Чтение 8–й страницы книги ~Бродячее сокровище~

Он старался не зря, в конце концов Бриджит согласилась с этим именно планом, внеся свои дополнения - в общем, толковые и полезные. Потом, на другой день они проработали все детали, превратив необработанный алмаз в искрящийся гранями бриллиант. Даже жаль было чуточку, что столь великолепно продуманный план так и останется теоретической фантазией - но что делать, не убивать же всерьез этого алкаша ради ста тысяч долларов и теплого местечка при очаровательной вдове в Штатах? Пусть живет, придурок, не ведая, кому обязан жизнью. Мазур, как легко догадаться, умолчал об одной единственной деталюшке, сводившей на нет весь сложный и коварный замысел - что в один прекрасный миг он, оказавшись в Чаконе, попросту свернет за угол, не прощаясь предварительно с южной красавицей - и в каком-то смысле растворится в воздухе окончательно и бесповоротно, потому что австралиец Джонни с зубодробительной фамилией перестанет существовать навсегда. Не впервые в разных частях света подобные странники вдруг окончательно и бесповоротно исчезали без следа - когда Мазур добирался до цели...

Самое смешное, что время работало на него благодаря избранной Бобби Ройсом разновидности отдыха. Строительный магнат все эти два дня безвылазно провел в номере, общаясь со своими стеклянными подружками, категорически отказываясь и осматривать достопримечательности города и пускаться в дальнюю дорогу. Свои взгляды на сей счет он выразил Мазуру со спартанской прямотой: "Она тебя наняла, парень? Вот и таскай ее по этим долбанным туристским достопримечательностям, если ног не жалко... " Он и сейчас, с утра, предался прежним развлечениям, так что парочка будущих убийц могла без всяких помех составлять коварные планы...

- Это уж не от меня зависит, - повторил Мазур.

- Сама знаю. Пора как-то вытаскивать его в путь-дорогу...

- Мне это сделать как-то не с руки, - сказал Мазур с должной степенью озабоченности. - Я для него никто, а вот тебе и карты в руки...

- Нервничаешь? - усмехнулась она.

- А ты - нет?

- Еще как, - серьезно сказала Бриджит. - Мне до сих пор как-то не приходилось всерьез строить такие планы...

- Может, передумаешь?

Иди ты, Джонни! - сказала она с напряженным, решительным лицом, выпрямившись, сузив глаза. - У меня никогда больше, быть может, не окажется такого шанса... Ладно, я пошла. Попытаюсь что-нибудь предпринять. Не уходи никуда, я его буду уговаривать выехать не позднее полудня...

- Ага.

Она поднялась и направилась к выходу раскованной походкой манекенщицы, в ореоле восхищенно-жадных взглядов белоснежных плейбоев местного розлива. Дождавшись, когда она пересечет улицу и скроется в парадной двери отеля, Мазур поднялся и неторопливой походочкой двинулся в дальний угол, где стояла застекленная телефонная кабина, охваченный некоторым волнением. Туда полагалось звонить исключительно в нечетные дни недели, в строго определенные часы. Сегодня как раз была среда, и время соответствовало.

Он заранее обменял на монеты нужного достоинства свои скудные капиталы - и расспросил предупредительного портье, как тут звонят по междугородному. Лишь бы только на другом конце провода обнаружилась родная душа - мало ли что могло произойти...

Мазур старательно скормил автомату двенадцать крупных никелевых монет - даже больше, чем полагалось - набрал две цифры, услышал гудок, набрал еще четыре, услышал гудок уже другого тона, накрутил номер, сидевший у него в тренированной памяти, как гвоздь в доске.

Длинные гудки - один, два, три...

Наконец трубку подняли. Послышался сухой, деловитый мужской голос, протараторивший что-то по-испански.

- Простите, мы можем говорить по-английски? - спросил Мазур, чувствуя, что сердце у него постукивает чаще обычного.

- Да, разумеется, - столь же сухо и деловито произнес неизвестный собеседник по-английски. - Контора фирмы "Моралес и сыновья", посреднические услуги...

- Это Джонни, - сказал Мазур. - Я был у вас третьего, и вы обещали подыскать мне работу в течение двух - четырех суток, в крайнем случае шести...

Три-два-четыре-шесть. Это был пароль.

