хотят".
Признавайся, ты на кого надеешься?" - и, не дождавшись ответа, захрапел с
нежным присвистом. Позвякивали ложки в стаканах. Иногда занавески пробивало
мелькающим светом. Усанков лежал с открытыми глазами. Ему было стыдно
оттого, что Клячко угадал его испуг. Ничем вроде не выдал себя, и все же
Клячко почувствовал. Усанков с ненавистью слушал его безмятежный храп. Новые
идеи, разработки - все, что Усанков выдвигал, - Ф.~Ф.~Клячко отбирал из них
наиболее простые, шумные и преподносил от своего имени. За эти годы и
Усанков и другие наработали ему славу специалиста, инициативного
руководителя. Никто наверху не знал, что доклады ему сочиняли, правили его
безграмотные обороты, его \emph{диформацию, инфармацию}... что на самом деле
он никудышный инженер, откровенный жлоб, невежда, лгун... Почему они все,
куда более знающие, толковые, должны работать на этого жлоба? За что это, за
какие такие заслуги Клячко командует ими? Именно такие жлобы и вылезают
наверх. Ему давно уже пора на пенсию, но он и не собирался уходить. В войну
он каким-то образом увернулся от армии, пристроился в партийной школе.
Заочно кончил пищевой институт и стал карабкаться. Сам Клячко в минуты
откровенности признавался приближенным: "Я лично никого не спихивал, я этого
не разделяю, при той качке, что была, хватайся, когда подкинет, за то, что
рядышком, не упускай, и вся хитрость", - и он вытягивал руки, разводил
толстые пальцы. Кроме наглости была в нем и другая сила, темная, злая,
которую Усанков определить как следует не умел. Исходила эта сила не от
Клячко, а от таких же, как он, только еще выше стоящих начальников,
дуболомистых, таких же дремучих и цепких мужиков. Они составили как бы
незримое сообщество. Соединила их скорее ненависть к "интеллихенции". Себя
они считали народом. Сообщество это придавало Клячко уверенность, министр и
тот избегал связываться с ним, про него Клячко открыто говорил "не наш
человек, не коренной".
мчалась солнечная, вся в бегучем росяном блеске зелень. Проплывали деревни,
окутанные низким туманом. Клячко храпел, жидкие седые волосы его сбились,
бабье лицо распустилось, потеряло значительность. Открылось такое пустое,
мелкое, что Усанков успокоился. Стало обидно, сколько сил и внимания взял из
его жизни этот ничтожный человек. Так или иначе уход Клячко из министерства
был предрешен, но именно в эти последние месяцы он мог наделать немало бед,
Усанкову в особенности, такую подножку поставить, спутать все расчеты... Он
смотрел на него и представлял, как можно сейчас придушить Клячко подушкой.
Оказывается, он, Усанков, мог бы это сделать с удовольствием и нисколько не
мучиться. Вот до чего дошло, думал он о себе не то с удивлением, не то с
опаской. Тут какая-то другая, посторонняя мысль, связанная с Ильиным,
промелькнула, но так быстро, что Усанков не мог разобрать, что это было;
промелькнула и исчезла, оставив беспокойство. Ныне при взгляде на Ильина, на
его отсутствующую физиономию его снова толкнуло беспокойство, связанное с
той ускользнувшей мыслью.
пообещал Ильину увеличить штаты, рассказывал анекдоты про чукчей.
Рассказывал он хорошо, все смеялись, даже водитель, даже Ильин, необычно
хмурый, улыбался, как бы досадуя, что его смешат. Усанков давно знал весь
репертуар Клячко, но смеялся, ему казалось, что все так же, как он,
притворяются.
представил каждого. Церемония соответствовала правительственному визиту.
Клячко следил, чтобы все было, как у больших. "Гимна не хватает", - тихо
сказал Усанков Ильину, но тот и глазом не повел. Держался почти безразлично,
никак не стараясь "подать" свое хозяйство. И внешне Ильин изменился. Пухлые
щеки его втянулись, обычно уютно-мягонький, сутулый, он словно бы
распрямился, а вернее сказать, натянулся, похудел, все в нем подобралось,
исчезла его приветливая улыбка, приятная застенчивость. Пояснения давал
главный инженер, сам же Ильин был молчалив, держался отрешенно, холодно, так
что Клячко к нему и не обращался.
