read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



поперек лица:
-- Poluschka.
Оскалил голые десны, сделал чудовищно похабный жест и сказал еще
что-то, подлиннее. Капитан разобрал слово "kopeika". Девчонка шмыгнула носом
и вдруг задрала подол до тощих, как веточки, ключиц. Зачем -- неясно. Под
рубашкой она оказалась совсем голая, но смотреть там по малолетству пока еще
было не на что. Должно быть, убогая рассудком, догадался Корнелиус, думая о
другом.
Предположим, бородач сказал, что за полушку волосы дадут обрезать
частично, за копейку под корень. Полушка -- это четверть копейки, на гульден
менялы дают двадцать копеек... Волос на вид было фунта на два. От умножения
и получившихся цифр у Корнелиуса заколотилось сердце. Выходило очень дешево!
Плюгавец все лез, толкал в бок, подсовывал девчонку и так, и этак.
Капитан слегка двинул его в ухо, чтоб отстал, и пошел к стойке.
Он охотно съел бы сейчас пол бараньей ноги или целого каплуна, но
горячей еды здесь, похоже, не подавали. На прилавке, среди мутных, пахучих
луж стояло блюдо со склизкими грибами, миска с черной, клейкой на вид
массой, еще лежали несколько ломтей серого хлеба, а кислая капуста была
вывалена горой прямо на неструганые доски.
Кабатчик спал, пристроившись щекой на стойку, сивая бородища бережно
разложена поверх мисок и капусты. Выбирая, что взять, Корнелиус рассеянно
снял с бороды жирную вошь, раздавил ногтями. Кроме как хлебом и вином
разжиться здесь было нечем.
Он поднял руку хлопнуть корчмаря по плешине, но оказалось, тот не спит
-- посматривает прищуренным взглядом, да не в лицо приезжему человеку, а на
перекинутую через плечо сумку. Капитан взял изрядный ломоть хлеба, бросил на
стол серебряный лепесток копейки и сказал по-польски, надеясь, что бородатый
поймет:
-- Wodka!
Копейку кабатчик сунул в рот -- при этом за толстой щекой звякнуло, а
выпить принес не сразу: почему-то ушел в закут, что за стойкой, и вынес не
бутылку, глиняную кружку. За копейку было маловато. Фон Дорн понюхал (ну и
пойло, хуже французского кальвадоса), выпил мутную жидкость залпом и стукнул
пустой кружкой о дерево -- наливай еще.
Водка оказалась крепка. Пунцовая рожа корчмаря расплылась в стороны и
стала похожа на американский фрукт томат, пол закачался у капитана под
ногами. Он схватился за стойку. Брякнул свалившийся мушкет.
-- Чем ты меня напоил. Иуда? -- сказал Корнелиус томату, закрыл
неподъемно тяжелые веки. Когда же, мгновение спустя, открыл их снова, то
увидел уже не подлую харю кабатчика, но безмятежное майское небо и пушистые
облачка.
Ветерок обдувал не только лицо -- все тело капитана, что было приятно,
хоть и удивительно. Он провел рукой по груди, животу, ниже и понял, что
лежит совсем голый. В спину кололи стебельки травы. На ресницу заполз
муравей.
И грязный кабак, и его коварный хозяин, и сама русская деревня в единый
миг исчезли, словно дурное наваждение.
Вот так обретались прародители наши в блаженном Эдемском саду, нагие и
счастливые, подумал Корнелиус, однако знал, что находится не в раю, ибо,
хоть и был наг, счастливым себя не ощущал -- очень уж ломило висок. А когда
попробовал приподняться, вывернуло наизнанку какой-то зеленой желчью.
Двое мальчуганов, сидевших на обочине пыльной дороги и молча
наблюдавших за корчащимся человеком, на ангелов тоже не походили, несмотря
на такую же, как у Корнелиуса, первозданную наготу. Ему показалось, что это
те же самые мальчишки, что пялились на него давеча из-за плетня.
-- Где я? -- прохрипел капитан. -- Что со мной сделали?
Один из мальчишек почесал затылок. Другой что-то сказал. Оба
засмеялись, поднялись и заскакали прочь по дороге, нахлестывая друг друга
ветками по заднице да покрикивая: гей, гей!
Дорога вела вниз, к серой кучке домов, в которой Корнелиус сразу
признал деревню Неворотынскую. Никуда она не исчезла -- осталась на прежнем
месте, и над кабаком все так же лениво тянулся дымок.
Наваждения и колдовства, получается, не было. Говорили фон Дорну в Риге
опытные люди: герр капитан, дождитесь оказии, не путешествуйте по Московии в
одиночку -- ограбят, убьют, и искать никто не станет. Не послушался
Корнелиус, спесивый человек. И вот вам: не успел отъехать от границы, как
уже отравлен, ограблен, раздет донага и выкинут на дорогу подыхать.
Ни лошадей, ни оружия, ни денег, а хуже всего, что пропала проезжая
грамота.
Искать управу? Но кто поверит человеку, у которого ни документа, ни
свидетелей, а из одежды одни усы? Как объясниться на чужом языке? И,
главное, кому жаловаться -- тому свиномордому, от которого сбежал на
границе?
Фон Дорн сел, вцепился руками в стриженые каштановые волосы.
Что ж теперь -- пропадать?

