Озуну. Похоже, это была ближайшая разработка к Ривертону. Если Тау решала, что показать инспекторам, она выберет благополучный комплекс.

- Нам предложили три на выбор, - ответила она, разрезая слова как бумагу, - и сказали, что эта наиболее подходящая.

- И вы даже не удивились бы, если бы она оказалась слишком подходящей? - спросил я.

Она отвернулась, не ответив.

С полдюжины людей, приближающихся к нам, носили форму Службы безопасности корпорации Тау, но, когда они подошли ближе, я определил по их нагрудным идентификаторам, что это заводская охрана.

Мы пошли им навстречу, и тут я узнал одного из них - на его идентификаторе горело: "Шеф безопасности". Это был Бурнелл Натаза, отец похищенного мальчика.

Сначала он не заметил меня: он совсем не ожидал меня здесь встретить, равно как и я его. Я смотрел, как он сдержанно поприветствовал Протса, как смерил инспекторов прямым пристальным взглядом. Затем взглянул на меня, и его темное лицо окаменело. Я заметил, как он пробормотал что-то себе под нос: то ли вызвал подтверждение моих данных, то ли просто выругался.

Протс не уловил всего этого. Он знал о похищении ребенка - он был на станции безопасности Тау вместе с Сандом, когда пришли за мной, - но, может быть, не знал, кто именно похищен... Я снова взглянул на Натазу: в его глазах был отчаянный вопрос.

Я покачал головой, надеясь, что он поймет: что бы ни случилось, сегодня лишнего от меня не услышит никто. Я достаточно трезво оценивал свое положение.

Натаза и его легионеры пошли через станцию. Все, о чем говорил шеф, должно было уверить инспекторов в том, что производственные установки так же тщательно выверены, как безопасность федералов, и абсолютно подобны ей в своих действиях. Они провели нас по сводчатому проходу к поджидавшему трамвайчику.

Как только Натаза собрался с духом, он немного поотстал и пошел рядом со мной.

- Что ты делаешь здесь? - прошипел он.

- Смотрю, - ответил я. Он был на целую голову выше меня. Я взглянул на него снизу вверх, внезапно почувствовав себя еще более неудобно. - А что ты здесь делаешь? - Я был уверен, что никаких изменений в ситуации с похищением ребенка не произошло.

- Здесь моя жена, - ответил он, как будто это все объясняло.

Мы уселись в трамвайчик, который должен был увезти нас в глубь комплекса. Как игроки в виртуальном фантастическом мире, мы пролетели вниз по длинному туннелю, стены которого были выложены зеркалами, отражающими наш путь в бесконечность. Это было сделано не просто так, как могло бы показаться? - я знал, что это по существу дезинфицирующая камера. Меня заинтересовало, для кого она была больше нужна: для входящих или для выходящих? Я уже встречал подобные зеркала при входе в подпольную лабораторию, где я искал наркотики, способные восстановить мой дар.

Сквозь прозрачный корпус трамвайчика я пытался уловить свое отражение, но видел лишь безликую серебристую поверхность туннеля, отражавшую саму себя. И думал о том, чего стоил мне тот путь по зеркальному залу. Деньги оказались самой несущественной частью цены, которую я заплатил, чтобы хотя бы на несколько дней высвободить свой мозг из глухой темницы.

Мы промчались еще около километра по коридорам с гладкими восковыми стенами и комнатам в полсотни метров высотой с каркасом из балок, в который были встроены пластины из прозрачного алюминия. Я должен был признать, пусть только для себя, что это впечатляло. Я слушал жужжание Протса о форме и функции с большим интересом, отбросив на время мысли о том, действительно ли беспокоится хоть кто-нибудь в корпорации о безопасности рабочих, и оставив в покое вопрос об обращении Тау с гидранами. Несколько раз я взглянул на Натазу. Он ни разу не встретил мой взгляд.

Наконец трамвайчик остановился, и мы прошли через следующий уровень охраны: через вспышки подтверждений и предупреждений и через электромагнитное поле такой мощности, что я чувствовал, как оно похрустывает в моих мыслях, проводя бессмысленными пальцами по моему мозгу и пробуя на вкус отражение моей пси-способности. Я все еще вытряхивал его из головы, когда мы вошли в лабораторию.