Клячко тыкал пальцем в чертеж: "И сколько еще будете возиться? Разве это
темпы. Не вижу сдвигов, отстаете. Мм-да, работнички..." Люди краснели,
терялись, тогда он хмыкал удручающе: "То-то, голубчики, думали мне слепить
горбатого? Не пройдет! Вам, сукиным детям, лишь бы начальство облапошить,
лишь бы показуху всучить..." Всерьез разбираться он не собирался, его дело
было припугнуть, чтобы виноватыми себя почувствовали, они тут все виноватые,
все ловчат, нарушают, приписывают, бей, не ошибешься, все они рвачи и
бездельники...
обиды.
исполняете указания Сергея Игнатьевича, вы что же, подвести хотите вашего
начальника?" Главный инженер пробовал перечить, не то чтобы спорить, а
просил доказательств. Это был крепкий высоченный парень с черной курчавой
бородой, похожий на библейского пророка. Чуть наклонясь над Клячко, он
попросил разъяснить, что именно не устраивает замминистра в техническом
проекте. Вопрос звучал невинно, но с этой минуты сонливость Клячко пропала,
голос металлически зазвенел, серенькие глазки обрели опасный блеск, теперь
он двигался и говорил нацеленно на этого молодчика, который к тому же был не
в пиджаке, а в клетчатой рубашке и джинсах.
гремел Клячко.
стал цитировать приказы министерские, обещания: в одном одно, в другом
наоборот, в одном - как здоровому лечиться, в другом - как хромому бегать;
не давая себя перебить, приводил фразы, где была полная несусветица,
абракадабра.
память... На министерство хочет свалить. Удобно? Ты запомни, раздолбай,
обещать - дело министра, а выполнять - дело инженера, и не лезь со своим
длинным носом... Наставил палец, стал выдавать этому парню. Лично ему,
грамотею, незаметно отделяя его от КБ, припомнив командировку в Англию, у
Клячко всегда имелось что- то про запас. Ездили, чтобы увидеть, как у нас
все плохо? Вот на что валюту тратим. Любо по заграницам шастать.
предков? Теперь можно, вы не стесняйтесь.
растерялся, сочные красные губы его в бороде побледнели, Усанков отступил в
толпу. Было стыдно и гадко.
заграничный ксерокс, потом отправились в мастерские. Идти надо было через
двор. Лил дождь, первый летний дождь, с солнечными просветами, шумный,
быстрый. Усанкову дали зонтик на двоих. Цветастый дамский зонтик был
маловат, и Усанков держал его больше над Клячко. Ильин, который шел впереди,
вдруг обернулся, окинул их взглядом, как бы соединив, выразительно
усмехнулся. Усанкову это не понравилось. В мастерской он, не стряхивая
намокший пиджак, взял Ильина под руку, сказал на ухо:
стало.
Ильина с хозяином, задержал и Усанкова, ничего не объясняя. Развалился в
кресле, ослабил галстук, вытер платком шею.
ярмо, а? - он подмигнул им. - Дела да случаи, слыхали небось? - он подождал,
осмотрел каждого. - Вы же дружки-приятели? Так вот, анонимочку на меня
состряпали. Серьезную. Из Ленинграда прислали. Судя по фактам, предполагаю,
что из твоего бюро, Сергей Игнатьевич. Погоди, знаю, что не ты, ты от меня
ничего, кроме хорошего, не видал. Вот твой еврей этот, прорезался он
сегодня. Похоже?
Доверили - твори, старайся. А они? К жене моей бывшей подобрались, ну, что
за люди пошли, ни совести, ни чести. Схватился со мной. Совсем обнаглел, ну
ничего, горшку с котлом не биться...
разбегаясь, как для прыжка. Усанков искоса следил за Ильиным, чтобы тот
чем-то не выдал себя, в таких делах Ильин опыта не имел, не искушен, стоит
чуть дрогнуть, Клячко учует, нюх у него звериный, с него всякое станет,
может, про главного нарочно блесну закинул.
карманах, лицо гладкое, чужое, неприятно чужое, выдержке его можно
позавидовать, но что-то тревожило Усанкова, было в спокойствии Ильина что-то
лишнее.
охоту! Надо тебе, Сергей Игнатьевич, со всей решительностью ответить на его
письмо. Опровергнуть! И так вдарить, чтобы неповадно было, - без всякой
подготовки, неожиданно выпалил Клячко.
факт... Стесняться нечего с такими подонками. Усанков тебе поможет.
Поможешь, Усанков? - и крепко ухватил Усанкова взглядом с прищуром, еле
заметным, предупреждающим.
короткий, с угрозцой хохоток.
Орловский Гай Юлий
Семенова Мария
Орлов Алекс
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс