Чтение 8–й страницы книги ~Пояс жизни~

быстрым взглядом.

- Светлана? - Батыгин не казался удивленным, и Виктор понял, что
девушка уже бывала у него. - А где же твой верный паж?

- Ждет внизу, - Светлана слегка покраснела. - Вот я принесла, - она
положила на стол свернутые в тугую трубочку листы бумаги и неодобрительно
покосилась на Виктора.

- Молодец, - похвалил Батыгин. - Я прочитаю. Но почему же все-таки не
зашел Дерюгин? Разонравилась астрогеография?

- Нет, что вы! Говорит, неудобно надоедать вам!

- Вот чудак!

Когда девушка вышла, Батыгин улыбнулся Виктору:

- Узнал?.. Это ведь та самая певунья. Помнишь?

Виктор вышел на лестницу. Светлана что-то говорила невысокому
коренастому парню с круглым скуластым лицом, густо усыпанным веснушками.
Виктор узнал его - это был гребец, которого он видел тогда на
Москве-реке... "Почему они все время вместе?" - подумал Виктор, и чувство,
похожее на ревность, заставило его нахмуриться.

- Зачем она приходила? - вернувшись, спросил Виктор у Батыгина. - Тоже
интересуется астрогеографией?

- Тоже.

- А разве женщины будут участвовать в космических экспедициях?

- Когда-нибудь будут. Но астрогеография не сводится к полетам на
планеты. Например, Светлана вполне сможет изучать марсианские ландшафты на
телевизионном экране. Для этого, правда, нужно хорошо знать земные
ландшафты, чтобы сравнивать, - и Светлана летом уезжает в экспедицию.

- Куда?

- В Туву, в Саяны. Насколько мне известно, у экспедиции большое и
интересное задание - обследовать заброшенные рудники и изучить
физико-географические условия района: дополнить наземными наблюдениями
аэрофотосъемку, наметить трассы будущих дорог к центру гор...

- Я тоже могу поехать туда!

- Наверное, экспедиция уже укомплектована... Поздно.

- Поздно? - переспросил Виктор. - Не может быть! Я все равно поеду!

2

Весна бушевала в Подмосковье. Подувший с юга полынный ветер разметал и
угнал за горизонт серые, зимние облака, и омытое первыми теплыми дождями
небо засияло ослепительной синевой. Неисчислимое количество красноватых
копий травы сразу пронзило почву и вышло на свет. Копья осторожно,
недоверчиво приподнялись над парною землей, потянулись к солнцу и
убедились, что обмана нет: весна действительно пришла. И тогда верхние
концы копий раскрылись, и в глубине свернутых трубочкой красных листочков
показались вторые листочки - нежно-зеленые. А по оврагам, на солнцепеках,
цвела мать-и-мачеха, на полянах зажглись первые желтые огоньки
одуванчиков, в лесах медуницы выбросили кисточки бутонов. Деревья и
кустарники, не мешкая, сбрасывали зимние чехлы почек, и нежные маленькие
листочки уже тянулись, как детские ладошки, к солнцу за теплом и светом.
Цветочные бутоны на яблонях, грушах, вишнях еще не раскрылись, и
осторожные дубы не распускали листья, но ничто уже не могло остановить
победного шествия весны, ничто не могло помешать молодости набраться сил,
зацвести и созреть...

Электропоезд, в котором ехал Виктор, выйдя из Москвы, круто взял на
север, прогрохотал над Волгой у Ярославля, миновал мутную Вятку, Уральский
хребет и вырвался у Тюмени на просторы Западной Сибири.

Виктор, выехавший с первой небольшой партией, сразу настроился на
романтический лад. Пусть пролетал он над этими местами год назад с
Батыгиным, пусть проплывали под вертолетом двойные колеи
электрифицированной Сибирской магистрали, бетонированные шоссе, березовые
колки, овальные, блюдцеобразные озера... Все, что он делал теперь,
представлялось ему совсем в ином свете - значительным, важным!

Подлинная романтика началась, однако, позднее, когда они выехали из
Минусинска и направились по Усинскому тракту в Кызыл. Дорога
раскручивалась, как кинолента. Сначала она шла степью, и суслики,
столбиками застывшие у норок, освистывали машину, а потом горы, маячившие
вдали, приблизились, и машина пошла вверх, упрямо подбираясь к плотной
стене леса. По бесконечному серпантину дороги, минуя бесчисленные мостики,
они поднялись высоко в горы. Виктор ехал в кузове и жадно смотрел вокруг.
Он и не думал, что это может быть так увлекательно. Вековая замшелая тайга
- чернь - подступала вплотную к дороге, и казалось, что ели и пихты
нестройными толпами бегут вниз по склону прямо на грузовик. Могучие горбы
сопок, широкие пади между ними, седловины под самым небом, холодные сизые
ущелья, рокот рек и щетина дальнего леса - все это представлялось Виктору
единой гигантской картиной, сработанной неведомыми колоссами.

Быстро промелькнули первые недели в Кызыле.

