Чтение 8–й страницы книги ~Смеющийся труп~

- Отлично. - Я не сказала "спасибо", потому что считала, что она не заслуживает благодарности. Я хотела обозвать ее сукой и выстрелить ей промеж глаз, но тогда мне пришлось бы пристрелить и Энцо тоже. А как бы я объяснила это полиции? Она не нарушала никаких законов. Проклятие. - Я полагаю, что обращение к твоим лучшим чувствам не заставит тебя отказаться от безумной затеи продавать своих усовершенствованных зомби в качестве рабов?

Она улыбнулась:

- Chica, chica, у меня будет столько денег, сколько тебе не приснится даже в самых смелых снах. Ты можешь отказаться мне помочь, но ты не можешь меня остановить.

- Не будь так уверена, - сказала я.

- А что ты сделаешь, пойдешь в полицию? Я не нарушаю никаких законов. Единственный способ меня остановить - это убить. - Говоря это, она посмотрела мне в глаза.

- Не искушай меня, - сказала я.

Мэнни подошел ко мне поближе.

- Не надо, Анита, не дразни ее.

Но я и на него злилась не меньше, так что пошел бы он...

- Я тебя остановлю, сеньора Сальвадор. Чего бы мне это ни стоило.

- Ты призываешь на меня злые чары, Анита, а значит, ты умрешь.

Мне неизвестны злые чары против преступников. Я пожала плечами:

- Вообще-то я имела в виду что-нибудь более приземленное - например, пулю.

Энцо поднялся к алтарю и занял позицию между своей хозяйкой и мной. Доминга жестом остановила его:

- Не надо, Энцо, она сегодня в плохом настроении и к тому же потрясена. - Ее глаза по-прежнему смеялись надо мной. - Она ничего не знает о более сложной магии. Она не в состоянии причинить мне вреда и слишком высоконравственна, чтобы совершить хладнокровное убийство.

Самое печальное, что в этом она была права. Я не могла всадить ей пулю меж глаз без прямой угрозы с ее стороны. Я поглядела на ждущих зомби; под их терпеливостью мертвецов был страх и надежда... О Боже, линия между жизнью и смертью становится все тоньше и тоньше!

- Пусть хотя бы жертва твоего первого эксперимента упокоится с миром. Ты доказала, что можешь отнимать и возвращать телу душу. Не заставляй ее смотреть, как ты это делаешь.

- Но, Анита, у меня уже есть на нее покупатель.

- О Боже, ты хочешь сказать... Черт побери, некрофил!..

- Те, кто любит мертвых куда больше, чем мы с тобой, будут платить колоссальные деньги за таких, как она.

Может, лучше просто ее пристрелить?

- Ты бессердечная, порочная сука.

- А тебе, chica, надо научиться уважать старших.

- Уважение нужно заслужить, - сказала я.

- Я думаю, Анита Блейк, что тебе следовало бы не забывать, почему люди боятся темноты. Я предвижу, что в скором времени к тебе пожалует гость. Однажды темной ночью, когда ты будешь крепко спать в своей теплой уютной кроватке, нечто злое вползет к тебе в комнату. Я заслужу твое уважение, если ты хочешь, чтобы я сделала это таким способом.

Я должна была испугаться, но я не испугалась. Я была очень зла и хотела домой.

- Ты можешь заставить себя бояться, Сеньора, но не можешь заставить себя уважать.

- Посмотрим, Анита. Позвони, когда получишь мой подарок. Это случится скоро.

- Ты по-прежнему согласна помочь отыскать зомби-убийцу?

- Я сказала, что я помогу, и я помогу.

- Договорились, - подвела я итог. - Теперь мы можем идти?

Она сделала знак Энцо.

- Ну, конечно - беги на солнечный свет, где ты такая храбрая.

Я пошла по дорожке. Мэнни держался рядом. Мы тщательно избегали смотреть друг на друга. Нам было не до того - мы не сводили глаз с Сеньоры и ее питомиц. На полпути я остановилась. Мэнни коснулся моей руки, как будто знал, что я собираюсь сказать. Я отмахнулась от него.