- Ну, как же, как же, - без малейших эмоций отозвался собеседник. - Вы, по-моему, намеревались устроиться на атлантические линии?

- Меня больше устроили бы тихоокеанские, за исключением танкеров...

- Понятно, понятно, - сказал незнакомец столь равнодушно, что Мазуру стало чуточку обидно. - Ну да, разумеется... Где вы сейчас?

- В Вальенилье.

- И куда намереваетесь ехать?

- Я думал, в Чакон...

Собеседник немого помолчал, потом отозвался:

- В принципе, правильное решение. Когда вы сможете там быть?

- Знать бы точно...

- Проблемы?

- Никаких, кроме неизвестности.

- Понятно, понятно... Что же вам посоветовать? Ага... В Чаконе постарайтесь, не медля, воспользоваться первой же возможностью. Ясно?

- Куда уж яснее, - сказал Мазур.

- Значит, у вас все нормально?

Мазур смотрел в зал. Там беззаботно порхали беспутные официанточки, кабальеро в белом вели чинные беседы. Мальчишка в форме посыльного из их отеля опрометью пересек зал и что-то говорил дону Мигелю. Заветная сумка стояла в углу кабинки, возле Мазурова свежевычещеного штиблета.

- Все, - сказал Мазур.

- Вот и прекрасно. Желаю удачи, - и незнакомец добавил чуточку сварливо: - Постарайтесь не задерживаться, через недельку, максимум через десять дней придет подходящее судно... До свидания.

- До свиданья, - сказал Мазур и аккуратно повесил трубку.

На душе полегчало. Фанфары, конечно, не звучали, и победные трубы не надрывали медь - но это уже прорыв, господа мои, это прорыв! Там знают, что с ним все в порядке, что он на свободе и при добыче - а сам он по приезде в Чакон имеет право позвонить по первому телефону из впечатанного в память списка... Это уже кое-что...

Он подхватил сумку и вышел, аккуратно притворив за собой стеклянную дверь.

- Джонни! - окликнул дон Мигель, делая недвусмысленный знак подойти. - Позвольте вас на минутку?

Мазур подошел к стойке.

Необъятный усач понизил голос:

Только что прибегал мальчишка из отеля. Ваша дама вас срочно требует... - дон Мигель усмехнулся, еще более тихо проговорил: - Джонни, вам следует быть более непроницаемым. Вы еще молодой человек, а я кое-что повидал в жизни. Как моряк моряку хочу посоветовать: не следует вести себя столь неосторожно. Мужья - это, знаете ли, непредсказуемая и реальная угроза...

Мазур, старательно игравший роль ветреника и повесы, беззаботно ухмыльнулся:

- Дорогой мой дон Мигель, в данном случае опасности я не вижу. Тот, о ком вы говорите, все время проводит в номере наедине с сеньоритой бутылочкой...

Усач шумно вздохнул:

- Джонни, вы только не сердитесь за вторжение в вашу частную жизнь... Поймите, я чисто по-дружески, как моряк моряку, хочу вас предостеречь от излишней самоуверенности. Есть люди, которые видели, как сеньор Ройс выходил из отеля и уходил куда-то, и при этом он вовсе не выглядел вдрызг пьяным...

- Вы серьезно? - пытливо уставился на него Мазур.

- Совершенно. Он появлялся на улице в совершенно трезвом виде.

- Быть не может, - искренне сказал Мазур. - Его с кем-то спутали. Он пьянствует беспробудно...

- Как знать, друг мой, как знать... Джонни, мы, латино - в чем-то большие дети. У нас свои традиции. Мы чертовски уважаем лихих ходоков. Обладать подругой вроде той, с которой вы только что сидели за столиком - у нас все равно что быть сенатором у гринго. Но, право же, осторожность не помешает...

- Спасибо, - сказал Мазур. - Я непременно приму к сведению все, что вы сказали... Простите, но мне пора.

Он вышел из ресторана и, предусмотрительно оглядевшись по сторонам, чтобы ненароком не угодить под бампер очередного джигита, перешел улицу, задумчиво крутя головой. То, что рассказал толстяк, совершенно не вязалось с Бобби Рейсом, никак не вязалось, и точка...

Поднявшись на второй этаж, он деликатно постучал в дверь.

Открыл Бобби - всклоченный, в мятой рубашке, распространявший термоядерный аромат перегара, посторонился:

- Заходи, Джонни, заходи... Мазур осторожно сказал:

- Посыльный говорил, что миссис Ройс...

- Ну да, у нее к тебе какое-то дело, - ничуть не удивившись, кивнул Бобби. - Она в гостиной... Бриджит! Ку-ку! Твой верный оруженосец пришел! Иди, Джонни, иди...

Мазур прошел к двери в гостиную, взялся за вычурную начищенную ручку, повернул вниз.

Тот самый многолетний опыт, седьмое чувство заставило его резко обернуться. Мазур замер, чтобы ненароком не спровоцировать этого идиота случайным движением. Примирительно сказал: - Бобби, к чему эти фокусы...

- Парень, ты уверен, что подобрал нужное слово? - вполне трезвым голосом протянул Бобби, по-прежнему целя в Мазура из револьвера с кургузым дулом. - Это не фокусы, это кольт с полным барабаном... Открывай, открывай дверочку, что стоишь? Ну?

Мазур потянул дверь на себя. Хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию...

Она лежала на полу посреди обширной гостиной, повернув к Мазуру совершенно мертвое, неподвижное лицо, в котором уже не было ни капли южной холеной красоты, ни тени очарования - Бриджит выглядела именно так, как выглядит женщина, задушенная шелковым пояском от купального халата. Удавленники, знаете ли, выглядят предосудительно...

"Бог ты мой, - смятенно подумал Мазур. - Вот оно! Допился до того, что крышу окончательно сорвало... А пушечка и впрямь заряжена, в гнездах видны головки пуль... Дела!"

- Бобби, - произнес он насколько мог убедительнее и миролюбивее. Бобби, опусти эту штуку, и поговорим спокойно...

Строительный магнат, стоявший, как врытый столб, с оружием в совершенно не дрожавшей руке, криво усмехнулся:

- Черт тебя побери, Джонни, я что, похож на беспокойного? Зря ты это, я совершенно спокоен... Ты уж, пожалуйста, стой, где стоишь. Стреляю я неплохо, знаешь ли. Правда, практиковался исключительно в тире, но, будь уверен, не промахнусь...

- Бобби...

- Мать твою так, не надо этого тона! Не смей говорить со мной, как с недоумком, понял? Парень, я поумнее вас обоих, вместе взятых, и если до тебя еще не дошло... - он оскалился в злой улыбке. - Ну что, Джонни, она была хороша? А? Она тебе все позволяла, шлюха чертова? А может, вы не только трахались, но и... - у него был вид человека, осененного гениальной идеей. - Бог ты мой... Джонни, а она, часом, не уговаривала тебя меня шлепнуть? Я бы не удивился такому повороту... Ну, скажи, если так, я не обижусь. Сейчас мы можем поболтать предельно откровенно... Так как, Джонни? Вот смеху-то, если...

Чем дальше Мазур на него смотрел, слушал его, тем тревожнее становилось на душе. Видывал он в родном отечестве и запойных, и похмельных, и словивших "белочку". Бобби на них решительно не походил. Он вообще не походил на человека, пропустившего хотя бы глоток спиртного в течение последней пары дней. Тяжелый запах алкоголя, конечно же, шибал в нос, и внешний вид был соответствующий, но тем не менее...

"Бог ты мой! - подумал он смятенно, ругая себя последними словами. - Ну почему ты решил, идиот, что это игра в одни ворота?"

Бобби, держа его на прицеле, трескуче расхохотался:

- Что это у тебя с лицом, Джонни? Как будто кусанул от лимона добрую половину... Неужели соображать начал, австралийское бревно? Извини, поздновато!

Его глаза были трезвыми и холодными, палец на спусковом крючке лежал уверенно, рука не дрожала. Мазур прекрасно понимал, что надолго эта забава не затянется. Быть может, счет шел на секунды.

- Ты всех перехитрил, да, Бобби? - спросил он, ощущая себя, как всегда в момент смертельной опасности, прямо-таки невесомым, собранным, превратившимся в боевую машину.