- Завтра, должно быть, наши приедут, - сказал однажды Виктору завхоз
экспедиции.

Вечером Виктор неожиданно затосковал - об отце, о матери, разлука с
которыми не казалась ему легкой, о Батыгине, так ничего и не сказавшем ему
на прощание, о Светлане. Да, и о Светлане. Он несколько раз встречал ее в
Москве и всегда вместе с Дерюгиным - тот ухаживал за Светланой и, видимо,
тоже нравился ей. Она не обращала внимания на Виктора, а его смущали,
волновали мысли об этой девушке, и он не мог заставить себя не думать о
ней... Как видно, не так уж это просто - быть настоящим исследователем,
скитаться по Земле, тосковать в чужом доме, в чужой комнате, прислушиваясь
к вою ветра за Окнами... Но как же он тогда будет скитаться в межзвездных
пространствах? Как он расстанется с Землей, если тоскует по родному
дому?.. Виктор припомнил свои прежние раздумья - ведь раньше ему всегда
казалось, что расстаться с Землей будет очень просто, что Земля
неинтересна, и удивился: чувство тоски было новым, странным.

"Вздор, - сказал он самому себе. - Расстанусь. Только бы взял
Батыгин..." А не возьмет - наступит день, и он, Виктор, сам уведет
звездолет с Земли!"

Виктор подошел к окну. Вечерело. Шквалами налетал ветер, пронося по
улицам города облака пыли и песка.

"Хорошо, что наши завтра приедут", - подумал Виктор.

И почти тотчас распахнулась дверь. На пороге появился шофер экспедиции.

- На базу, быстро! - сказал он. - Машины пришли!

Виктор выбежал следом за ним из дома и едва не задохнулся, глотнув
вместе с воздухом песку и пыли.

Они подоспели к базе, когда вторая машина, натужно урча, вышла из-за
поворота и остановилась. Из кузова выпрыгнули люди и бросились открывать
борт. Виктор подскочил к ним, чтобы помочь, и через полминуты уже бежал к
складу с тяжелым тюком на плечах. Сбросив на складе ношу, Виктор подумал,
что лучше бы остаться тут, - принимать тюки и не выходить, пока не утихнет
пылевая буря, но, упрямо склонив голову, выскочил наружу.

Машины одна за другой появлялись из свистящей палевой мглы, и все новые
и новые люди включались в работу. Мимо Виктора быстрым шариком прокатился
маленький человек с большим свертком на плече. "Травин!" - узнал Виктор и
тотчас едва не столкнулся с Дерюгиным.

Уже давно знакомое чувство радости, рожденное коллективной работой,
охватило Виктора.

Он вновь бросился к машине. Но его опередил Травин.

- Торопись, торопись! - сказал он и сразу же укатился обратно.

А потом Виктор увидел Светлану. Она стояла в кузове и подтаскивала к
краю тюки, поворачиваясь так, чтобы хоть немного защитить лицо от секущей
пыли...

Ливень начался сразу, как будто над Кызылом одним движением перевернули
огромную бадью. Через минуту пыль улеглась, а мокрые, черные от грязи
фигуры продолжали метаться между складом и машинами.

- Шабаш! - возвестил чей-то могучий бас.

Виктор протянул руку Светлане, чтобы помочь спрыгнуть, но она спрыгнула
сама, и они вместе побежали к складу.

Десятка три мокрых грязных людей собрались в тесном помещении. Зажгли
свет. Теперь, когда и трудная дорога, и пылевая буря, и дождь были позади,
уставшие люди смеялись и шутили, словно они только что вернулись с
загородного пикника. Песок и пыль еще скрипели у Виктора на зубах, но он
тоже заразился общим веселым настроением. В эти минуты все толпившиеся
вокруг люди казались ему близкими, дорогими, давно знакомыми, и ему
хотелось поделиться с кем-нибудь этим своим ощущением. Виктор разыскал в
толпе Светлану. Она спокойно стояла среди общего хаоса, держа во рту
шпильки. Ее красивые смуглые руки с круглыми локтями были закинуты за
голову, и она терпеливо и сосредоточенно укладывала волосы. Виктор долго
молча смотрел на нее, но подойти почему-то не решился...

Денни Уилкинс был молод - ему шел всего двадцать пятый год, но в отделе
Герберштейна он ценился как работник высокого класса.

Денни Уилкинса "открыл" сам Герберштейн, он нашел его лет двенадцать
назад подыхающим с голоду в Детройте. Герберштейн знал о совете
наполеоновского министра Талейрана не доверяться первому впечатлению или
побуждению, потому что обычно оно бывает самым благородным. Но для
Герберштейна - разведчика - первое впечатление или побуждение слишком
часто оказывалось единственным. Он сумел заглушить в себе все лишнее,
идущее от человечности, и никакие эмоции никогда не мешали его трезвому,
спокойному анализу.

Герберштейн впервые увидел Денни Уилкинса, когда тот пытался украсть
деньги. О причинах, толкнувших его на столь рискованный шаг, Герберштейну