стаканом вина (лат.).}. Пожертвовать землей ради рая - это все равно, что
выпустить из рук реальную добычу ради призрака. Дать одурачить себя баснями
о вечности! Ну нет, я не так глуп. Я ничто. Я господин Ничто, сенатор и
граф. Существовал ли я до рождения? Нет. Буду ли я существовать после
смерти? Нет. Что же я такое? Горсточка пылинок, соединенных воедино в
организме. Что я должен делать на этой земле? У меня есть выбор: страдать
или наслаждаться. Куда меня приведет страдание? В ничто. Но я приду туда
настрадавшись. Куда меня приведет наслаждение? В ничто. Но я приду туда
насладившись. Мой выбор сделан. Надо либо есть, либо быть съеденным. Я ем.
Лучше быть зубом, чем травинкой. Такова моя мудрость. Ну, а дальше все идет
само собой; могильщик уже там, нас с вами ждет Пантеон, все проваливается в
бездонную яму. Конец. Finis! Окончательный расчет. Это место полного
исчезновения. Поверьте мне - смерть мертва. Чтобы там был некто, кому бы
заблагорассудилось что-нибудь мне сказать? Да ведь это просто смешно!
Бабушкины сказки. Бука - для детей, Иегова - для взрослых. Нет, наше завтра
- мрак. За гробом все мы ничто и все равны между собой. Будь вы
Сарданапалом, будь вы Венсен де Полем, - все равно, вы придете к небытию.
Вот она, истина. Итак, живите, живите наперекор всему. Пользуйтесь своим
"я", пока оно в вашей власти. Уверяю вас, ваше преосвященство, у меня и в
самом деле есть своя философия и свои философы. Я не дам себя соблазнить
детской болтовней. Но, само собой разумеется, тем, кто внизу, всей этой
голытьбе, уличным точильщикам, беднякам, необходимо что-то иметь. Вот им и
затыкают рот легендами, химерами, душой, бессмертием, раем, звездами. И они
все это жуют. Они приправляют этим свой сухой хлеб. У кого ничего нет, у
того есть бог. И то хорошо. Ну что ж, я не против, но лично для себя я
оставляю господина Нежона. Милосердный бог мил лишь сердцу толпы.
материализм! Поистине чудесная! Он не каждому дается в руки. Да, того, кто
овладел им, уже не проведешь, он не позволит так глупо изгнать себя из
родного края, как это сделал Катон, побить себя камнями, как святой Стефан,
или сжечь заживо, как Жанна д'Арк. Люди, которым удалось обзавестись этой
превосходной философией, испытывают приятное чувство полнейшей
безответственности и считают, что могут безмятежно пожирать все: должности,
синекуры, высокие звания, власть, приобретенную как честным путем, так и
нечестным. Они могут разрешать себе все: нарушение слова, когда это выгодно,
измену, если она полезна, сделки с совестью, если они обещают наслаждение, а
потом, по окончании пищеварительного процесса, спокойно сойти в могилу. Как
это приятно! Я говорю не о вас, господин сенатор, но, право же, не могу вас
не поздравить. Вы, знатные господа, обладаете, как вы сами сказали,
собственной, лично вам принадлежащей и для вас существующей философией,
изысканной, утонченной, доступной только богачам, годной под любым соусом,
отличной приправой ко всем радостям жизни. Эта философия извлечена из
неведомых глубин, вытащена на свет божий специальными исследователями. Но вы
- добрые малые и не видите вреда в том, чтобы вера в бога оставалась
философией народа, - так гусь с каштанами заменяет бедняку индейку с
трюфелями.
Глава девятая. СЕСТРА О БРАТЕ
о том, как обе благочестивые женщины подчиняли свои поступки, свои мысли,
даже свою инстинктивную, чисто женскую робость привычкам и желаниям
епископа, причем последнему даже не приходилось для этого высказывать их
вслух, лучше всего привести здесь письмо Батистины к подруге ее детства,
виконтессе де Буашеврон. Мы располагаем этим письмом.
вошло у нас в привычку, а сейчас для этого есть особая причина. Представьте
себе, что Маглуар, занимаясь мытьем и чисткой потолков и стен, сделала
несколько открытий: теперь обе наши комнаты, которые прежде были оклеены
старыми обоями, сверху побеленными, не обезобразили бы и такого дворца, как
ваш. Маглуар сорвала все обои, и под ними оказалось много интересного. В
моей гостиной, где нет никакой мебели и где мы развешиваем белье после
стирки, -она пятнадцати футов высотой, а величиной около восемнадцати
квадратных футов, - потолок покрыт по старинной моде живописью с позолотой,
а балки там такие же, как у вас. Когда здесь помещалась больница, то все это
было затянуто холстом. Кроме того, там деревянные панели времен наших
бабушек. Но всего интереснее моя спальня. Под десятью, если не больше,
слоями обоев Маглуар обнаружила картины, - хоть и не особенно хорошие, но
вполне сносные. Это Телемак, посвящаемый в рыцари Минервой, он же в каких-то
садах - забыла название, ну, в тех, куда римские матроны отправлялись на
одну ночь. Что же еще? У меня есть римляне, римлянки (одно слово нельзя
разобрать) и тому подобное. Маглуар отмыла все это, летом она исправит
кое-какие мелкие повреждения, снова все покроет лаком, и моя спальня
превратится в настоящий музей. Кроме того, она нашла где-то на чердаке два
деревянных столика в старинном вкусе. За то, чтобы вызолотить их заново,
просят два шестифранковых экю, но лучше отдать эти деньги бедным; к тому же
они очень некрасивы, мне больше хотелось бы круглый стол красного дерева.