- А что, не похоже? - Бобби чуть приподнял револьвер. - Извини, Джонни. Честное слово, я вовсе не сержусь за то, что ты трахал эту шлюху. Не ты первый... хотя, несомненно, последний. В общем, ничего личного. Ты просто оказался не в том месте и не в то время, так что не взыщи...

Эта тирада чрезвычайно напомнила Мазуру сцену из какого-то голливудского боевика - откуда, быть может и позаимствована. В конце концов, Бобби не каждый день убивал людей, и в поисках образца для подражания вполне мог обратиться к Голливуду...

- Минутку, Бобби, - торопливо сказал Мазур, видя, что палец вот-вот потянет спуск. - Ты все прекрасно придумал, не спорю. Вот только поклясться готов: ты впервые в жизни взялся убивать человека своими руками. И, конечно, напортачил, как все новички.

- Ты о чем, мать твою? Мазур хладнокровно сказал:

- Прежде чем шлепать второго, надо проверить, кончено ли с первым... Она шевелится, Бобби. Душить надо уметь, а ты напортачил по неопытности...

- Что?

- Посмотри сам, - сказал Мазур, осторожно отступая на шаг в сторону. - Она шевелится...

И он настал, этот миг - Бобби уставился мимо него в гостиную, где несчастная Бриджит лежала мертвее мертвого. Ну, а уж Мазура не нужно было учить, как использовать со всей выгодой для себя секундную оплошность противника... Он ушел в сторону молниеносным отточенным пируэтом, вмиг метнулся к противнику, уклонившись с линии огня, налетев с совершенно неожиданной стороны, выстрел так и не хлопнул - двумя неуловимыми для неопытного глаза рывками

Мазур завладел револьвером, другой рукой нанес удар.

Когда Бобби согнулся, добавил еще дважды, уже зная, что убивать этого типа ни за что нельзя, наоборот...

Остановился посреди комнаты, быстро огляделся, как зверь. Все было в порядке, стояла тишина, Бобби, скорчившись в позе эмбриона, лежал на роскошном ковре, и в себя прийти мог не ранее чем через четверть часа. Счет, тем не менее, шел на секунды. Спрятав револьвер в карман, Мазур тоскливо оглянулся - и тут же отвернулся от незнакомого мертвого лица, вытер носовым платком дверную ручку гостиной, кинулся наружу, тем же платком обтер ручку двери в номер. Стараясь не спешить, сохранять спокойное, равнодушное лицо, спустился по широкой лестнице, по темно-алому шикарному ковру, прижатому никелированными прутьями.

"Недооценили, - подумал он с тоскливой злостью. - И она, и я. Ах, как мы его недооценили... А он нас обоих чуть не сделал. Идиот, дурак, скотина, насмотрелся фильмов, точно! Нужно было стрелять сразу, не разводить болтовню... "

Все так же неспешно он пересек улицу, вошел в ресторан, сходу направился к стойке и тихонько сказал:

- Дон Мигель, мы можем поговорить где-нибудь в... надежном месте?

Усач окинул его цепким взглядом, выбрался из-за стойки и распахнул неприметную узенькую дверцу:

- Прошу...

Мазур вошел. Совершенно неинтересная комнатка со столом, несколькими стульями и сейфом в углу, ничего что напоминало бы о двойном дне хозяина или его ресторана...

- Итак? - невозмутимо спросил усач, присев на один стул и жестом указав Мазуру на другой. - Такое впечатление, будто нечто все же произошло?

- Она мертвая, - сказал Мазур.

- Ваша подруга? - дон Мигель ничуть не изменился в лице, лишь приподнял густую бровь.

- Да, - сказал Мазур. - Он ее задушил. Вы были правы, дон Мигель... точнее, те, кто видел его на улице. Он притворялся все это время. Я только сейчас сообразил... Здесь он не покупал ни единой бутылки. Пил только из тех, что привез с собой. Конечно, от них адски воняло спиртным,

но...

- И что же вы с ним сделали? - преспокойно осведомился дон Мигель.

- Оглушил, - сказал Мазур. - Четверть часика уж точно проваляется. Он хотел меня пристрелить...

