Чтение 8–й страницы книги ~Три мешка хитростей~

- Странные матери пошли, - вздохнула толстая тетка, покачивая своего младенца, - пришла последней на прием, бросила на столик ребенка и курить подалась.

Я подхватила Нику и пошла вниз по лестнице. У окна мусолила сигарету размалеванная девица лет пятнадцати.

- Там ваш ребенок очень сильно плачет!

- Хрен бы с ним, - ответило милое создание, - пусть легкие развивает да от капризов отвыкает!

Решив, что на сегодня "приятных" впечатлений достаточно, я понеслась домой.

Томусе стало лучше. Она мигом забрала у меня Нику и понесла в ванную. Я пошла на кухню и принялась звонить третьей даме из моего списка - Зверевой Ольге Леонидовне. Караулова больше беспокоить не буду. Он, конечно, дурак, но убивать Полину и похищать Настю у него нет никаких причин. Да и желание явно не тянуло на пятнадцать тысяч "зеленых". Подумаешь, хотел пожить альфонсом при богатой престарелой даме. В наше время подобного поведения не стесняются. Наоборот, кое-кто даже завидовать начинает.

У Зверевой не брали трубку. Я разочарованно подожила ее на стол и хотела уже разогревать ужин, как из ванной донесся негодующий Тамарин крик:

- Вилка, немедленно иди сюда!

За все время нашей почти тридцатилетней дружбы подруга никогда не разговаривала со мной подобным тоном. Испугавшись, я понеслась на зов.

Красная Тома трясла перед моим носом младенца:

- Ты кого принесла?

Ну вот, от переутомления у подруги случился реактивный психоз, и она временно потеряла память!

- Томусенька, - тихонечко заблеяла я, - главное - не волнуйся, ты держишь в руках новорожденную дочку Родионовой. Слава богу, она у нас не навсегда. Машка скоро выздоровеет и заберет Нику.

- Где ты это взяла? - твердила Тома. Зная, что с безумными нельзя спорить, я постаралась не злить Томочку. Так, стану отвечать на ее дурацкие вопросы, а сама доберусь до телефона и вызову нашего приятеля Генку, он отличный психиатр.

- Не нервничай, милая, ЭТО я взяла в детской поликлинике на пеленальном столике.

- Скорей, скорей назад, - забормотала Томуся, выскакивая в прихожую, - может, успеем, какой ужас!

- Успокойся, - попыталась я остановить подругу, - ложись спать, видишь, Никочка мирно дрыхнет, и тебе пора.

- Это не Ника, - воскликнула Тамара. Я удрученно вздохнула. Дело принимает плохой оборот.

- Конечно, Ника.

- Нет.

- Да.

- Нет.

- Да.

- Смотри, - заорала Тома, вытаскивая несчастного ребятенка из пеленок, - это мальчик!!!

Я уставилась на тщедушного младенца. Между двумя тонкими ляжками Ники, больше всего похожими на окорочка большого лягушонка, свисал довольно большой первичный мужской половой признак.

- Это что, это как, - начала я заикаться. - Ника - гермафродит? Вроде вчера еще ничего такого не было. Как он вырос за один день?

- Ты перепутала детей, - растолковывала мне Тома, пока мы неслись галопом к поликлинике, - как тебя угораздило схватить чужого ребенка?! Представляю, какой крик стоит сейчас в поликлинике.

Но в коридоре была мертвая тишина, матери с новорожденными разбрелись по домам. Только уборщица, шлепая мокрой тряпкой по полу, забубнила:

- Куда прете, оглашенные! Время вышло! Дрыхнут целый день, потом несутся, а нам что, до полночи сидеть?

Не обращая внимания на ее бубнеж, я влетела в одиннадцатый кабинет и с облегчением увидела довольно молодую женщину, складывавшую сумку.

- Прием окончен, - спокойно ответила она, оглядывая меня, Тому и начавшего орать младенца.

- Кто у вас был последним сегодня, какой мальчик? - налетела я на педиатра, как лиса на курицу. Врач слегка оторопела, но весьма вежливо ответила:

- Звягинцев Костя.

- Дайте скорей его домашний адрес!

- Зачем?

- Очень надо!

- Женщина, - устало вздохнула педиатр, - идите себе спокойно, никаких адресов никому не даем.

- Мы детей перепутали!

- Как это? - разинула рот докторица. Я пустилась в длинные и не совсем связные объяснения.

- Вышла из двенадцатого кабинета и положила Нику на пеленальный столик. Там уже лежал один и орал. Потом снова позвали в кабинет, зашла, а когда вышла, этот, Костя Звягинцев, замолк, а Ника заплакала. Ну, взяла случайно тихого младенца и ушла, хорошо, дома заметили сразу. Ну дайте адрес, понимаете теперь, что произошло?