- Я не хочу убивать тебя хладнокровно, но если ты меня тронешь, я пушу в тебя пулю в один прекрасный, солнечный день.

- Угрозы тебя не спасут, chica, - сказала она.

Я очаровательно улыбнулась:

- Тебя тоже, сука.

Глаза се сверкнули гневом. Я улыбнулась еще шире.

- Не принимай ее слова всерьез, Сеньора, - сказал Мэнни. - Она не станет тебя убивать.

- Это правда, chica? - Глубокий голос Доминги был вкрадчивым и пугающим одновременно.

Я бросила на Мэнни уничтожающий взгляд. Это была хорошая угроза. Глупо портить ее правдой или соображениями здравого смысла.

- Я сказала, что пущу в тебя пулю. Я не говорила "убью". Или сказала?

- Нет, не сказала.

Мэнни схватил меня за руку и потянул к лестнице. Он тащил меня за левую руку, чтобы в правую я в случае чего могла взять пистолет.

Доминга не двигалась. Она провожала нас взглядом, пока мы не завернули за угол. Мэнни потащил меня по коридору с замазанными цементом дверями. Я высвободила руку. Мгновение мы смотрели друг на друга.

- Что за этими дверями?

- Не знаю. - На моем лице, наверное, отразилось сомнение, потому что он добавил: - Бог свидетель, Анита, я не знаю. Двадцать лет назад этого не было.

Я продолжала смотреть на него, как будто мой взгляд мог что-нибудь изменить. Лучше бы Доминга Сальвадор оставила при себе тайну Мэнни. Я не хотела ее знать.

- Анита, мы должны уходить, немедленно. - Лампочка над нашими головами погасла, словно кто-то ее разбил. Мы посмотрели вверх, но ничего не увидели. По спине у меня пробежали мурашки. Лампочка чуть впереди потускнела и замигала.

Мэнни был прав. Пора было делать ноги. Я почти бегом припустила к лестнице. Мэнни не отставал. Дверь с блестящим новым замком тряслась и трещала, словно тот, кто был за ней, пытался вырваться.

Еще одна лампочка погасла. Темнота кусала нас за пятки. Мы перешли на полноценный бег; к тому времени, как мы добежали до лестницы, остались гореть только две лампочки.

Мы уже взбирались наверх, когда свет погас окончательно. Мир погрузился в черноту. Я замерла на ступеньках, не желая двигаться дальше вслепую. Мэнни задел меня плечом, но я не могла его разглядеть. Темнота была хоть глаз коли. Мы взялись за руки и полезли дальше. Рука Мэнни была ненамного больше моей. Такая теплая и родная - и до чертиков успокаивающая.

Треск ломающегося дерева прозвучал подобно выстрелу в темноте. Лестницу затопил зловонный запах гниющего мяса.

- Вот черт! - Эти два слова эхом запрыгали в темноте. Я тут же пожалела, что я их произнесла. Что-то большое выскочило в коридор; отвратительные чавкающие звуки стремительно приближались к лестнице.

Я прыгала через две ступеньки. Мэнни тоже не надо было подгонять - но и тварь внизу прибавила ходу. Полоса света под дверью показалась мне такой яркой, что было больно смотреть. Мэнни распахнул дверь. Солнце ударило нам в глаза, и мы временно ослепли.

Тварь на лестнице закричала, застигнутая солнечным светом. Крик был почти человеческим. Я начала поворачиваться, чтобы взглянуть, но Мэнни захлопнул дверь и покачал головой:

- Ты не хочешь на это смотреть. И я не хочу.

Он был прав. Так почему же меня так тянуло открыть дверь и увидеть в темноте что-то бледное и бесформенное? Кричащий кошмар наяву. Я посмотрела на закрытую дверь и оставила все как есть.

- Ты думаешь, оно полезет за нами? - спросила я.

- На свет?

- Ага.

- Вряд ли. Но давай не будем выяснять.

Я согласилась. Солнечный свет заливал гостиную. Такой реальный и теплый. Крик, темнота, зомби - все это казалось ненастоящим при свете дня. Химеры, исчезающие, когда наступает утро. Но я-то знала, что это не так.