- Недурно, - сказал дон Мигель. - Жизненно, правдоподобно и довольно убедительно для полиции. Во всем виноваты вы, друг мой, а? Это вы ее задушили, то ли желая ограбить, то ли раздосадованные ее неуступчивостью... а он, застав коварного убийцу над трупом, сгоряча вас пристукнул... Девяносто девять шансов из ста за то, что наша полиция это проглотила бы. Даже если бы возникли подозрения, улик ни малейших, правда? Сеньор Ройс - богатый человек, у него отличные адвокаты... В Штатах такое учинить было бы трудновато, а у нас могло и проскочить, да что там, проскочило бы...

- Вот именно, - сердито сказал Мазур.

- Сейчас, конечно, ситуация резко меняется... У полиции будет много недоуменных вопросов... Первое, о чем подумает толковый полицейский - почему же это столь циничный убийца, то есть вы, не прикончили и свидетеля?

- Да, верно, сказал Мазур. - Теперь ему придется потруднее. И все равно, человеку вроде меня чересчур рискованно полагаться на гуманность и объективность полиции... Мы с ним в разных весовых категориях. Мне не стоит дожидаться полиции...

- Боюсь, вы правы, Джонни, - вздохнул дон Мигель. - С одной стороны - богач-гринго, а с другой - вы... Увы, полиция везде одинакова. Гораздо проще и выигрышнее вцепиться в вас намертво, нежели связываться с набитым долларами туристом... Друг мой, но чего же вы от меня-то хотите?

- Я к вам пришел за советом, - сказал Мазур, изо всех сил стараясь не торопиться, не суетиться, не терять лица. - Вы столько повидали в жизни... Быть может, посоветуете, как мне побыстрее покинуть город... а то и поможете, как моряк моряку? Вы мне сразу показались чертовски искушенным в жизни. Я - человек бедный, но у меня завалялась фамильная безделушка...

Он достал портсигар покойного капитана Агирре и небрежно положил его на край стола. Дон Мигель столь же небрежно, рассеянно даже взял массивную цацку, окинул цепким взглядом - и, несомненно, вмиг отметил полное отсутствие тех самых дарственных надписей, монограмм и прочих особых примет.

- Ну что же, Джонни... - сказал он после короткого раздумья. - Как моряк моряку, я просто обязан помочь... - его лицо стало жестким, а глаза - чужими. - Учтите только вот что... Терпеть не могу, когда меня подставляют. Если Ройс мертв, если вы его... я непременно наведу полицию на ваш след. Видит бог, терпеть этого не могу, но если обнаружится, что он мертв, получится, что вы меня обманули...

- Он живехонек, - сказал Мазур. - И скоро придет в себя.

- Ну что ж, посмотрим... У вас есть деньги?

- Ни цента.

- Жаль, вы ведь могли прихватить...

- Я торопился убраться оттуда.

- Тоже верно... Значит, он так и валяется в незапертом номере?

- Ну да.

- Прямо-таки приключенческий роман... Ладно. Хотя моя доверчивость иногда и подводила, буду настолько глуп, что попытаюсь вам поверить, Джонни... - он непринужденным движением опустил портсигар в карман и постучал кулаком в стену.

Почти сразу же, словно джинн из бутылки, появился безусый юнец в чистых джинсах и белой рубашке на выпуск. Дон Мигель принялся что-то ему говорить, внушительно и неторопливо, кивнул на Мазура, покачал указательным пальцем. Юнец закивал со всем возможным почтением.

- Пойдете с Пепито, - распорядился дон Мигель. - В отель, где останавливаются водители большегрузов. У меня есть в том отеле кое-какие связи... Большегрузы возят оборудование и прочую ерунду на нефтепромыслы из портов, обратно, как правило, идут порожняком. Попутчиков они обычно не берут, но Пепито все уладит... Думаю, вам лучше всего будет направиться прямиком в Чакон и устроиться на первый же корабль... ведь документы, как я понимаю, у вас в порядке? Вот и отлично, всего наилучшего, Джонни. От души надеюсь, что вы меня не обманули...

- Спасибо.

- Не стоит благодарностей. Мы, моряки, должны держаться друг за друга...

Он встал, полагая разговор конченным. Мазур тоже так полагал и потому быстренько вышел вслед за проворным юнцом. На душе было тоскливо, кошки скребли.

