поднебесье, слезли с чарак-чу, как называл это сооружение аккордеонист, он
накинул алый плащ и принялся выманивать живых рыбок у девочек изо ртов и
выдергивать настоящих змей у них из-под юбок, к немалому ужасу Эпифании,
брюзгливому недовольству бездетных Кармен с Айришем и детскому восторгу
Беллы и Камоинша. После этих чудес Аурора поняла, что в жизни ей нужней
всего персональный маг, умеющий исполнить любое ее желание, способный на
веки вечные перенести бабку за тридевять земель, напустить злых кобр на
дядюшку Айриша и тетушку Кармен и наколдовать ее родителям довольство и
счастье; ибо это была пора разделенного дома с проведенными мелом по полу
разграничительными линиями и баррикадами из мешков со специями во дворах,
словно для защиты от наводнения или снайперского огня.
обращали мало внимания на домашние дела, пригласила в Кочин свою родню.
Момент для удара был выбран ею безошибочно: Айриш, потрясенный смертью отца,
предавался разврату, Камоинш выискивал своих Лениных, Белла носила ребенка -
так что протестовать, по существу, было некому. Громче всех, надо сказать,
возражала Кармен, которую никогда не жаловали родственники со стороны матери
и в которой при появлении столь многочисленных Менезишей взыграла кровь
Лобу. Когда она, запинаясь, со многими околичностями поведала о своих
чувствах Эпифании, та ответила рассчитанно-грубо:
вас должна быть одна - заинтересовать мужа, а во взрослые дела попрошу не
лезть.
морским путем; их женщины и дети отстали ненамного. Другие Менезиши
воспользовались автобусами, самые же последние, по слухам, добирались
поездом, но задержались в пути из-за капризов железнодорожного сообщения.
Пока Белла оправлялась от родов, а Камоинш - от ленинского фиаско, люди
Эпифании проникли всюду: они оплели торговую компанию "Гама", словно
перечные лианы кокосовую пальму, принялись всячески досаждать управляющим
плантациями, совать нос в бухгалтерию, вмешиваться в перевозки и
складирование - словом, настоящее вторжение; но завоевателей редко любят, и
не успела Эпифания утвердить свою власть, как начала делать ошибки. Первый
ее промах был связан с избытком макиавеллизма: хотя ее любимым сыном был
Айриш, она не могла отрицать, что единственная пока наследница родилась у
Камоинша, и поэтому, рассудила Эпифания, нельзя полностью исключать его из
расчетов. Она стала неуклюже заигрывать с Беллой, которая не ответила
взаимностью, все больше злясь из-за настырности бесчисленных Менезишей;
между тем эти чересчур очевидные маневры серьезно осложнили отношения с
Кармен. Тут Эпифания допустила еще большую ошибку: ссылаясь на свою
прогрессирующую аллергию к специям, служившим основой семейного
благосостояния, - да, и к перцу, главным образом, к нему! - она заявила, что
в недалеком будущем торговая компания "Гама" переключится на духи, "поэтому
скоро вместо всего этого добра, от которого моя носоглотка с ума сходит, у
нас в доме будут хорошие запахи". Кармен взбунтовалась.
Неужели ты позволишь твоей матери свести большой бизнес к пахучим склянкам?
какую Кармен не могла развеять никакими упреками.
она, - тогда позволь хотя бы, чтобы нам помогали люди из семьи Лобу, а не
эти Менезиши, которые заползли, как белые муравьи, во все щели и жрут наши
деньги!
была возмущена не меньше Кармен, ничего толком не смогла добиться (да у нее
и не было родни); Камоинш по натуре не был бойцом и поэтому рассудил, что
раз у него голова не приспособлена к бизнесу, нечего ему вставлять матери
палки в колеса. Но тут появились Лобу.
x x x
порой выплескивается из нас наружу, нечто, живущее в нас и до поры
затаенное, потребляющее наш воздух и нашу пищу, глядящее из глубины наших
глаз, и когда оно вступает в игру, никто не остается в стороне; одержимые,
мы бешено кидаемся друг на друга, нечто тьмой заливает нам глаза и
вкладывает в руки настоящее оружие -мое нечто на твое нечто, соседское нечто
на соседское нечто, нечто-брат на нечто-брата, нечто-дитя на нечто-дитя. По
сигналу от Кармен ее родичи Лобу двинулись на угодья семьи да Гама в Пряных
горах, и тут-то все и началось.