Я открыла наружную дверь спокойно, не торопясь. Разве я чего-то боюсь? Но я прислушивалась - прислушивалась так внимательно, что слышала шум крови в ушах. Прислушивалась к чавкающим звукам погони. Тишина.

Антонио по-прежнему был на посту. Может, предупредить его о кошмаре, что гнался за нами по лестнице?

- Ну как, трахнули зомби внизу? - поинтересовался Антонио.

Не стоит предупреждать старину Тони.

Мэнни сделал вид, что не услышал, а я посоветовала:

- Спустись и трахни себя в задницу.

Антонио только крякнул.

Я спустилась с крыльца. Мэнни шел рядом. Антонио не достал оружия и не стал в нас палить. Удачно денек начинается.

Маленькая девочка на трехколесном велосипеде остановилась рядом с машиной Мэнни и смотрела, как я забираюсь на пассажирское сиденье. Я взглянула в ее карие глазки. Лицо девочки было почти черное от загара. Ей было не больше пяти.

Мэнни уселся за руль, завел мотор, и мы поехали. Девочка смотрела нам вслед. Перед тем, как мы завернули за угол, она снова принялась ездить туда-сюда по тротуару.

Кондиционер нагнетал в машину холодный воздух. Мы ехали, через жилые кварталы. Улицы были пусты. Все на работе. Во дворах играли детишки. На ступеньках сидели мамаши; ни разу не видела, чтобы с детьми оставались отцы. Все в мире меняется, но не настолько. Мы с Мэнни молчали. Это было неловкое молчание. Натянутое.

Мэнни украдкой взглянул на меня краем глаза.

Я откинулась на сиденье, и ремень безопасности вдавил пистолет мне в живот.

- Итак, - сказала я, - когда-то ты приносил в жертву людей.

Мне показалось, что Мэнни вздрогнул.

- Ты хочешь, чтобы я солгал?

- Нет, я хочу не знать. Я хочу жить в благословенном неведении.

- Ничего у тебя не получится, Анита.

- Я уж вижу, - сказала я. Я поправила ремень, чтобы пистолет не врезался мне в тело. Совсем другое дело. Если бы только все остальное можно было бы так же легко поправить.

- И что же мы будем делать?

- С тем, что ты теперь знаешь? - Мэнни посмотрел на меня. Я кивнула. - Произнеси неистовую обличительную речь. Скажи, что я злобный ублюдок.

- Не вижу в этом особого смысла, - сказала я.

Он взглянул на меня внимательнее:

- Спасибо.

- Я не сказала, что ты поступал хорошо, Мэнни. Я просто не собираюсь на тебя орать. Пока, во всяком случае.

Нас обогнал большой белый автомобиль, набитый темнокожими подростками. Их стереосистема вопила так оглушительно, что у меня закачались зубы. У шофера было плоское лицо с высокими скулами - как ацтекская маска. Наши глаза встретились, и он губами изобразил поцелуй. Остальные громко расхохотались.

Вздохнув, я подавила желание сделать в ответ непристойный жест. Не нужно подзуживать этих щенков.

Они свернули направо. Мы поехали прямо. Слава Богу.

Мэнни остановился на светофоре. У светофора был указатель "40-я Западная". Двести семьдесят миль до Олив и короткая прогулка к моей квартирке. Час сорок на все. Ерунда - но не сегодня. Сегодня мне хотелось поскорее избавиться от общества Мэнни. Мне нужно было подумать. И решить, как же быть дальше.

- Поговори со мной, Анита, пожалуйста.

- Клянусь Богом, Мэнни, я просто не знаю, что сказать. - Правду; друзья должны говорить друг другу исключительно правду. Угу. - Мы знакомы уже четыре года, Мэнни. Ты хороший человек. Ты любишь свою жену и детей. Ты спас мне жизнь. Я спасла жизнь тебе. Я думала, что знаю тебя.

- Я не изменился.

- Нет. - Я посмотрела на него. - Ты изменился. Мэнни Родригес ни при каких обстоятельствах не стал бы приносить в жертву людей.

- Это было двадцать лет назад.

- На убийство нет срока давности.

- Ты сообщишь в полицию? - Его голос был очень тихим.

