Чтение 8–й страницы книги ~Волоколамское шоссе~

Я вытянулся и отрапортовал:

- Товарищ генерал-майор! Батальон занимается укреплением
оборонительного рубежа. Командиры рот копируют схему минных заграждений.
Командир батальона старший лейтенант Баурджан Момыш-Улы.

Панфилов спросил:

- Чрезвычайные происшествия были?

"Знает!" - мелькнуло у меня. Я ответил:

- Да, товарищ генерал. Трус, ранивший себя в руку, был расстрелян перед
строем.

- Почему не предали суду?

Волнуясь, я стал объяснять.

Я говорил, что при других обстоятельствах я отдал бы его под суд. Но в
данном случае надо было реагировать немедленно, и я принял на себя
ответственность.

Панфилов не перебивал.

Впервые видел я его в полушубке. Мягкий, белой юфти полушубок, чуть
отдававший приятным запахом дегтя, не перешитый по фигуре, был ему широк,
но уже обмялся и, не топорщась, выказывал впалую его грудь, наискось
перехваченную портупеей, и сутуловатую спину.

Слушая, генерал смотрел вниз, склонив морщинистую шею. Мне казалось, он
не одобряет меня.

- Сами расстреляли? - спросил он.

- Нет, товарищ генерал: расстреляло отделение, командиром которого он
был, но приказал я.

Панфилов поднял голову.

Густые, круто изломанные брови над маленькими, чуть раскосыми глазами
были сдвинуты.

- Правильно поступили, - сказал он.

Потом, подумав, повторил:

- Правильно поступили, товарищ Момыш-Улы. Напишите рапорт.

Только теперь он, казалось, заметил, что вокруг все стоят.

- Садитесь, товарищи, садитесь! - проговорил он и, расстегнув поясной
ремень, стал снимать полушубок.

В суконной гимнастерке с незаметными, защитного цвета, звездами
сутуловатость обозначилась резче.

- Однако у вас, товарищ Момыш-Улы, холодновато! Почему не топите? И
горячего чайку, наверное, нет?

Подойдя к железной печке, он потрогал остывшую трубу, заглянул за
печку, словно что-то искал, увидел топор и, присев на корточки, стал
ловко, придерживая полено рукой, несильными меткими ударами откалывать
мелкие полешки.

К нему подбежал Рахимов:

- Товарищ генерал, разрешите, я...

- Зачем? Я это люблю. В другой раз вам, конечно, самому придется
позаботиться о своем командире.

Такова была манера Панфилова - он нередко делал замечания не напрямик,
а этаким боковым ходом.

Но, смягчая даже и эту чуть заметную резкость, он ласково добавил:

- Садитесь, товарищ Рахимов, садитесь! Сюда, на чурбачок.

Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь, кроме Панфилова, укладывал
полешки таким способом - шалашиком. Некоторые, покрупнее, он сперва
взвешивал в руке. Один раз положил было плашку, но, поколебавшись,
вытащил.

Не знаю, вам, может быть, кажется, что, даже растапливая печь, генералу
не пристало колебаться, но когда Панфилов, подсунув бересты, чиркнул
спичкой, в печке сразу затрещало.

С минуту он посидел у огня. Красноватые отсветы играли на
пятидесятилетнем, с морщинками, но не усталом лице.

- Ну вот, - сказал он, поднимаясь, - этак веселее... У вас готово,
товарищ Момыш-Улы?

- Готово, товарищ генерал.

Я протянул короткий рапорт. Панфилов прочел у лампы, положил бумагу на
стол, обмакнул перо и, вздохнув, написал: "Утверждаю".

На столе, как вы знаете, лежала отлично вычерченная схема нашей
обороны.

Отодвинув рапорт, Панфилов долго смотрел на схему.

- Закупорились, кажется, не плохо, - сказал он. - Но...

Чисто русским жестом он почесал затылок.

- Я потом с вами, товарищ Момыш-Улы, пройдусь. Посмотрю на местности...
Обстановку знаете, товарищи?

Ответили неуверенно.

Панфилов достал из полевой сумки карту, уже чуть потрепанную, чуть
потертую в сгибах, развернул и расстелил поверх схемы.

- Давайте-ка, товарищи, поближе, - сказал он. - Противник прорвался
здесь и здесь.

Он указал несколько пунктов вблизи Вязьмы и, оглядев лица - всем ли
видно, всем ли понятно, - продолжал:

- Наши войска дерутся в районе Гжатска и Сычовки. Вот главные узлы
сопротивления.

Не нажимая, он очертил тупым концом карандаша несколько неправильной
формы кругловатых фигур в различных местах карты. Потом опять оглядел всех
нас.

- Вы, может быть, думали, - сказал он, положив карандаш, - что вояки,
которые в эти дни проходили мимо нас, это и есть наша армия?

Он улыбнулся, от маленьких глаз побежали гусиные лапки. Никто не
решился кивнуть, только Заев мотнул головой.

- Признавайтесь, думали?

Никто не ответил. Панфилов затронул то, что тяжестью лежало на сердце у
каждого.

- Нет, товарищи, армия дерется. Вы думаете, немцы дали бы нам сидеть
здесь столько времени, если бы с ними не сражались наши боевые части?
Сейчас противник вышел к нашей линии, но небольшими силами... Его
сковывают войска, которые сражаются у него в тылу. У дивизии очень
растянутая линия, но...

Панфилов помолчал.

- Нашей дивизии придано несколько артиллерийских противотанковых
полков. Цифру я вам не назову. Это артиллерия Главного Командования.

Вновь взяв карандаш, Панфилов опять стал смотреть на карту. Его
стриженая голова, черные волосы которой, казалось, были поровну - баш на
баш - перемешаны с белыми, склонилась, пробегающие по топографическим
значкам глаза сощурились, словно стараясь разглядеть что-то неясное.

- В чем же теперь задача? - негромко произнес он, как бы спрашивая
самого себя. - Задача в том, чтобы встретить немцев этой артиллерией там,
где они нанесут главный удар. Можете, товарищи командиры, передать это
бойцам. Впрочем... Через сколько времени, товарищ Момыш-Улы, сможете
собрать батальон?

- По тревоге, товарищ генерал?

- Нет, зачем по тревоге... Час достаточно?

- Да, товарищ генерал.

Приезжая к нам, Панфилов обычно после проверки боеготовности беседовал
с батальоном. Он достал часы и подумал, поглаживая большим пальцем стекло.

- Не надо, товарищ Момыш-Улы. Не смогу - этот маленький старшина не
позволяет, - он указал на часы. - Ну вот, товарищи командиры, начнем
воевать... Полезет немчура - уложим. Еще полезет - еще уложим.
Перемалывать будем...

Панфилов поднялся, и все тотчас встали.

- Перемалывать...

Панфилов повторил это слово и словно прислушался, как оно звучит.

- Вы меня поняли?

Почти всегда Панфилов, заканчивал этим вопросом, всматриваясь в лица
тех, с кем говорил.

- А теперь... теперь не худо бы стакан чайку с дороги... Намек, товарищ
комбат, кажется, был?

Я закричал:

- Синченко! Самовар! Бегом!

- Ого! Вы и самоваром обзавелись? Добре...

Все улыбались. Панфилов заражал ненаигранной, неподчеркнутой
уверенностью.

Отпустив командиров, он сложил и спрятал карту.

Вбежал Синченко с кипящим самоваром.