Вот так. Можно поносить скотину Бобби последними словами, но необходимо признать, что его женушка отнюдь не была невинной овечкой, и муженек, по сути, ее попросту опередил. А если вспомнить то, что произошло однажды на другом конце света, в жарких песках Эль-Бахлака, то судить Мазур и не имел права, если быть честным с самим собой, не имел он права судить Бобби Ройса, какой бы тот ни был сволочью...

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

БУРНАЯ НОЧНАЯ ЖИЗНЬ

Мазур уважал профессионализм во всем, понятно, кроме самых предосудительных его проявлений вроде каннибализма, педофилии или торговли наркотиками. Поэтому он с искренним уважением наблюдал, как Донни, с невероятной ловкостью маневрируя исполинской машиной на крохотном асфальтированном пятачке, загоняет грузовик в узенькое, под габариты машины, пространство, обозначенное двумя желтыми полосами (краска кое-где изрядно стерлась).

Впрочем, машиной это чудовище назвать язык не поворачивался - даже с отцепленной грузовой платформой тяжелый грузовик, или, как в этом полушарии говорили, трак, выглядел устрашающе, словно бронтозавр среди табунка хамелеонов.

Двигатель умолк, и настала оглушительная тишина. Выдернув ключ и заботливо упрятав его поглубже в карман, Донни проворчал:

- Ну, все, десантируемся...

Мазур распахнул дверцу со своей стороны и спрыгнул с высоты в добрых полтора метра, забросил сумку на плечо, качнул пару раз корпусом, разминая мышцы. Огляделся. Асфальтированная площадка, вся изрисованная желтыми полосами и огороженная символическим заборчиком из тронутой ржавчиной проволочной сетки, была обширной, не менее футбольного поля, но грузовиков тут стояло всего с полдюжины.

- Просвети темного, - сказал Мазур, когда Донни, звучно захлопнув дверцу, обошел машину со стороны капота и встал рядом с ним. - Здесь же чертова уйма места, а боксы ненумерованные... Что же ты в этот уголок затискивался?

Донни, бородатый крепыш в клетчатой рубашке, пожал плечами с видом чуточку сконфуженным:

- Чистой воды суеверие, знаешь ли. Встал тут как-то первый раз год назад, в аккурат напротив в-о-он того приметного деревца - и дела в городе пошли просто прекрасно. Девка попалась приятная, маршрут, как выяснилось, неплохой. Так и пошло...

- Понятно, - сказал Мазур. - Ничего, я и сам суеверный - дальше некуда. Моряк все-таки... Ну, и что дальше?

- А чем тут еще можно заниматься на ночь глядя? - сказал Донни с ухарским огоньком в глазах. - Пойдем в город, остановимся в отеле, который по совместительству еще и бордель, снимем девочек. И отель, и девочки - все недорогое, но качественное... Что ты встал?

- Денег нет, - сказал Мазур. - И продать нечего.

- Да ладно, - недолго думая, сказал Донни. - Все равно я Мигелю должен примерно столько, что как раз хватит тебе на номер и девочку. Так даже лучше - не отдавать монету этому толстому прохвосту, а удружить нормальному парню...

- Ну, если так...

- Пошли.

Они миновали будочку, где восседал сонный абориген в некоем подобии униформы и огромнейшей кобурой на поясе, вышли со стоянки и повернули налево, где от асфальтированного шоссе отходила узенькая, однако утоптанная до каменной твердости тропинка - сразу ясно, старательно проложенная сотнями и сотнями спешивших к ночным городским удовольствиям шоферюг. Тропинка, почти прямая, пролегала меж пальмами, а совсем неподалеку, в полукилометре, уже начинался город Сеговитате - не какое-то там захолустье, как выяснилось, а центр провинции, пусть и не самой богатой и обширной в стране. Областной центр, переводя на отечественные мерки. Там уже вспыхивали вереницами уличные фонари, загорались огни - вот-вот должна была сорваться темнота.

Мазур подумал, что день сегодняшний начался предельно скверно и закончится неведомо как - но вот все, что располагалось в середине меж скверной и неизвестностью, прошло, в общем, нормально. Вьюнош по имени Пепито привел его на стоянку большегрузов и сдал с рук на руки этому Самому Донни, оказавшемуся англоязычным канадцем, подавшимся сюда за длинной деньгой лет несколько назад. О чем-то загадочно пошептался, кивнул Мазуру и ушел. Донни принял свалившегося, как снег на голову, попутчика не с распростертыми объятиями, но и не враждебно, попросту отнесся к Мазуру как к неизбежному сюрпризу Судьбы, выступавшему на сей раз в облике странствующего австралийского морехода.

