которое служит мне убежищем. Холодный ветер, а свежим-то каким из лесу
выбрался -- словно дует чистый кислород. Но в спальном мешке тепло, и я
снова погружаюсь в сон. И снится мне то утро, когда я впервые поднялся в
воздух на самолете.
что-то шепчет, плавно, играючи, обтекает легкое металлическое тело
маленького самолета, который тихо и спокойно ждет нас на изумрудной траве.
слое, о температурных явлениях при числе Маха, равном трем. Но сейчас мне
все это неизвестно, и ветер -- это всего лишь ветер, тихий и прохладный. Я
стою рядом с самолетом и жду. Жду друга, который придет и научит меня
летать.
морской раковины. Ты многое упустил, городской житель, и мои слова оставят в
твоей душе лишь неявный след. Спи в своей бетонной скорлупе, спи, пока
солнце не поднимется высоко, и ты пропустишь рассвет. Пропустишь прохладный
ветер, негромкий шум морской раковины, лишишься ковра из высокой влажной
травы, не услышишь тихого шепота утреннего ветра. Тебе не придется увидеть
холодный самолет, застывший в ожидании, и услышать звук шагов человека,
который может научить тебя летать.
слышно. Утренний ветер не противится его голосу.
колючим. Я протягиваю его через металлическое кольцо на стойке, и он визжит,
наполняя эхом этого звука утренний воздух. Это символично. Освобождать
самолет от привязи к земле.
самолет; полетаем по прямой, сделаем пару кругов -- посмотришь сверху на
окрестности...
панели --невообразимое количество циферблатов и стрелок. Хлопок
металлической дверцы -- и беззвучный мир остается за пределами кабины, что
принадлежит существу с металлическими крыльями и резиновыми колесами, на
педалях которого отлиты слова. Слова говорят: Ласкомб. Эти слова потерты, в
них недостает букв, но от них веет отлитым в форму изяществом и радостным
волнением. Ласкомб. Тип самолета. Вкус незнакомого волнующего мира. Ласкомб.
невообразимо запутанной панели. Похоже, она его совсем не смущает.
подевался мой тихий рассвет!
шестерню, --это тщательно сконструированный маленький электромотор завертел
массу металла внутри двигателя и стальную громаду пропеллера. Совсем не
похоже на звук автомобильного стартера. Такой звук издает только стартер
самолетного двигателя. И тут, словно кто-то повернул секретный выключатель,
запускается двигатель, разрывая тишину и спокойствие множеством
огненно-бензиновых взрывов. Как он может о чем-то думать в таком шуме? Как
ему удается соображать, что нужно делать дальше? В считанные доли секунды
пропеллер превращается в диск, мерцающий в лучах утреннего солнца.
Таинственный, то и дело вспыхивающий солнечной рябью диск, приглашающий нас
последовать за ним. Он ведет нас за собой, резиновые колеса катятся по
широкой травяной дорожке, по краям которой безмолвно и безжизненно стоят на
привязи другие самолеты. Дорожка подводит нас к одному из концов широкого
ровного фарватера.
невыносимым. Может, с самолетом что-то не в порядке? Вот такой он, полет? Мы
привязаны к сиденьям, вжаты в эту крошечную кабинку, наши уши атакует сотня
вертящихся децибел. Пожалуй, я не буду летать. Ласкомб -- нежное, странное
слово, и называется им маленький самолет. Маленький, очень шумный, весь
сделанный из металла. Это и есть мечты о полете?
расслышать его слова.
это будет здорово, и произносил он эти слова, несмотря на улыбку, таким
необычным, мягким голосом, каким всегда говорил о чем-то настоящем. И я
пришел за этим, настоящим, в пять утра вылез из уютной постели, столько
протопал пешком по росе. по холодному ветру. Давай поскорее со всем этим
разделаемся, и нечего меня больше тревожить своими полетами.
степени, но на этот раз тормоза отпущены, и маленький самолет Ласкомб
устремляется вперед. Он несет нас все быстрее и быстрее вдоль по фарватеру.
сверкающими крутящимися лопастями и вдруг -- мы уже не катимся.
