Чтение 8–й страницы книги ~Человеческий фактор~

происходит, - если, конечно, он виноват. Можно придумать какой-нибудь тест
- старая техника маркированной пятерки редко дает осечку. Когда мы
уверимся, что нашли кого нужно, тогда, мне кажется, надо будет просто его
убрать. Никаких судов, никакой шумихи. Если нам сначала удастся получить
информацию о его контактах, - тем лучше, но мы не должны устраивать
публичный бой, а потом получать пресс-конференцию в Москве. Арест тоже
исключается. Если он сидит в Шестом отделе, никакая поставленная им
информация не причинит нам такого вреда, как скандал, вызванный судебным
процессом.
- Убрать? Вы хотите сказать...
- Я знаю, это для нас нечто новое. Скорее так поступают в КГБ или ЦРУ.
Потому я и хотел, чтобы при нашем разговоре присутствовал Персивал. Нам
может понадобиться помощь его ученых мальчиков. Все как обычно. По
возможности, свидетельство о смерти, подписанное врачом. И никаких
дознаний. Легко подстроить самоубийство, но самоубийство всегда влечет за
собой дознание, а это может привести и к запросу в палате общин. Всем ведь
теперь известно, что подразумевается под "одним из управлений
Форин-офиса". "А не пострадала ли от этого безопасность страны?" Вы
знаете, какие вопросы наверняка зададут с задних скамей. И никто тогда не
поверит официальному ответу. Уж американцы-то, безусловно, не поверят.
- Да, - сказал Персивал, - я понимаю. Он должен умереть тихо, спокойно
и без боли, бедняга. Боль иногда отражается на лице, а ведь надо учитывать
родственников. Естественная смерть...
- Я понимаю, это довольно трудно - при наличии всех этих новых
антибиотиков, - сказал шеф. - Представим себе на мгновение, что это Дэвис
- ему ведь немногим больше сорока. В самом расцвете.
- Согласен. Можно, пожалуй, устроить сердечный приступ. Если только...
Кто-нибудь знает, он много пьет?
- Вы что-то сказали насчет портвейна, верно, Дэйнтри?
- Я же не говорю, что это он совершил преступление, - сказал Дэйнтри.
- Никто из нас этого не говорит, - сказал шеф. - Мы только взяли Дэвиса
в качестве примера... чтобы легче было изучить проблему.
- Мне хотелось бы увидеть его медицинскую карту, - сказал Персивал, - и
под каким-нибудь предлогом познакомиться с ним самим. Ведь он в известном
смысле станет моим пациентом. То есть я хочу сказать, если...
- Это вы с Дэйнтри каким-нибудь образом устроите. Большой спешки нет.
Мы должны быть абсолютно уверены в том, что это тот человек, которого мы
ищем. А теперь... после такого долгого дня - так много было зайцев и так
мало фазанов... приятного вам сна. Завтрак подадут вам в комнату. Яичница
с беконом? С колбасой? Чай или кофе?
Персивал сказал:
- Для меня и кофе, и бекон, и яичницу с колбасой, если можно.
- В девять утра?
- В девять.
- А вам, Дэйнтри?
- Только кофе и тосты. Если можно, в восемь утра. Я никогда долго не
сплю, и меня ждет много работы.
- Вам надо больше отдыхать, - сказал шеф.

Полковник Дэйнтри вынужден был часто бриться. Он уже побрился перед
ужином, но сейчас вторично провел своим "ремингтоном" по подбородку.
Сбросив с электробритвы пыльцу на умывальник и прогорев его пальцами, он
почувствовал себя удовлетворенным. После чего включил электрическую зубную
щетку. Легкое гудение заглушило стук в дверь, и потому он немало удивился,
увидев в зеркале отворяющуюся дверь и неуверенно остановившегося доктора
Персивала.
- Извините, что беспокою вас, Дэйнтри.
- Входите, пожалуйста. Забыли что-нибудь с собой прихватить? Может, вам
одолжить что-то?
- Нет, нет. Я просто хотел перекинуться с вами словцом, прежде чем
ложиться. Забавная у вас игрушка. И модная. Она действительно лучше
обычной зубной щетки?
- Вода попадает между зубов и промывает их, - сказал Дэйнтри. - Мне эту
штуку рекомендовал мой дантист.
- А я всегда ношу с собой зубочистку, - заметил Персивал. И вынул из
кармана красную коробочку от "Картье". - Прелестная, верно? Золотая -
восемнадцать карат. Ею еще мой отец пользовался.
- По-моему, моя штука более гигиенична, - сказал Дэйнтри.
