read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



настала решительная минута - сейчас мне произнесут приговор.
Как ни странно, но тогда мысль эта не ужаснула меня. Окна были
раскрыты, воздух и шум города свободно вливались в них; в зале было светло,
как на свадьбе; веселые солнечные лучи чертили тут и там яркие отражения
оконных стекол, то вытянутые на полу, то распластанные по столам, то
перегнутые по углам стен; от окон, от этих ослепительных прямоугольников,
как от огромной призмы, тянулись по воздуху столбы золотистой пыли.
Судьи сидели впереди с довольным видом - верно, радовались, что дело
близится к концу. На лице председателя, мягко освещенном отблеском оконного
стекла, было мирное, доброе выражение; а молодой член суда; теребя свои
брыжи, почти что весело болтал с хорошенькой дамой в розовой шляпке, по
знакомству сидевшей позади него.
Только присяжные были бледны и хмуры - надо полагать, утомились от
бессонной ночи, некоторые зевали. Так не ведут себя люди, только что
вынесшие смертный приговор; на лицах этих добродушных обывателей я читал
только желание поспать.
Напротив меня окно было распахнуто настежь. Я слышал, как
пересмеиваются на набережной продавщицы цветов; а у наружного края
подоконника из щели в камне тянулся желтенький цветочек и заигрывал с
ветерком, весь пропитанный солнечным светом.
Откуда было взяться мрачной мысли посреди таких ласкающих впечатлений?
Упиваясь воздухом и солнцем, я мог думать только о свободе; этот сияющий
день зажег во мне надежду; и я стал ждать приговора так же доверчиво, как
ждет человек, чтобы ему даровали свободу и жизнь.
Между тем явился мой адвокат. Его дожидались Он только что позавтракал
плотно и с аппетитом. Дойдя до своего места, он с улыбкой наклонился ко мне.
- Я надеюсь, - сказал он.
- Правда? - спросил я беспечно и тоже улыбнулся.
- Ну да, - подтвердил он, - их заключения я еще не знаю, но они,
несомненно, отвергнут преднамеренность, и поэтому можно рассчитывать на
пожизненную каторгу.
- Что вы говорите! - возмутился я. - Тогда уж во сто крат лучше смерть!
"Да, смерть! Кстати, я ничем не рискую, говоря так, - нашептывал мне
внутренний голос. - Ведь смертный приговор непременно должны выносить в
полночь, при свете факелов, в темном мрачном зале, холодной дождливой зимней
ночью. А в ясное августовское утро, да при таких славных присяжных это
невозможно!" И я снова стал смотреть на желтенький цветочек, освещенный
солнцем.
Но тут председатель, поджидавший только адвоката, приказал мне встать.
Солдаты взяли на караул; словно электрический ток прошел по залу - все как
один поднялись. Невзрачный плюгавый человечек, сидевший за столом пониже
судейского стола, очевидно, секретарь, стал читать приговор, вынесенный
присяжными в мое отсутствие. Холодный пот выступил у меня по всему телу; я
прислонился к стене, чтобы не упасть.
- Защитник! Имеете ли вы что-либо возразить против применения
наказания? - спросил председатель.
Я-то мог бы возразить против всего, только не находил слов. Язык прилип
у меня к гортани.
Защитник встал. Я понял, что он старается смягчить заключение присяжных
и подменить вытекающую из него кару другой, той, о которой он мне говорил
только что, а я даже слушать не захотел.
Как же сильно было мое возмущение, если оно пробилось сквозь все
противоречивые чувства, волновавшие меня! Я хотел вслух повторить то, что
раньше сказал защитнику: во сто крат лучше смерть! Но у меня перехватило
дыхание, я только дернул адвоката за рукав и судорожно выкрикнул:
- Нет!
Прокурор оспаривал доводы адвоката, и я слушал его с глупым
удовлетворением. Потом судьи удалились, а когда вернулись, председатель
прочитал мне приговор.
- Приговорен к смерти! - повторила толпа; и когда меня повели прочь,
все эти люди ринулись мне вслед с таким грохотом, будто рушилось здание. Я
шел как пьяный, как оглушенный. Во мне произошел полный переворот. До
смертного приговора я ощущал биение жизни, как все, дышал одним воздухом со
всеми; теперь же я почувствовал явственно, что между мной и остальным миром
выросла стена. Все казалось мне не таким, как прежде. Широкие, залитые
светом окна, чудесное солнце, безоблачное небо, трогательный желтый цветочек
- все поблекло, сделалось белым, как саван. И живые люди, мужчины, женщины,
дети, теснившиеся на моем пути, стали похожи на привидения.
Внизу у подъезда меня ждала черная, замызганная карета с решетками.
Прежде чем сесть в нее, я окинул площадь беглым взглядом.
- Смотрите! Приговоренный к смерти! - кричали прохожие, сбегаясь к
карете. Сквозь пелену, словно вставшую между мной и миром, я различил двух
девушек, впившихся в меня жадными глазами.
- Отлично! - воскликнула та, что помоложе, и захлопала в ладоши. - Это
будет через шесть недель!