Тут нас поджидала другая делегация: на этот раз исследователи и техники в комбинезонах пастельных цветов. Я не удивился, увидев во главе делегации Линг Натазу, мать похищенного ребенка. Она замерла, когда ее взгляд остановился на мне, затем ее глаза неуверенно скользнули к мужу, ища объяснения. Наверное, она нашла его: я видел, как она быстро собралась, чтобы показать инспекторам, насколько безопасен этот исследовательский комплекс. Она пустилась в объяснения, словно прокручивала запись, сжавшись и побледнев. На меня она вообще не смотрела.

До тех пор, пока Протс не указал прямо на меня.

- Кот интересовался нашей работой с материалом рифов, - сказал он. И не добавил, что меня интересует, как они обращаются с рабочими. И ничего о ребенке.

То же смущение было в ее глазах, когда она снова посмотрела на меня. Я пожал плечами, не в силах думать о простом слове, которое нужно было в этот момент. Я желал уверить ее - мысленно - что как-нибудь смогу найти способ стереть этот затравленный взгляд с ее лица и ответить на вопросы, которые она сейчас не может задать мне. Но я ничего не мог сделать, кроме как ответить на ее искусственную улыбку.

Кажется, она несла ответственность за комплекс лабораторий, которые проверяла инспекция, и за те проекты, которые воплощались здесь. Должно быть, она получила точные указания, о чем говорить. Кейретсу значит, что на первом месте интересы Тау, а ее чувства не имеют никакого значения.

Казалось, что лаборатории бесконечны. А с ними и наш осмотр. Все выглядело как надо - дьявольский храм технологий. И все, что инспектора просили продемонстрировать, казалось, работало и именно так, как они ожидали. Федералы переговаривались между собой, и я сообразил, что они, должно быть, пользуются имплантированной памятью, набитой бесконечными вариациями специальных знаний и терминов, которые необходимы для их работы.

Но я продолжал смотреть и слушать, разглядывать те же вещи, что и они, получать те же ответы, и что-то начало беспокоить меня. Инспектора были холодными, профессиональными аналитиками - совершенными машинами. И только. Я видел трупы, которые выглядели личностями больше, чем эти двое.

Они были бездушными приборами, безо всякой заботы или хотя бы любопытства, чтобы задавать вопросы, подобные тем, на которые я хотел поучить ответ. Кто все эти техники? Почему, как я заметил, они ходят по этим помещениям, словно по неизведанной земле? Они действительно работают тут или же присланы для того, чтобы увеличить персонал на время инспекции? Можно ли считать простым совпадением, что безопасность дисперсной системы для матрицы была улучшена совсем недавно? Почему в лабораторию Плекс 103 нет доступа - только потому, что ее обеззараживают после эксперимента с высокой степенью риска, или же там произошло что-то такое, чего Тау не хочет показывать инспекторам?

Казалось, подобные вещи не волновали ни Гивечи, ни Озуну. Им ничего такого и в голову не приходило. Они шли туда, куда их вели, и не ставили никаких условий. Наверное, они даже не понимали, зачем явились сюда.

Мы рассматривали бесконечную вереницу одинаковых установок уже долгое время, и никто, кроме меня, не начал беспокоиться.

- А что насчет рабочих? - спросил я наконец у Линг Натазы, потому что никому другому это и в голову не пришло. - Вы используете наемную силу. Я видел нескольких рабочих вчера на рифах. А здесь вы не обращаетесь к их помощи?

Она обернулась, во взгляде ее читалось, что она уже забыла про меня.

- Да, - пробормотала она. Она выглядела настороженной, словно ожидала от меня следующих вопросов. - Мы используем наемных рабочих в раскопках и при извлечении материала.

- Нам покажут это? - спросил я, покосившись на инспекторов. - Я полагаю, ФТУ хотелось бы увидеть, как вы обращаетесь с его собственностью.