Впрочем, это только через часок езды выяснилось, кто откуда. Поначалу Донни, проявляя некоторый такт, ничуть не стремился завязать беседу с навязанным ему спутником (как и Мазур на его месте, черт его ведает, попутчика, может, ему языком трепать категорически не хочется), но потом как-то наладилось. Трепались на темы самые нейтральные - вроде девок, спиртного и ухваток полиции в разных странах (впрочем, последнюю тему Донни затрагивал скупо, опять-таки не зная, что там за душой у соседа по кабине).

Мазур болтал охотно - чтобы отвлечься. Никак нельзя сказать, что неожиданная смерть южной красотки Бриджит погрузила его в черную меланхолию на всю оставшуюся жизнь, но как-никак его с убитой связывали одни только самые приятные воспоминания, и лично ему правнучка плантаторов не сделала ничего плохого. Вполне возможно, она и в самом деле собиралась честно с ним расплатиться за труды по обеспечению ее богатенького вдовства, а то и в самом деле дать в Штатах место при своей особе. Так что парочка кошек на душе все же поскребывала. Внезапная смерть всегда печальная, хрен привыкнешь, и остается лишь в который раз повторить про себя любимую поговорку покойного майора Ганима, который так и не превратил Эль-Бахлак в рай земной, как яростно хотел: "Жизнь длиннее смерти, но смерть сильнее жизни"...

Уверенно шагавший Донни рассказывал что-то о городе, о ночных заведениях, о девочках - самый обычный здешний калымщик с севера, англоязычный канадец... а может быть, просто-напросто субъект, прекрасно освоивший канадский выговор, как Мазур освоил австралийский. Черт его ведает. Главное, он никак не мог оказаться подставой контрразведки или цэрэушников - слишком уже невероятную цепочку пришлось бы выстроить, чтобы подвести к Мазуру очередную подставу... и ради чего? Ради какой цели? Вот то-то и оно.

Этот самый - или эта самая - Сеговитате ничем не отличался от других здешних городков, которые Мазур успел то ли осчастливить, то ли опаскудить своим пребыванием. За исключением одной существенной детали...

Повсюду, куда ни глянь, чуть ли не каждое свободное местечко - стены домов, витрины магазинов, фонарные столбы, афишные тумбы и даже надолго оставленные у обочины автомобили - были в несколько слоев заклеены плакатами, листовками и портретами. Огромные буквы, яркие краски, обилие восклицательных знаков - по здешним правилам грамматики красовавшихся не только в конце фразы, но и в начале, в перевернутом виде. Что там было написано, для Мазура оставалось неизвестным, зато он очень быстро сориентировался, что на портретах изображены всего-то два субъекта. Правда, порой в самом разном, подчас неожиданном облике - то в костюме и при галстуке, то в рыцарских доспехах времен конкисты. Попался плакат, где один красовался в амплуа сурового и решительного капитана за старинным штурвалом, на мостике, а другой - в мундире" генерала времен войн за независимость. Ага, вот один предстает уже в виде опытного проводника, с карикатурно огромным компасом в руке ведущего толпы народа из некоего поганого, грязно-сизого мрака по неким благодатным зеленеющим полям, озаренным солнцем. А другой, стоя над пузатым мешком с ослепительно сияющими золотыми монетами, протягивает к зрителю руки с таким душевным и заботливым видом, что дураку ясно: желает немедленно и бескорыстно раздать сие сокровище всем нуждающимся.

Оба персонажа выглядели крайне благонравно. Внушали нешуточное доверие. Друг от друга они ничем особенно не отличались, разве что один - с красивой проседью, а другой - с лихо закрученными черными усами.

Кое-где портреты подверглись варварскому поруганию - пририсованы рожки, глаза выцарапаны, поперек от руки наспех сделаны непонятные надписи, порой из одного-единственного слова...

- Выборы, - сказал Донни. - Они тут алькальда выбирают. Алькальд - шишка большая. Губернатор провинции и мэр главного города в одном лице.