III
Приговорен к смерти!
Ну что тут такого? "Все люди, - помнится, прочел я в какой-то книге,
где больше ничего не было примечательного, - все люди приговорены к смерти с
отсрочкой на неопределенное время". Значит, ничто особенно не изменилось в
моем положении. С той минуты, как мне прочли приговор, сколько умерло людей,
располагавших прожить долгую жизнь! Сколько опередило меня молодых,
свободных, здоровых, собиравшихся в урочный день посмотреть, как мне отрубят
голову на Гревской площади! И сколько таких, которые еще гуляют, дышат
свежим воздухом, уходят и приходят когда им вздумается и все же, может быть,
опередят меня!
Да и о чем особенно жалеть мне в жизни? В самом деле, полумрак и черный
хлеб темницы, ковшик Жидкой похлебки из арестантского котла, грубость
обращения для меня, приученного к изысканной вежливости, ругань тюремщиков и
надсмотрщиков, ни единого человека, который пожелал бы перемолвиться со мной
словом, непрерывное внутреннее содрогание при мысли, что сделал я и что за
это сделают со мной, - вот почти единственные блага, которые может отнять у
меня палач.
Нет! Все равно это ужасно!

IV
Черная карета доставила меня сюда, в этот гнусный Бисетр.
На расстоянии он имеет довольно величественный вид. Расположено все
здание по гребню холма, и когда оно высится вдалеке, на горизонте, в нем еще
чувствуется что-то от горделивой пышности королевского замка. Но чем ближе,
тем явственнее дворец превращается в лачугу. Выщербленные кровли оскорбляют
глаз. На царственном фасаде лежит клеймо постыдного упадка; стены словно
изъедены проказой. В окнах не осталось ни зеркальных, ни простых стекол; они
забраны толстыми железными решетками, к переплетам которых то тут, то там
льнет испитое лицо каторжника или умалишенного.
Такова жизнь, когда видишь ее вблизи.

V
Сейчас же по приезде я попал в железные тиски. Были приняты
чрезвычайные меры предосторожности;
за едой мне не полагалось ни ножа, ни вилки. На меня надели
"смирительную рубашку", нечто вроде мешка из парусины, стеснявшего движения
рук; тюремные надзиратели отвечали за мою жизнь. Я подал кассационную
жалобу. Значит, им предстояло промучиться со мной недель шесть-семь, чтобы
целым и невредимым сохранить меня до Гревской площади.
Первые дни мне выказывали особую предупредительность, нестерпимую для
меня. Забота тюремщика отдает эшафотом. По счастью, через несколько дней
давние навыки взяли верх: со мной начали обращаться так же грубо, как с
остальными арестантами, перестав выделять меня и отбросив непривычную
вежливость, поминутно напоминавшую мне о палаче. Положение мое улучшилось не
только в этом. Моя молодость, покорность, заступничество тюремного
священника, а главное, несколько слов по-латыни, сказанных мною привратнику
и не понятых им, возымели свое действие: меня стали раз в неделю выпускать
на прогулку вместе с другими заключенными и избавили от смирительной рубахи,
сковывавшей меня. Кроме того, после долгих колебаний мне разрешили иметь
чернила, бумагу, перья и пользоваться ночником.
Каждое воскресенье после обедни, в назначенный для прогулки час, меня
выводят на тюремный двор. Там я разговариваю с заключенными. Иначе нельзя. К
тому же эти горемыки - славные малые. Они рассказывают мне свои проделки, от
которых можно прийти в ужас, но я знаю, что они просто бахвалятся. Они учат
меня говорить на воровском жаргоне, "колотить в колотушку", по их выражению.
Это самый настоящий язык, наросший на общенародном языке, точно
отвратительный лишай или бородавка. Иногда он достигает своеобразной
выразительности, живописности, от которой берет жуть: "На подносе пролит
сок" (кровь на дороге), "жениться на вдове" (быть повешенным), как будто
веревка на виселице - вдова всех повешенных. Для головы вора имеется два
названия: "Сорбонна", когда она замышляет, обдумывает и подсказывает
преступление, и "чурка", когда палач отрубает ее; иногда в этом языке
обнаруживается игривый пошиб: "ивовая шаль" - корзина старьевщика. "врун" -
язык; но чаще всего, на каждом шагу, попадаются непонятные, загадочные,
безобразные, омерзительные слова, неведомо откуда взявшиеся: "кат" - палач,
"лузка" - смерть. Что ни слово - то будто паук или жаба. Когда слушаешь, как
говорят на этом языке, кажется, будто перед тобой вытряхивают грязное и
пыльное тряпье.
И все-таки эти люди - единственные, кто жалеет меня. Надзиратели,
сторожа, привратники, те говорят, и смеются, и рассказывают обо мне при мне,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 [ 8 ] 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.