Если бы я в тот момент мог читать мысли, я бы тут же пожалел о своих словах. Но, к счастью, я не мог, и она лишь кивнула. Она была единственной, кто не мог предвидеть неизбежное, и только потому, что ее собственные тревоги были полностью в другом месте.

Мы покинули лаборатории и двинулись по туннелю в другую часть комплекса. Во время пути я слушал ее голос, более бесстрастный, чем любая запись, рассказывающий об операциях по превращению "дикой лаборатории" рифов в нечто полезное и дающее привилегии Тау.

Каждый день вскрывалось несколько тысяч тонн матрицы рифов. Этот сырой материал анализировался, сортировался и превращался в несколько кубических сантиметров вещества, которое, как надеялся Тау, даст ему что-то уникальное, неизведанное человеческим опытом.

- Какую же выгоду вы получаете? - спросил я Протса. - С такими сооружениями, с таким числом рабочих - и такой небольшой результат?

Протс подарил мне ядовитый взгляд.

- Наоборот. Одно открытие, подобное открытию гибридов-ферментов, благодаря которому у нас появилась восковая технология, окупает все затраты. Наши исследования не просто выгодны - они приносят пользу всему человечеству.

Он торжествующе улыбнулся, взглянув на инспекторов. В их лицах ничего не изменилось. Он все равно продолжал улыбаться.

Я взглянул на Линг Натазу. Когда бы я ни слышал, как корпорация разглагольствует о пользе для человечества, человечество для нее никогда не простиралось далее рамок собственного кейретсу. И, думая об этом, я снова вернулся к вопросам, которые сегодня здесь никто не задал... даже я. Протс сказал, что ему можно задавать любые вопросы. Я был не так наивен, чтобы поверить этому, но, наверное, я был достаточно наивен, чтобы думать, что кто-нибудь прислушается к моим вопросам.

Очередной трамвайчик выгрузил нас в подземном зале, самом большом из тех, которые я видел здесь. Голова моя зашумела. Я сообразил, что мы, должно быть, находимся в самом сердце рифов. Нас ожидала группа техников, готовая надеть на нас защитные приборы. Я узнал генератор поля, который кто-то застегнул на моей талии: стандартная форма улучшенного костюма, который я надевал перед тем, как зайти в рифы. Здесь на каждом был подобный костюм.

- Все двигаются так, словно находятся под водой, - сказал я Линг. - Почему?

- Силовое поле, - ответила она, повысив голос, чтобы ее могли услышать федералы. - Тут особенно хрупкая зона в матрице.

Я сообразил, что белый шум, звучащий в моей голове, был вызван не только присутствием рифов: вся площадь была наполнена изнутри силовыми пузырьками, чтобы предотвратить несчастный случай. Даже если рабочие непредвиденно повредят что-либо, они не поднимут в воздух весь комплекс.

- Какую часть работающих здесь составляет наемная сила?

- Большую, я думаю, - ответила она. - Наши техники и инженеры контролируют этот процесс.

- Почему так много контрактных рабочих? - спросил я. - Почему не граждане Тау? Это настолько опасно? И почему не гидраны?

- Почему ты не даешь нам задавать вопросы? - Между нами вклинился Гивечи, заставив меня отступить.

Линг Натаза посмотрела на него, на меня, опять на него.

- Наши граждане в основном слишком хорошо образованны, чтобы делать черную работу, - сказала она, продолжая глядеть на него, но отвечать мне. - И полиция Тау не допускает гидранов в наши исследовательские работы, потому что всякие разработки... - она запнулась, взглянув на меня, - в которые вовлечены псионы, являются строго секретными.

Протс откашлялся. Она взглянула на него, и я увидел всплеск паники в ее глазах. Но инспектора лишь кивнули и других вопросов не задали. Озуна оглянулась на меня и задержала взгляд. Я промолчал.