- Нет, - ответила женщина, быстро-быстро роясь в тонких папочках, - в голове не укладывается, как мать может схватить чужое дитя!

- Вовсе не являюсь ее матерью, - возмутилась я.

- Кто же вы?

Что бы такое придумать?!

- Няня!

- А мать где? - поинтересовалась педиатр.

- Я мать, - сказала Тома, - и правда, дайте нам побыстрее адрес Звягинцевых, там небось у родителей обморок. Кстати, может, у них телефон есть?

- Номер не указан, - пожала плечами врач, - остальное записывайте: улица Солдатова, дом 18, комната 46.

- Как это комната? - удивилась я. - Квартира какая?

- Там общежитие, - ответила терапевт. На улице мы схватили "бомбиста" и, втиснувшись в узкий салон, велели гнать что есть силы. Несчастный Костик просто разрывался на части.

- Сейчас, миленький, потерпи, - баюкала его Тома, - сейчас мамочку увидишь!

Восемнадцатый дом, длинный и низкий, оказался двухэтажным дощатым бараком из тех, где на "тридцать восемь комнаток всего одна уборная". Мы добежали до сорок шестой комнаты, распахнули дверь. Перед глазами предстала дивная картина. За большим круглым столом, заставленным бутылками с дешевой водкой, сидят две полуокосевшие девчонки и один совершенно пьяный мужик. Накурено так, что лица людей проступали, словно из густого тумана. Где-то в углу надрывался магнитофон. Внезапно песня стихла, и стал слышен безутешный плач, идущий с кровати, расположенной у окна.

- О, - хрипло засмеялась одна из девок, - еще гости заявились, у нас сегодня прям как день рождения! Выпить принесли?

Пьяный мужик зашелся в хохоте. Что уж ему показалось смешным, мы так и не поняли. Лицо у алкоголика было красивое, даже породистое. Тонкий нос с нервными ноздрями, узкие глаза, довольно высокий лоб и почти идеальной формы рот с капризно изогнутой верхней губой.

Сильной рукой парень схватил полупустую бутылку, и я заметила, что у него широкие ладони с короткими пальцами. На правой не хватало мизинца.

- Садись, девки, - велел красавчик, - праздник у нас, крестины! Завтра в церковь ребенка понесем.

Тамара метнулась к кровати и схватила вопящий кулек. Ника лежала в одеяльце, очевидно, нерадивая мамаша принесла дите из поликлиники и даже не развернула его.

- Эй, эй, положь на место, - велела девка.

- У вас мальчик, Костик, так ведь? - поинтересовалась Томочка, разматывая Нику, - а здесь, гляньте, девочка.

- Как же это? - пробормотала полупьяная мамаша. - Как такой наворот случился? Где писька?

- Мы случайно вместо своей Ники взяли вашего Костю, - пояснила я, быстро отступая к двери, - бывает, уж извините, не со зла...

- Ах ты... - начала малолетняя алкоголичка. Но мы с Томусей уже неслись во весь опор к выходу.

Едва мы переступили порог своей квартиры, как на нас налетела Кристина.

- Ну где вы носитесь? Олег звонил из Львова, страшно расстроился, что Вилку не застал!

- Младенца меняли, - хором ответили мы с Томой и принялись объяснять Кристе суть произошедшего.

После того как Нику на всякий случай выкупали в слабом растворе марганцовки и накормили, Томочка тяжело вздохнула и предложила:

- Знаешь, мне кажется, Маше Родионовой не следует рассказывать про дурацкое происшествие, по крайней мере в ближайшее время, пока она в больнице.

- Совершенно с тобой солидарна, - ответила я.

* * *

На следующий день позвонила Зверевой в восемь утра.

- Да, - неожиданно ответило мягкое сопрано. От растерянности я ляпнула первое, что пришло в голову:

- Мосэнерго беспокоит, показания счетчика хотим снять, будете дома в течение дня?

- Мне на работу к трем, - ответила Ольга Леонидовна, - успеете, приезжайте.

- Через час примерно, - пообещала я и ринулась к шкафу.

Ольга Леонидовна оказалась дамой лет пятидесяти с хорошо сохранившейся фигуркой.

- У вас какие-то претензии ко мне? - вежливо поинтересовалась Зверева, показывая расчетную книжку. - Всегда аккуратно плачу.

- Просто плановая проверка, - с умным видом ответила я, разглядывая черный допотопный счетчик.

Что еще придумать, чтобы подольше задержаться в квартире и завести разговор на интересующую тему, я не знала.

Да, идея прикинуться служащей Мосэнерго не из лучших, раньше приходили в голову более удачные мысли.