меня никакого впечатления. Но сейчас в одном из них сидел я, а стремительно
уносящаяся из-под колес вниз земля --это была земля. Что же отделяет меня от
травы, от неподвижной застывшей земли? Воздух. Едва ощутимый, невидимый
воздух, о котором можно подумать, который можно вдохнуть. Воздух -- это
пустота. И между нами и землей --тысяча футов этой пустоты.
труб! Я вижу все вокруг до самого края земли!
спального мешка, солнце уже поднялось из-за горизонта. 6:15 утра, пора
вставать и продолжать путь. Ветер не просто прохладный -- он холодный.
Холоднющий! А я-то думал, что весна на Юге -- это воздух, наполненный жаркой
истомой от рассвета до рассвета. Вперед, в холодный летный комбинезон,
натянуть замороженные сапоги и ледяную кожаную куртку. Вокруг меня
раскинулась ровная площадка аэропорта, все закрыто, посадочные огни до сих
пор горят. Значит, позавтракаем на следующей остановке, а сейчас время
запустить двигатель и дать ему прогреться. Старым двигателям всегда нужно
дать хорошенько прогреться перед полетом. Им нужно проработать на земле
десять минут, чтобы выгнать из масла последние остатки холода, чтобы ожили
органы управления.
сделать пять оборотов пропеллера, открыть топливный клапан, насытится
топливная смесь, смесь начальных прокачек топлива, повернуть пропеллер еще
на два оборота, включить магнето, подать вперед рукоятку газа, раскрутить
заводной ручкой инерционный стартер, бегом в кабину -- включить сцепление со
стартером, а затем вдыхать выхлопные газы и грохот двигателя, громкий,
морозно-острый, снова нарушающий тишину в маленьком аэропорту.
летаю? У скольких самолетов? Столько различных методов запуска, столько
разных звуков, но за всеми ими стоит одно и то же -- все они символизируют
одно.
сверкающую дугу. Нажми рукоятку прокачки топлива. И выхлопные газы извергнут
облако сизого дыма и лавину звуков. Присмотрись к этому облаку под
микроскопом -- и обнаружишь мельчайшие капельки несгоревшего масла. Исследуй
звук при помощи осциллографа -- и попадешь в мир быстро скачущих на фоне
координатной сетки угловатых линий. Ни одним из этих приборов не поймать
самую суть запуска двигателя. Суть не видна, она -- в мыслях того, кто
колдует над рядами переключателей, вдыхающих в двигатель жизнь. Запусти
пропеллер, проверь давление масла, дай двигателю прогреться. Пусть
поработает минуту-другую на 900 об/мин. Затем ручку газа -- вперед, пока не
начнут катиться шасси, и выруливай на застывшую в ожидании взлетную полосу.
ее дней, когда запуск двигателя служил сигналом наземной команде бросаться к
стабилизатору и держать самолет, на котором не было тормозов, пока пилот не
помашет рукой. Затем в военные годы, когда запуск двигателя был трескучей,
грохочущей кульминацией криков "Заводи... сцепление..." и стремительно
стихающего воя инерционного стартера. И, наконец, в наши дни, когда запуск
двигателя -- всего лишь строчка в списке предполетных процедур, которую
сопровождает едва заметная дрожь и урчание, а единственными ощутимыми
признаками ожившего двигателя служат поспешно ползущая вверх стрелка
индикатора температуры в хвостовой части да неровный горячий воздух,
поднимающийся от закрытых обтекателей турбин.
начало путешествия. Если хочешь ощутить романтику полета, понаблюдай, как
двигатель делает первые обороты. Возьми любой фрагмент в истории авиации,
любой тип самолета -- и обязательно обнаружишь романтику, очарование,
величие. Пилот, сидя в кабине, готовит самолет и сам готовится к полету. И
наступает момент, когда на каком бы то ни было языке, при помощи сотни
разных терминов говорится слово и делается знак, который означает: поехали.
окружность.
Максимов Альберт
Ильин Андрей
Конан-Дойль Артур
Лукин Евгений
Гуль Роман Борисович
Шилова Юлия