лучшему.
всего ярче горит, - вот, по-моему, твоя библиотека.
чувствую, что мне не хватает образования, Чарли. Но еще больней мне было бы,
если б оно разъединило меня с отцом... Тс-с... Слышишь? Отец идет!
часам к двенадцати, он опять явился к "Шести Веселым Грузчикам" для того,
чтобы выступить перед следователем и понятыми в роли свидетеля, отнюдь для
него не новой.
во второй роли - известного ходатая по делам, наблюдавшего за следствием в
интересах покойного, что и было, как водится, напечатано в газетах.
Инспектор тоже наблюдал за следствием, но держал свои наблюдения про себя.
Мистер Джулиус Хэнфорд, который дал верный адрес и о котором в гостинице
было известно только то, что он аккуратно платит по счету и ведет весьма
уединенный образ жизни, - не был вызван повесткой н присутствовал
единственно в сокрытых от света мыслях господина инспектора.
своих показаниях коснулся тех обстоятельств, при которых покойный мистер
Джон Гармоп возвратился в Англию; Вениринг, Твемлоу, Подснеп и все Буферы на
несколько дней присвоили себе эти обстоятельства, развозя их по обедам, и
противоречили один другому, не умея согласовать свои рассказы. Делу придали
интерес также и показания корабельного стюарда Джоба Поттерсона н одного из
пассажиров, некоего Джейкоба Киббла, которые подтвердили, что покойный Джон
Гармоп привез с собой деньги, вырученные от продажи земельного участка, и
что в чемоданчике, с которым он сошел на берег, лежало свыше семисот фунтов
наличными. Кроме того, вызвали большой интерес и замечательные опыты Джесса
Хэксема, выудившего из Темзы столько мертвых тел, что один восхищенный
читатель "Таймса", подписавшийся "Другом Похорон" (вероятно, гробовщик),
прислал в его пользу восемнадцать почтовых марок и пять писем редактору
"Таймса", начинавшихся: "Уважаемый сэр..." Рассмотрев вышеприведенные
свидетельские показания, следствие установило, что тело покойного мистера
Джона Гармона было найдено в Темзе сильно поврежденным и в состоянии
значительного разложения и что вышереченный мистер Джон Гармон скончался при
весьма подозрительных обстоятельствах. Но каким именно образом и от чьей
руки, следствие, не располагая достаточными данными, установить не могло. В
добавление следователь рекомендовал министерству внутренних дел (господин
инспектор нашел такую меру в высшей степени разумной) предложить награду за
разгадку этой тайны. Спустя двое суток была объявлена награда в сто фунтов,
вместе с полным прощением вины тому лицу или лицам, причастному, или
причастным к преступлению, - и так далее, как оно следует по форме.
останавливаться в раздумье на спусках к реке и на плотинах, заглядывать в
лодки и вообще раскидывать умом и сопоставлять одно обстоятельство с другим.
Но, смотря по успеху, с каким люди сопоставляют одно с другим, у них
получается либо женщина и рыба по отдельности, либо целая русалка. А у
инспектора при всем старании не получалось ничего, кроме русалки, в которую
никакой суд не поверил бы.
как оно стало именоваться в народе, - убывало и прибывало, поднималось и
опускалось, то среди дворцов, то среди хижин, то в городе, то в деревне, то
среди лордов и знатных господ, то среди рабочих, молотобойцев и грузчиков,
пока, наконец, после долгого покачивания в стоячей воде, его не вынесло в
открытое море.
знакомстве с ним наводя на мысль о бронзовых надгробиях в сельских церквах,
о надписях на цветных витражах и, вообще, о некиих де Уилферах, которые
явились к нам вместе с Вильгельмом Завоевателем *. Ведь в генеалогии
замечателен тот факт, что никакие Де к нам ни с кем другим не являлись.
и образа жизни, что в течение ряда поколений это семейство весьма скромно
кормилось около доков, акцизного управления и таможни, а теперешний Р.
Уилфер был бедный конторщик. Настолько бедный, что, имея ограниченное
жалование и неограниченное число детей, он ни разу в жизни не мог достичь
скромного предела своих мечтаний, а именно: одеться с головы до пят во все
новое сразу, включая сапоги и шляпу. Его черная шляпа успевала порыжеть,
прежде чем он обзаводился деньгами на новый сюртук, брюки белели по швам и
на коленках раньше, чем он собирался купить себе пару сапог, сапоги
изнашивались прежде, чем он мог позволить себе новые брюки, и к тому
времени, как он снова добирался до шляпы, блестящему модному цилиндру
приходилось увенчивать собой ветхие руины разных периодов.