него есть, неимущим и больным. Мы очень стеснены в средствах. Зима здесь
суровая, необходимо хоть чем-нибудь помогать тем, кто нуждается. А у нас
почти тепло и светло. Это все-таки большая роскошь, не правда ли?
таким. Представьте себе, что двери нашего дома никогда не запираются. Стоит
кому-либо войти, и он сразу попадает в комнату брата. Мой брат ничего не
боится, даже ночью. В этом-то и проявляется его храбрость, - так он говорит.
всяческим опасностям и хочет, чтобы мы делали вид, что даже не замечаем
этого. Надо уметь понимать его.
не боится ни темноты, ни опасных дорог, ни подозрительных встреч.
грабители. Нас он не пожелал взять с собой. Целых две недели он пробыл в
отсутствии. Когда он вернулся, оказалось, что с ним ничего не случилось; его
считали мертвым, а он был здрав и невредим. "Посмотрите, как меня ограбили!"
- сказал он и открыл чемодан, набитый драгоценностями из собора Амбренской
Богоматери, которые ему подарили грабители.
его немного, но старалась говорить в то время, когда колеса повозки стучали,
чтобы нас не услыхал кто-нибудь из посторонних.
остановить его, это необыкновенный человек". Теперь я, наконец, привыкла. Я
знаками показываю Маглуар, чтобы она не прекословила ему. Он рискует собой,
сколько хочет. Я увожу Маглуар, ухожу к себе, молюсь за него и засыпаю. Я
спокойна, так как твердо знаю, что если с ним случится несчастье, это будет
и мой конец. Я уйду к богу вместе с моим братом и моим епископом. Маглуар
было труднее, чем мне, свыкнуться с тем, что она называла его
"безрассудствами". Но теперь все вошло в колею. Мы обе молимся, вместе
дрожим от страха, потом засыпаем. Если бы самому дьяволу вздумалось войти к
нам в дом, никто не помешал бы ему. В самом деле, чего нам бояться в этом
доме? Тот, кто сильнее всех, всегда с нами. Дьявол придет и уйдет, а бог
обитает здесь постоянно.
Я понимаю его без слов, и мы отдаемся на волю провидения.
справлялись. Вам известно, что он все знает и как много он помнит, - ведь он
по-прежнему добрый роялист. Это действительно очень старинное нормандское
семейство из Канского округа. Уже пятьсот лет тому назад Рауль де Фо, Жан де
Фо и Тома де Фо были дворянами, причем один из них владел Рошфором.
Последний в роде, Ги -Этьен -Александр, был командиром полка и еще кем-то в
легкой коннице в Бретани. Его дочь Мария-Луиза была замужем за Андриеном
-Шарлем де Грамоном, сыном герцога Луи де Грамона, пэра Франции, полковника
французской гвардии и генерал-лейтенанта армии. Можно писать "Фо"
по-разному, меняя окончание: Faux, Fauq, Faoucq.
молиться за нас. А ваша милая Сильвания хорошо сделала, что не стала тратить
те краткие мгновения, которые проводит с вами, на письмо ко мне. Ведь она
здорова, работает так, как вы этого хотите, и по-прежнему меня любит. Больше
мне ничего и не нужно. Вы передали мне ее поклон, и я счастлива. Здоровье
мое не так уж плохо, а между тем я все худею и худею. Прощайте, бумаги у
меня больше нет, и я вынуждена на этом кончить письмо. Шлю вам самые лучшие
пожелания.
прелестен. Вы знаете, ведь ему скоро минет пять лет! Вчера он увидел на
улице лошадь с наколенниками и спросил: "Что у нее с коленками?" Он так мил!
А его младший брат тащит по полу старую метлу и, воображая, что это карета,
кричит: "Н-но!"
это свойственно лишь женской душе, которая понимает мужчину лучше, чем он
сам себя понимает. Храня кроткий и непринужденный вид, епископ Диньский
совершал порой высокие, смелые и прекрасные поступки, казалось, даже не
сознавая этого. Женщины трепетали, но не вмешивались. Изредка Маглуар
Володихин Дмитрий
Доставалов Александр
Посняков Андрей
Глуховский Дмитрий
Распопов Дмитрий
Каменистый Артем