Глава третья
ОТЧЕГО ЛЮДИ НЕ ЛЕТАЮТ, КАК ПТИЦЫ?

По освещенной задорным июньским солнцем Пироговке, ловко лавируя между
немногочисленными прохожими, несся на роликах иностранный человек
баскетбольного роста, в синем блейзере с золотыми пуговицами, при
красно-зеленом шотландском галстуке, с дорогим кейсом в левой руке. На то,
что это именно иностранец, указывали лучезарная, белозубая улыбка и
раскрытый путеводитель, зажатый в правой руке туриста. Впрочем, и без того
было ясно, что молодой человек не из туземцев -- в Москве нечасто встретишь
взрослого мужчину респектабельного вида на роликовых коньках. Пробор,
деливший прическу ровно на две половины, несколько нарушился от встречного
ветерка, прямые светлые волосы растрепались, но не катастрофическим образом
-- два-три взмаха расческой, и приличный вид будет восстановлен.
Роликовые коньки были не обыкновенные, какие можно купить в магазине, а
совершенно особенные, изготовленные по специальному заказу за 399 фунтов
стерлингов. Собственно, даже и не коньки, а башмаки на пористой платформе, в
пятисантиметровой толще которой таились колесики из титанового сплава, очень
прочные и замечательно вертлявые. Когда Николасу взбредало на ум перейти с
чинного шага на невесомое скольжение, он приседал на корточки, поворачивал
маленькие рычажки на задниках чудо-обуви, и у него, как у бога Гермеса, на
стопах вырастали маленькие крылья. В родном городе Фандорин редко
пользовался автомобилем или общественным транспортом -- удивительные башмаки
могли в считанные минуты домчать его куда угодно в пределах Центрального
Лондона. Не страшны были ни пробки, ни толкотня в метро. Да и для здоровья
полезно.
В Москве же, поразившей гостя столицы количеством машин и
недисциплинированностью водителей, ездить транспортом, кажется, было
бессмысленно -- поездка до архива на такси заняла бы куда больше времени и
вряд ли вышла бы такой приятной. Абсолютно непонятно, думал магистр, как
можно в мегаполисе с десятимиллионным населением обходиться без
двухуровневых автострад?
Николас читал много интересного про московский метрополитен, станции
которого зачем-то выстроены в виде помпезных дворцов, но нелепо было бы
начать знакомство с городом, про который столько слышал и читал, с подземки.
Поэтому, выйдя из своей гостиницы (некрасивый стеклянный
параллелепипед, до невозможности портящий вид Тверской улицы, да и номера
хуже, чем в самом немудрящем "бед-энд-брекфасте"), Николас мельком взглянул
на красную стену Кремля (потом, это потом) и двинулся по карте в
юго-западном направлении. Пронесся по Моховой улице сначала мимо старого
университета, где учились по меньшей мере четверо Фандориных, потом мимо
нового, где при Иване Грозном находился Опричный двор. Задрав голову,
посмотрел на каменную табакерку Пашкова дома -- полтора века назад здесь
располагалась 4-я мужская гимназия, которую закончил прадед Петр Исаакиевич.
Напротив заново отстроенного храма Христа Спасителя (сэр Александер
всегда говорил, что эта великанья голова уродовала лик Москвы своей
несоразмерностью и что единственное благое дело новых русских -- взрыв
чудовищного творения) магистр приостановился и нашел, что собор ему,
пожалуй, нравится -- за двадцатый век дома в городе подросли, и теперь
массивный золотой шлем уже не смотрелся инородным телом.
Надо сказать, что настроение у Фандорина было приподнятое, ему сегодня
вообще все нравилось: и ласковая погода, и шумное дыхание Первопрестольной,
и даже хмурые лица москвичей, неодобрительно поглядывавших на стремительного
конькобежца.
Сердце звенело и трепетало от предчувствия чуда. В кейсе лежала левая
половина драгоценного письма, которой очень скоро предстояло соединиться со
своей недостающей частью, казалось, навеки утраченной. Хотя почему
"казалось"? Она и была утрачена навеки -- на целых три века. У Николаса
сегодня был двойной праздник: как у историка и как у последнего в роду
Фандориных.
Волшебный день, поистине волшебный!
Вчерашние события вспоминались, как досадное недоразумение. Это был
морок, насланный на путешественника злой силой, чтобы проверить, тверд ли он
в своем намерении достичь поставленной цели.
x x x
Вчера дремучий и враждебный лес, оберегающий подступы к заколдованному
граду, сомкнулся такой неприступной стеной, что впору было впасть в
отчаянье.
Обнаружив, что кейс, хранилище всех ценностей, опозорен и выпотрошен,
магистр кое-как вернул к жизни товарища по несчастью, и обе жертвы газовой
атаки бросились в купе проводника. Тот сидел, пил чай и разглядывал в черном
стекле отражение своего непривлекательного лица.
Отодвинув Николаса плечом, мистер Калинкинс закричал:



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 [ 8 ] 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.