и одетым, то его фотография вполне заменила бы портрет Р. Уилфера. По
внешности Р. Уилфер был так пухлощек, моложав и наивен, что к нему всегда
относились свысока, а то и попросту командовали им. Посторонний человек,
заглянув в его бедное жилье часов около десяти вечера, непременно удивился
бы, что он так поздно сидит за ужином. Своей пухлостью и малым ростом он до
такой степени напоминал мальчишку, что попадись он на Чипсайде * своему
бывшему учителю, тот вряд ли удержался бы от искушения высечь его тут же на
месте. Словом, это был традиционный херувим во взрослом состоянии, как было
уже сказано, несколько седоватый и явно в стесненных обстоятельствах.
Реджинальдом, так как это имя казалось ему слишком высокопарным и вычурным.
Подписываясь, он ставил одно начальное Р. и разве только избранным друзьям,
и то под строгим секретом, сообщал, что, собственно, оно значит. Из этого в
окрестностях Минсинг-лейна возникло шутливое обыкновение давать ему прозвища
из прилагательных и существительных, начинающихся с Р. Одни из них более или
менее соответствовали его характеру, как, например: Рохля, Разиня, Размазня,
Растяпа, Работяга, Резонер и т. д., у других же вся соль заключалась в том,
что они были совершенно к нему неприложимы, как, например: Ракалья,
Разбитной, Ражий, Развеселый. Но излюбленным было прозвище "Рамти",
сочиненное в минуту вдохновения одним охотником до пирушек, служившим по
аптечной части, и входившее в припев к хоровой песне, сольное исполнение
которой привело этого джентльмена в храм славы, а весь припев, весьма
выразительный, звучал так:
Рамти", а он, отвечая на эти записки, степенно подписывался: "Преданный Вам
Р. Уилфер".
Стоблса. Прежних его хозяев, Чикси и Стоблса, поглотил Вениринг, бывший их
коммивояжер или агент по поручениям, который ознаменовал свое восшествие на
престол тем, что украсил помещение фирмы зеркальными окнами, лакированными
перегородками красного дерева и блестящей дверной доской невиданных
размеров.
связку ключей, словно любимую игрушку, отправился домой. Дом его находился к
северу от Лондона, в районе Холлоуэя, в те времена отделенного от города
полями и рощами. Между Бэтл-Бриджем и той частью Холлоуэя, где он жил,
простиралась пригородная Сахара, где обжигали кирпич и черепицу, вываривали
кости, выбивали ковры, драли собак и где подрядчики сваливали в кучи шлак и
мусор. Проходя своей дорогой по краю этой пустыни, Р. Уилфер вздохнул и
покачал головой, глядя на огонь заводских печей, зловещими пятнами
проступавший сквозь туман.
своего личного опыта, он ускорил шаги, стремясь к своей цели.
угловатого сложения. Поскольку ее супруг и повелитель был похож на херувима,
она, конечно, должна была отличаться величественностью, сообразно тому
правилу, что в браке соединяются противоположности. Она очень любила
покрывать голову носовым платком, связывая его концы под подбородком. Этот
головной убор в соединении с перчатками, надеваемыми в комнате, она, видимо,
считала своего рода броней против несчастий (и неизменно облекалась в нее,
будучи не в духе или ожидая неприятностей), а также чем-то вроде парадного
костюма. И потому душа ее супруга невольно ушла в пятки, как только он
увидел, что миссис Уилфер, оставив свечу в маленькой прихожей, спускается с
крыльца в этом героическом одеянии и идет через палисадник отпереть ему
калитку.
на крыльце, воззрился на нее с восклицанием:
вывеску и унес. Он говорит, что потерял всякую надежду получить за нее
деньги, а так как ему заказали еще одну доску с надписью "Пансион для
девиц", оно выйдет даже лучше (поскольку она вычищена) для всех
заинтересованных в этом деле.
по-вашему, а не по-моему. Может, было бы еще лучше, если б он унес и самую
дверь.
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий
Посняков Андрей
Роллинс Джеймс
Вронский Константин
Андреев Николай