- Ну, я в этом не так уж уверен. Зубочистку легко вымыть. Я ведь,
знаете ли, до того как вошел в состав группы, был консультантом широкого
профиля на Харли-стрит. Не знаю, зачем я понадобился Фирме - наверное,
чтобы подписывать свидетельства о смерти. - Он стал прохаживаться по
комнате, с интересом разглядывая все, что в ней было. - Надеюсь, вы не
прибегаете к помощи всей этой фтористой ерунды. - Он задержался у
фотографии, стоявшей в кожаной рамке на ночном столике. - Это ваша
супруга?
- Нет. Дочь.
- Хорошенькая девушка.
- Мы с женой разъехались.
- А я никогда не был женат, - заметил Персивал. - По правде говоря,
меня никогда особенно не тянуло к женщинам. Не поймите меня превратно - к
мальчикам тоже. А вот к хорошему ручью с форелью... Знаете такую речку -
Оби?
- Нет.
- Совсем маленький ручеек с пребольшущими рыбинами.
- Не могу сказать, чтобы я когда-либо интересовался рыбной ловлей, -
сказал Дэйнтри и занялся промыванием своей игрушки.
- До чего люблю ходить вокруг да около! - заметил Персивал. - Никогда
не подхожу прямо к делу. Это опять же как на рыбной ловле. Иногда
приходится раз сто забросить леску, прежде чем клюнет.
- Я ведь не рыба, - сказал Дэйнтри, - и сейчас уже далеко за полночь.
- Дорогой мой, я, право же, прошу извинения. Я задержу вас не более
минуты - обещаю. Просто мне не хотелось, чтобы вы легли спать во
взволнованном состоянии.
- А разве я взволнован?
- Мне показалось, вас несколько шокировала позиция, занятая шефом, - я
хочу сказать в отношении всего вообще.
- Да, возможно.
- Вы не так давно работаете с нами, верно ведь, иначе вы бы знали, что
мы живем - каждый в своем ящичке... понимаете... в ящичке.
- Ничего не понимаю.
- Да, вы это уже говорили, верно? Понимать в нашем деле совсем не
обязательно. Я вижу, вас поселили в комнате Бена Николсона [Николсон Бен
(1894-1982) - английский художник].
- Я не...
- А меня - в комнате Миро [Миро Хуан (1893-1983) - испанский живописец
и скульптор]. Хорошие литографии, верно? Собственно, это была моя идея -
украсить ими стены. Леди Харгривз хотела повесить какие-нибудь охотничьи
сценки. Чтобы сочеталось с фазанами.
- Я не понимаю современных картин, - сказал Дэйнтри.
- Взгляните на вот это творение Николсона. Как все продумано и
уравновешено. Все квадраты разного цвета. И однако же, как счастливо они
сосуществуют. Никакого диссонанса. У этого художника поразительный глаз.
Измените один цвет - даже размер квадрата, - и получится ерунда. -
Персивал указал на желтый квадрат. - Вот это наш Шестой отдел. Отныне это
ваш квадрат. Вам не надо заботиться о синем и красном. Ваше дело нащупать
нужного человека и сообщить мне. А за то, что происходит в синем и красном
квадратах, вы не несете ответственности. Да, собственно, и за желтый
квадрат - тоже. Вы только сообщите. И никаких укоров совести. Никакого
чувства вины.
- Последствия не вытекают из поступка. Вы это хотите сказать?
- Решение о последствиях будут принимать в другом месте, Дэйнтри. Вы не
должны слишком серьезно воспринимать сегодняшний разговор. Шеф любит
выпускать в воздух идеи, а потом смотреть, куда они упадут. Он любит
шокировать. Вы же знаете про случай каннибализма. Насколько мне известно,
преступник - если он действительно преступник - будет по старинке передан
в руки полиции. Так что у вас нет оснований не спать. Просто попытайтесь
понять картину Николсона. Особенно вглядитесь в желтый квадрат. Если вы
сможете увидеть картину моими глазами, вы хорошо будете сегодня спать.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Молодой, преждевременно состарившийся человек с волосами до плеч и
потусторонним взором аббата восемнадцатого века подметал пол в дискотеке,
что на углу Литтл-Комптон-стрит, когда Кэсл проходил мимо.
Кэсл приехал более ранним поездом, чем обычно, и до появления на службе
у него было еще три четверти часа. Сохо в эту пору казался таким же
невинным и романтическим, как в дни его юности. Вот здесь, на углу, он
впервые услышал иностранную речь, а в маленьком дешевом ресторанчике рядом
выпил свой первый бокал вина перейти на другую сторону Олд-Комптон-стрит
было для него в те дни все равно что пересечь Ла-Манш. Сейчас, в девять
утра, все стриптизы были еще закрыты - открыты были только продуктовые
магазинчики, которые сохранились в его памяти с тех времен. Лишь имена