Светофор переключился, и мы влились в утренний поток машин - плотный, как обычно у нас в Сент-Луисе. Не лос-анджелесские пробки, конечно, но то и дело приходится тормозить и рвать с места. Очень раздражает. Особенно в это утро.

- У меня нет доказательств. Только слова Доминги. Я бы не назвала ее надежным свидетелем.

- А если бы у тебя были доказательства?

- Не надо меня провоцировать, Мэнни. - Я выглянула в окошко. Серебристая "миада" с опушенным верхом. Седеющий водитель был в лихой кепочке и гоночных крагах. Кризис среднего возраста.

- Розита знает? - спросила я.

- Подозревает, но не знает наверняка.

- Не хочет знать, - уточнила я.

- Наверное. - Он повернулся и взглянул на меня.

Красный "форд" был прямо перед нашим капотом.

- Мэнни! - заорала я.

Он ударил по тормозам, и только ремень безопасности не дал мне поцеловаться с приборной панелью.

- Господи, Мэнни, следи за дорогой!

Несколько секунд он сосредоточенно следил за дорогой, потом, уже не глядя на меня, спросил:

- Ты хочешь все рассказать Розите?

Я задумалась на мгновение. Потом отрицательно покачала головой, но, сообразив, что он не может этого увидеть, сказала:

- Вряд ли. В этом случае неведение - благо, Мэнни. Не думаю, что твоя жена это переживет.

- Она бросит меня и заберет детей.

Я в этом не сомневалась. Розита была очень религиозна и крайне серьезно относилась ко всем десяти заповедям.

- Она и так все время твердит, что, оживляя мертвых, я рискую своей бессмертной душой, - добавил Мэнни.

- Она об этом не задумывалась, пока Римский Папа не стал угрожать отлучить от Церкви всех аниматоров, если они не прекратят оживлять мертвецов.

- Церковь очень важна для Розиты.

- Для меня тоже; но теперь я - счастливая маленькая епископанка. Поменяй Церковь.

- Не так все просто, - сказал Мэнни.

Это уж точно. Мне ли не знать. Но каждый делает то, что может, - или то, что должен.

- Ты можешь объяснить, почему ты принимал участие в человеческих жертвоприношениях? Я имею в виду - так, чтобы это прозвучало для меня убедительно?

- Нет, - сказал он. Мы свернули в переулок. Казалось, так будет быстрее - но как только мы повернули, выяснилось, что, наоборот, медленнее. Закон дорожного движения Мерфи.

- И ты даже не попытаешься?

- Этого нельзя простить, Анита. Мне приходится с этим жить. Что мне еще остается?

В его словах была доля здравого смысла.

- Это повлияет на мое мнение о тебе, Мэнни.

- Каким образом?

- Пока не знаю. - Честность. При достаточной осмотрительности мы еще можем быть друг с другом честны. - Есть ли еще что-то, что мне следует знать? Что еще Доминга может на меня вылить?

Он покачал головой:

- Хуже этого - ничего.

- И то ладно, - сказала я.

- И то ладно, - повторил он. - Ну что, все? Допрос окончен?

- На сегодня - да. Может быть, и навсегда. - Внезапно я почувствовала себя очень усталой. Всего 9.23 утра, а я уже как выжатый лимон. Эмоциональное опустошение. - Не знаю, что я должна чувствовать, Мэнни. Не знаю, как это повлияет на нашу дружбу или наши деловые отношения - не знаю даже, повлияет ли вообще. Скорее всего да. О, дьявол, я просто не знаю.

- Вполне справедливо, - сказал Мэнни. - Но давай переключимся на менее скользкую тему.

- Например?

- Сеньора подошлет тебе в окно какую-нибудь гадость, как обещала.

- Я догадываюсь.

- Зачем тебе понадобилось ей угрожать?

- Она мне не нравится.

- Отлично! Просто отлично, - съязвил он. - Как мне это в голову не пришло?

- Я намерена ее остановить, Мэнни. И решила, что она должна об этом знать.

- Никогда не передавай противнику первый ход, Анита. Я же тебя учил.

- Еще ты меня учил, что человеческое жертвоприношение - это убийство.