описанию читатель еще решит, что речь идет о добром, верном псе, об одном
из тех, кого Мишле назвал "почти человеком", а Ламартин - "смиренным
другом". Нет, то был всего только человек, но пес не мог бы быть
самоотверженнее! Хаджина родилась на его глазах, он никогда с ней не
расставался, нянчил ее, когда она была ребенком, и служил ей, когда она
выросла.
он последовал в дом ее мужа на Корфу. Ксарис почти четверть века провел в
доме Элизундо; он считался больше, нежели простым слугою, и даже
переписывал для банкира некоторые бумаги.
собою классический тип лаконийца. Красивое лицо, чудесные глаза, открытый
взгляд, длинный нос с горбинкой, рот, оттененный великолепными черными
усами... На голове у него красовалась темная шерстяная шапочка, вокруг
бедер - изящная национальная фустанелла.
католическую церковь св.Спиридиона, а то и просто подышать свежим морским
воздухом, не доходившим до дома на Страда Реале, Ксарис неизменно
сопровождал ее. Молодые корфиоты не раз видели, как она гуляла с ним по
эспланаде или по улицам предместья Кастрадес, которое тянется вдоль бухты
того же названия. Многие из них пытались проникнуть в дом ее отца. Кого не
прельщала красота девушки, а быть может, и миллионы банкира Элизундо? Но
Хаджина неизменно пресекала подобные попытки, а отец никогда не старался
повлиять на ее решение. Ксарис же ради счастья своей юной хозяйки на земле
не колеблясь поступился бы своим блаженством на небе, блаженством, на
которое безграничная преданность давала ему право!
столицы древней Коркиры; таков был тесный семейный круг его обитателей,
куда по воле случая вступил Анри д'Альбаре.
чисто деловые отношения. Покидая Париж, молодой человек запасся крупными
чеками на контору Элизундо. Получать по ним деньги он приезжал в Корфу. Во
время филэллинских походов он черпал здесь все нужные средства. Несколько
раз приходилось ему бывать на острове, и в один из своих приездов он
познакомился с Хаджиной Элизундо. Красота девушки поразила его. Ее образ
преследовал офицера даже на полях сражений в Морее и Аттике.
вернуться в Корфу. Рана еще давала о себе знать. Непомерно тяжелые месяцы
осады надломили его силы. Поселившись на острове, он ежедневно по
нескольку часов проводил в доме банкира, где пользовался таким
гостеприимством, какого до сих пор не мог добиться ни один посторонний
человек.
поначалу строго деловые, с каждым днем становились все более дружескими.
Хаджина произвела сильное впечатление на Анри д'Альбаре. Она не могла не
почувствовать, что он влюблен, видя, с каким восхищением он смотрит на
нее, внимает ей! И она не задумываясь взяла на себя заботу о его
подорванном здоровье. Ее попечение пошло ему на пользу.
чей открытый добродушный нрав все больше и больше нравился ему.
наша родина, и мы должны всегда помнить, что перенес этот офицер, сражаясь
за нее!
делала и говорила.
Хаджина! Я тоже не вечен!.. Где ты найдешь более надежного защитника, чем
Анри д'Альбаре?
Анри. Но вполне понятная сдержанность не позволяла ей признаться в этом
даже Ксарису.
обществе их взаимная привязанность уже не была секретом. Еще ничего не
было объявлено, а об их свадьбе в городе говорили, как о решенном деле.
человека. Как говорил Ксарис, старик чувствовал, что быстро дряхлеет. Как
ни очерствел он душой, его не могла не тревожить мысль о том, что будет с
Хаджиной, когда она, унаследовав огромное состояние, останется одна на
свете. К слову сказать, денежная сторона дела нисколько не занимала Анри
д'Альбаре. Он ни на минуту не задумывался над тем, богата дочь банкира или
нет. Его чувство к ней родилось из влечения сердца, а не из низменных
расчетов. Он страдал, видя, как безрадостно протекает ее жизнь в отцовском
доме. Анри был пленен ее душевной красотой не меньше, чем прекрасной
внешностью. Он любил девушку за благородство мыслей, за широту взглядов,
за сильный характер и самоотверженную душу, способную на любые жертвы,
если того потребуют обстоятельства.
говорила Хаджина об угнетенной Греции и о нечеловеческих усилиях ее сынов,
стремившихся вернуть свободу родине, Анри во всем был согласен с молодой
девушкой.
которым Анри уже владел в совершенстве! Какую глубокую радость переживали
они, когда победы на море вознаграждали греков за поражения в Морее и
Аттике! Анри д'Альбаре приходилось, ничего не упуская, описывать столь
памятные ему битвы, в которых он сам принимал участие, он должен был без
конца повторять имена греков и иностранцев, отличившихся в кровавых
схватках, имена всех женщин, чью участь Хаджина, будь на то ее воля,
охотно разделила бы; вновь и вновь рассказывал он о Боболине, Модене,
Захариас, Кайдос и о доблестной Андронике, спасенной им в Хайдарской
резне.
Элизундо, и непроизвольное движение, вырвавшееся при этом у банкира,
удивило его дочь.
она вернулась на родину в Мани. Но я надеюсь, что рано или поздно снова
встречу ее где-нибудь на поле боя...
вопроса. Да он бы наверное уклонился от ответа. Хаджина не задумывалась
над этим, она не знала, какие знакомства были у старого банкира. Да и что
могло связывать ее отца с Андроникой, которой она так восхищалась?
касалось освободительной войны. С кем он был - с угнетателями или
угнетенными, - этого никто не знал; впрочем, вряд ли такой человек мог
поддерживать кого-либо или что-либо. Достоверно было известно одно, банкир
получал столько же писем из Турции, сколько из Греции.
эллинов, Элизундо радушно принимал его у себя.
от раны, он решил довести до конца то, в чем полагал свой долг. Он часто
делился своими планами с молодой девушкой.
будет очень тяжело без вас, я понимаю, что вы должны вернуться к своим
товарищам по оружию! Да! Пока Греция не станет свободной, надо сражаться
за нее!
меня, скажите на прощанье, что я дорог вам так же, как вы мне...
чувства. Я уже не дитя и достаточно серьезно смотрю на будущее. Я верю
вам, - добавила она, протягивая ему руку, - верьте же и вы мне!
Вернувшись, вы найдете мое сердце неизменным!
друг другу. И хотя теперь разлука станет еще горше, зато я знаю - вы
любите меня!.. Но перед отъездом я хочу переговорить с вашим отцом,
Хаджина!.. Я хочу убедиться, что он благословит нашу любовь и не будет ей
противиться...
заручились моим!
решил вновь присоединиться к отряду полковника Фавье.
пока не принес им никакой ощутимой пользы, и невольно думалось, что перед
лицом султана европейские державы не решатся пойти дальше благих и
совершенно платонических пожеланий.
расположены к уступкам. Несмотря на то, что в Эгейском море в то время
находились две эскадры - одна английская, под началом адмирала
Кодрингтона, другая французская, под командой адмирала де Риньи, а
греческое правительство пребывало на острове Эгине, где в полной
безопасности без конца совещалось, турки выказывали упорство, в котором
было что-то поистине угрожающее.