Мы продолжили свой путь через зону разработки матрицы пешком. Меня заинтересовало, пытались ли Натаза нарочно изнурить инспекторов, рассеять их внимание, заставив их плюнуть и быстрее вернуться назад. Если они хотели сделать это, то у них не получалось. Инспектора шли как автоматы - такие же неутомимые, такие же бесстрастные. Я сказал себе, что они могут подвергать все сомнению, запоминать данные, анализировать их, пользуясь усилением, которого я не мог ни увидеть, ни почувствовать. Но, возможно, они ничего этого и не делали. Меня заинтересовало, почему перила лестниц, по которым мы карабкались, выглядели новее, чем металл ступенек. Я подумал, выдержат ли они мой вес, если я оступлюсь и упаду на них. Интересно, все ли работающие в этом месте будут носить защитные костюмы или хотя бы иметь их, когда мы уйдем?

Я помнил шахты - далеко в Колониях Рака. Они обеспечивали всю Федерацию человечества телхассиумом, который нужен был для космических кораблей и межзвездных станций. Там руду добывали наемные рабочие, потому что это была опасная, грязная работа на осколке звезды в сорока пяти сотнях световых лет от любого цивилизованного мира. Простая экономика: там жизнь каторжников стоила гораздо меньше, чем новейшая технология.

Рудники на Синдере подчинялись ФТУ, Управление инспектировало их, и, когда я работал там, мы не носили защитные костюмы или хотя бы дыхательные маски для фильтрации радиоактивной пыли, которая превращала легкие в дерьмо. Сорок пять процентов рабочих, посланных в шахты, не доживали до конца своего контракта.

Я отстал от группы и обратился к одному из рабочих, который остановился в сторонке, чтобы дать нам пройти.

- Ты всегда носишь генераторы поля? - спросил я. - Или это снаряжение только для виду?

Поначалу он взглянул на меня, словно не веря, что я разговариваю именно с ним, затем его взгляд стал жестче. Я понял, что он смотрел в мои глаза. Глаза гидрана.

- Уберись от меня, урод, - процедил он.

Кто-то схватил меня за руку, разворачивая. Это оказался один из легионеров, следивших, чтобы мы держались вместе.

- Держись в стороне от рабочих, - сказал он. - А то, вероятно, тебе захочется присоединиться к ним.

- Что ты сказал? - прошептал я, чувствуя, что суть ускользает из моего сознания.

- Он сказал: "Извините меня, сэр, но в целях безопасности мы просим вас оставаться с группой". - Бурнелл Натаза подошел к нам, окинув своего человека жестким взглядом.

Сжав губы, он повел меня дальше и удостоверился, что я присоединился к остальным. После этого он оставался рядом со мной, и я был ему даже благодарен, словно он оттащил меня от края пропасти.

Однако это длилось недолго.

- Это фарс, - сказал я. - В действительности здесь все не так.

- Чего ты хочешь? - спросил он чуть слышно.

- Правды, - ответил я.

Он уставился на меня:

- Правды не хочет никто.

- Я хочу.

- Тогда лучше забудь об этом, - сказал он кисло и отвел взгляд, - пока ты не причинил боль кому-нибудь еще.

Я опустил глаза.

- Сожалею, я не могу помочь твоему сыну, - пробормотал я. - Гидраны не стали говорить со мной...

- Почему? - спросил он с резкостью удивления или боли.

- Потому что я изгой, - сказал я.

Он нахмурился, и я не понял, было ли это огорчением или просто недоумением.

- Извини, - сказал я. Моя память распахивала передо мной двери, в которые я не хотел входить.

Он ничего не сказал, глядя вперед, туда, где его жена пользовалась складным настенным дисплеем для показа некоторых биохимических процессов.

- Она не должна быть здесь, - сказал он скорее не мне, а себе.

- А ты? - спросил я.

Он взглянул на меня:

- Тоже.

- Тау принуждает вас?

Он не ответил.

Остаток нашего пути проходил под искусственным мономолекулярным небом, вдоль безлюдных линий для расщепления матрицы рифов - в созданном человеком подземном мире... Ничто из того, что я видел или слышал, не могло остановить разраставшийся страх: одно слово Тау - и я могу превратиться в невидимку, раствориться в безликой массе клейменых рабочих. И на этот раз не будет Джули Та Минг, чтобы найти меня и спасти. Моя паранойя росла, пока не осталось ни одного ясного чувства внутри меня, кроме желания вырваться отсюда.

Я больше не задавал вопросов. Никто не спрашивал почему.

Глава 8