От полной безнадежности я попросила:

- Принесите губку, какую не жалко, и кусок мыла.

Ольга Леонидовна явно удивилась, но притащила требуемое. Я намылила губочку и поднесла к счетчику.

- Эй, эй, что вы делать хотите? - забеспокоилась Зверева.

- Сейчас обмажу пеной вот здесь и проверю, нет ли протечек!

- Ни в коем случае, - закричала Ольга Леонидовна, - током ударит. Так только с газовыми трубами поступают.

А ведь верно. Я нервно рассмеялась.

- Вот до чего работа довела, еще только утро, а голова уже не варит, и пить хочется. Водички не дадите?

Любой другой человек, услышав подобную просьбу, мигом бы предложил мне чай или кофе. Но Ольга Леонидовна одна пошла на кухню и принесла пластиковый одноразовый стаканчик, до краев наполненный бесцветной жидкостью.

Пришлось изображать жажду и выпить противную воду, отдающую хлоркой. Добрая хозяйка угостила водичкой из-под крана, пожалев минералку.

Раз пять я пыталась завести беседу, но Ольга Леонидовна совершенно не собиралась поддерживать разговор ни на какие темы.

Она произносила лишь: "н-да" или "ага". На этом разговор обрывался.

Наконец я решилась и пошла напролом:

- Представляете, что сноха рассказала! Есть в Москве агентство "М, и К°", все желания выполняет, а если ничего не получается, деньги возвращают назад.

- Угу, - совершенно не оживилась хозяйка.

- Слышали про такое?

- Нет.

- Совсем нет?

- Нет.

- Совсем, совсем?

- Вы закончили со счетчиком? - сухо осведомилась дама.

- Через десять минут.

- Поторопитесь, пожалуйста, - крайне вежливо, но очень твердо заявила хозяйка, - мне пора на работу.

- Вроде говорили, что к трем, - попробовала посопротивляться я.

- Уходите, - велела Зверева, - извольте покинуть мою квартиру, иначе сейчас же вызову милицию!

Делать нечего, пришлось отправляться восвояси, ничегошеньки не узнав. В полной растерянности я встала у лестницы. Нелюбезная Ольга Леонидовна жила в доме постройки сороковых годов, лифт тут ездил старый, с распахнутыми дверцами. Коричневая кабина скользила в проволочной "клетке", шахта просматривалась насквозь, и ее огибала лестница. Поднявшись на один пролет вверх, я села на подоконник. Ох, неспроста милая дама не захотела идти на контакт, надо бы узнать о ней побольше.

Глава 10

Просидев бесцельно минут десять, я спустилась во двор и спросила у бабульки, прогуливающей тощенькую рыжую собачку:

- Где у вас домоуправление?

- Тебе зачем? - жадно поинтересовалась бабка. Я глянула в ее слегка выцветшие голубенькие глазки. Вот кто мне нужен! Дворовая сплетница!

- Понимаете, хочу квартиру в вашем доме купить и решила кой-чего разузнать о владелице, чтобы не нарваться на мошенницу, сами знаете, какие люди бывают!

- И не говори, - оживилась бабушка, - зачем тебе домоуправление? Да я в этом доме пятьдесят лет живу, всех знаю, любую информацию выдам. С кем дело иметь хочешь?

- Со Зверевой.

- А, - протянула бабушка, - с Ольгой, значит. Та еще штучка!

- Что? Не заслуживает доверия?

- Очень уж гонористая, - вздохнула старуха, усаживаясь на скамеечку, - идет по двору, никогда не поздоровается. Я ей: "Добрый день, Олечка", а она только кивнет и в подъезд - шмыг. Словно она царица, а все вокруг будто ейные слуги. Оно и понятно, бешеные деньги, говорят, получает, немереные тысячи. Одна машина чего стоит, танк. Вон, глянь.

И она ткнула пальцем в огромный лакированный джип "Шевроле", напоминающий по размеру маршрутное такси.

- Не женский автомобиль, - протянула я, - такие мужчины любят.

- Бандиты, - припечатала бабка, - вон у нас в 19-й Королев живет. Наши все перед ним приседают:

"Ах, Борис Николаевич, ах, Борис Николаевич". Тьфу! Ну, какой он Николаевич, сопляк" двадцатилетний, Борька-уголовник. Три года за кражу отсидел, вышел, таперича небось снова ворует. А мамаша-то его раньше мимо всех бежала глаза в пол, стыдилась на людей смотреть. Нынче в шубе разгуливает, норковой...

- Они что, родственники Зверевой? - решила я переключить словоохотливую бабку на нужную программу.

- Не, - протянула старуха, - автомобиль у Борьки как у Ольги.

