ли правоты своей или просто ослепление -- пугливые слова Иуды встречались
улыбкою, а беско-
два меча, только Петру понравилось это, и только Петр похвалил мечи и Иуду,
остальные же недовольно сказали:
пророк, а военачальник?
допрашивать торопливо, горячо, с суровой настойчивостью:
спросил бы неоднократно:
палец с длинным и грязным ногтем, таинственно предупреждал его:
ты не взял меча, который я принес? Фома рассудительно ответил:
борьбу с римскими воинами, то они всех нас перебьют. Кроме того, ты принес
только два меча,-- что можно сделать двумя мечами?
Иуда, и даже серьезный Фома улыбнулся сквозь прямые, нависшие усы:
солдат.
их без вины.
разговоры Иуды и решили, что вместе с учителем хотел он погубить и их,
вызвав на неравную и убийственную борьбу. И еще раз прокляли ненавистное имя
Иуды из Кариота, предателя.
плакался перед ними. И охотно слушали его женщины. То женственное и нежное,
что было в его любви к Иисусу, сблизило его с ними, сделало его в их глазах
простым, понятным и даже красивым, хотя по-прежнему в его обращении с ними
сквозило некоторое пренебрежение.
устремляя на Марию свой слепой и неподвижный глаз.-- Это же не люди! У них
нет крови в жилах даже на обол!
да, я говорил о них дурно, но разве не могли бы они быть немного лучше? Ах,
Мария, глупая Мария, зачем ты не мужчина и не можешь носить меча!
которую нашел я в горах? Я встал рано утром, чтоб найти ее, и сегодня было
такое красное солнце, Мария! Рад ли был он? Улыбнулся ли он?
проболтаться, ведь женщины так болтливы. Но ты не проболталась, нет? Ты была
тверда? Так, так, Мария, ты хорошая женщина. Ты знаешь, у меня где-то есть
жена. Теперь бы я хотел посмотреть на нее: быть может, она тоже неплохая
женщина. Не знаю. Она говорила: Иуда лгун. Иуда Симонов злой, и я ушел от
нее. Но, может быть, она и хорошая женщина, ты не знаешь?
большие деньги? Или нет, небольшие?
Серебреников или десять? Ты была дорогая?
волосы совсем закрыли ее лицо: виднелся только круглый и белый подбородок.
что ты была блудницей, а ты помни. Это другим надо поскорее забыть, а тебе
не надо. Зачем?
чего бояться тому? Разве мертвый боится смерти, а не живой? А мертвый
смеется над живым и над страхом его.
сухой, безобразный, со своею бугро-ватой головой и дико раздвоившимся лицом,
она -- молодая, стыдливая, нежная, очарованная жизнью, как сказкою, как
сном.
камнем, и близился неумолимо страшный день предательства. Уже вступил Иисус
в Иерусалим на осляти, и, расстилая одежды по пути его, приветствовал его
народ восторженными криками:
так неудержимо в криках
отходили ко сну, вспоминая торжественную и радостную встречу, а Петр был как
сумасшедший, как одержимый бесом веселия и гордости. Он кричал, заглушая все
речи своим львиным рыканием, хохотал, бросая свой хохот на головы, как
круглые, большие камни, целовал Иоанна, целовал Иакова и даже поцеловал
Иуду. И сознался шумно, что он очень боялся за Иисуса, а теперь ничего не
боится, потому что видел любовь народа к Иисусу. Удивленно, быстро двигая
живым и зорким глазом, смотрел по сторонам Искариот, задумывался и вновь
слушал и смотрел, потом отвел в сторону Фому и, точно прикалывая его к стене
своим острым взором, спросил в недоумении, страхе и какой-то смутной
надежде:
под ногою -- песок только? Тогда что?
сделать правду. Кто обманывает Иуду: вы или сам Иуда? Кто обманывает Иуду?
Кто?
Иуду? Кто прав?
пальцем, как он смотрел на Фому, звучал все тот же странный вопрос:
зазвучал громкий и как будто радостный голос Иуды:
будет... Фома, глупый Фома! Хотелось ли тебе когда-нибудь взять землю и
поднять ее? И, может быть, бросить потом.
когда-нибудь, когда ты будешь спать, глупый Фома. Спи! Мне весело, Фома!
Когда ты спишь, у тебя в носу играет галилейская свирель. Спи!
стенами, и загадочны стали лица встречных. Погасло ликование. И уже смутные
слухи об опасности поползли в какие-то щели, пробовал сумрачный Петр
подаренный ему Иудою меч. И все печальнее и строже становилось лицо учителя.
Так быстро пробегало время и неумолимо приближало страшный день
предательства. Вот прошла и последняя вечеря, полная печали и смутного
страха, и уже прозвучали неясные слова Иисуса о ком-то, кто предаст его.
прямыми и ясными, почти прозрачными глазами.
его. Но он сам не верит тому, что говорит! Пора! Пора! Почему он не зовет к
себе сильного, прекрасного Иуду?
неумолимое время. И был вечер, и вечерняя тишина была, и длинные тени
ложились по земле -- первые острые стрелы грядущей ночи великого боя, когда
прозвучал печальный и суровый голос. Он говорил:
врагов.
смотришь на Иуду? Велика тайна твоих прекрасных глаз, но разве моя --