- У Зверевой небось муж богатый?

- Муж объелся груш, - засмеялась бабка, - удрал он от нее никак. Дочка есть. Ей семнадцать стукнуло, Алисе. Вся в мать - расфуфырится, надушится и на каблучищах ковыляет. А чтоб поздороваться - это никогда. Тоже шлюхой станет!

- Почему шлюхой?

Бабулька радостно затараторила:

- Муж законный у Ольги есть, только вместе не живут. Зато любовников! Там в кровати, почитай, вся Москва и область перебывали! Через день нового водила. Потом настоящий появился. Наши все болтают: жила она за счет хахаля, только мне думается, не правда это, да и ушел он от нее давно...

- Почему?

- Сама рассуди, - пояснила бабуся, - парни у ней теперь больше месяца не задерживаются, только-только человек примелькается, глянь, уже новый топает. Ну кто они должны быть такие, чтобы бабе подобные подарки делать: автомобиль, шуба, колечки... Потом питание...

Бабулька тяжело вздохнула:

- Мы-то с оптушки дрянь тянем, полдня по ларькам бегаем, ищем, где на десять копеек дешевле станет. А Ольга в супермаркет домработницу посылает, пакеты полупрозрачные, все видно: кофе, крабы, рыба дорогущая, банки всякие... Нет, такая еда дорого стоит! А уж домработница у нее!

- Что, тоже не здоровается?

- Немая она!

- Немая!

- Ага, говорить не умеет, только мычит и руками машет, уж как с ней Ольга договаривается, не знаю. Небось записочки пишет! Хотя после Вальки...

- Кто такая Валька?

В этот момент стукнула дверь подъезда и появился паренек лет двадцати, нежно поддерживающий под руку немощную старушку. "Божий одуванчик" еле-еле дополз до огромного черного джипа и облокотился на колесо. Юноша открыл дверь, поднял бабусю, впихнул внутрь, заботливо укрыл ей колени пледом, потом сел за баранку.

Автомобиль взревел и исчез за поворотом.

- Видала? - повернулась ко мне сплетница. - Борька-бандит с бабкой своей, Анной Витальевной. Когда его в тюрьму сволокли, отец так орал, у соседей стекла повылетали: "Опозорил семью, не сметь к нему с передачами бегать, пущай с голоду в камере сдохнет!" А мать не послушалась, вот мужик с ней и развелся. Так Анна Витальевна, отцова мать, свекровь, с невесткой осталась. Они с ней с сумками по зонам мотались. Накупят своему сокровищу колбасы да сушек - и вперед. Ну, думаю, выйдет бандюган, вам небо с овчинку покажется. Будете знать, дуры, как уголовника любить.

Она тяжело вздохнула и замолчала.

- Ну и что, - подбросила я дров в костер, - вышел и...

- Кто ж знал, - пробормотала "информаторша", - деньги теперь жуткие таскает. Мать одел с ног до головы, а над бабкой трясется. Она зимой шейку бедра сломала, думали, конец, помирать ей теперь парализованной. Так Борька в дорогущую клинику отвез, профессоров нанял, люди говорят, десять тысяч долларов отдал за операцию! Ходит теперь, правда, с палкой. Это он ее в поликлинику на лечебную физкультуру возит и в бассейн... Кто же предполагал, что так получится. Отец вон назад просился, так Борька его с лестницы спустил! А мой внук, - она махнула рукой, - одно знает: дай на сигареты, дай на пиво. Всю пенсию утянет и не показывается, пока следующую не дадут. Вот и думаю иногда: может, в тюрьме ему посидеть?

Я тяжело вздохнула. Иной возвращается с зоны, превратившись в настоящего мужчину, а другой, тихо прожив жизнь в согласии с законом, остается эгоистичным ребенком. Но некогда мне рассуждать с милой бабусей о парадоксах человеческой личности.

- Валька - это кто?

Бабка, взгрустнувшая при виде заботливого Борьки, мигом оживилась:

- Ольга-то деньгами разжилась лет пять тому назад. И решила прислужку нанять. Долго не думала и предложила место Валентине из первой квартиры. У той как раз муж умер, девка осталась лет двенадцати, кормить, поить, одеть надо. Ну Валька и пошла. Чего кочевряжиться? Она, правда, учительницей работает, географию детям в школе преподает. Говорила, что зарплата - слезы, а Ольга сто долларов посулила.

Здесь старухе пришлось признать, что все-таки она владеет не всей информацией. Какая кошка пробежала между Зверевой и Валентиной, бабка не знала, но спустя полгода Валя перестала убирать квартиру Ольги Леонидовны, а у той появилась немая домработница, тенью шнырявшая по двору.