идет мимо рисовых полей, банановых деревьев и ковром выложенных вдоль
обочины для просушки зеленых и красных стручков перца; затем вдоль плантаций
кешью и ареки (Коллам можно было бы переименовать в Кешьютаун, как Коттаям -
в Каучуквилль); затем выше, выше, к царствам кардамона и тмина, к тенистым
рощам молодых кофейных деревьев в цвету, к чайным террасам, похожим на
гигантские зеленые черепичные крыши; и наконец мы попадаем в империю
малабарского перца. Ранним утром заливаются соловьи, рабочие слоны идут не
спеша, мимоходом подкрепляясь зеленью, и в небе кружит орел. Проезжают
велосипедисты, четверо в ряд, положив руки друг другу на плечи, не уступая
дорогу грохочущим грузовикам. Смотрите: один положил сзади ногу приятелю на
седло. Чем не идиллия? Но считанные дни прошли после появления Лобу, и
поползли слухи, что в горах неладно: Лобу и Менезиши схватились в борьбе за
власть, начались споры и потасовки.
Лобу блокировали лестницы, Менезиши оккупировали уборные. Лобу яростно
сопротивлялись, когда Менезиши пытались подниматься по "их" лестницам, зато
Менезиши установили такую жесткую монополию в местах общего пользования, что
людям Кармен приходилось удовлетворять естественные надобности на открытом
воздухе, на глазах у обитателей близлежащего острова Вайпин с его рыбацкими
деревушками и руинами португальской крепости ("О-у, аа-аа", - распевали
гребущие мимо острова Кабрал рыбаки, и женщины из семейства Лобу густо
краснели и, толкаясь, бежали в прибрежные кусты), а также рабочих недальней
фабрики по выделке половиков из кокосового волокна на острове Гунду и
упадочных князьков, совершающих морские прогулки на катерах. Немало пинков и
тычков было роздано в очередях, выстраивавшихся перед каждой трапезой,
немало бранных слов прозвучало во дворах под безучастным взором резных
деревянных грифонов.
открыли два построенных Корбюзье павильона, но свойственникам они не
пришлись по сердцу; деликатный вопрос о том, какому семейству принадлежит
привилегия ночевать в главном доме, зачастую решался кулаками. Женщины Лобу
стали дергать женщин из враждебного клана за косы, в ответ дети Менезишей
принялись отнимать у детей Лобу игрушки и портить их. Слуги семьи да Гама
жаловались на высокомерие свойственников, на их ругань и прочие унижения.
две группы враждующих между собой подростков пошли стенка на стенку; не
обошлось без сломанных рук, черепно-мозговых травм и ножевых ранений -два из
них оказались серьезными. Во время побоища бумажные стены "восточного"
павильона Корбюзье в японском стиле были прорваны, а его деревянным
конструкциям был нанесен такой ущерб, что строение вскоре пришлось снести;
юнцы ворвались и в "западный" павильон, где перепортили много мебели и книг.
В эту ночь бесчинств Белла разбудила Камоинша, толкнув его в плечо, и
сказала:
привел Камоинша в чувство. Он выскочил из постели и убил таракана скатанной
в трубку газетой; но когда пошел закрывать окно, с дуновением ветра до него
долетел запах, сказавший ему, что настоящая беда уже пришла, - дух горящих
приправ, в котором нельзя было ошибиться, - тмин, кориандр, куркума, красный
и черный зернистый перец, красный и зеленый стручковый перец, немного
чесноку, немного имбиря, несколько палочек корицы. Словно какой-то горный
великан готовил на чудовищной сковороде карри неслыханной остроты.
мы сжигаем сами себя.
Гама жгут плантации пряностей, и в ту ночь, когда Кармен, урожденная Лобу,
на глазах у Беллы впервые в жизни схлестнулась со своей свекровью Эпифанией,
урожденной Менезиш, когда Белла увидела их обеих в ночных рубашках, со
спутанными волосами, ведьмоподобных, изрыгающих проклятия и обвиняющих друг
друга в случившемся на плантациях, - тогда она с величайшей аккуратностью
положила маленькую Аурору обратно в кроватку, наполнила таз холодной водой,
спустилась с ним в освещенный луной двор, где Эпифания с Кармен и не думали
утихомириваться, тщательно примерилась и окатила их с головы до ног.
с вас и начнем его тушить.
Злокозненное пламя привлекло к себе внимание не только пожарных. Остров
Кабрал посетила полиция, за ней - военные, и братья да Гама, в наручниках и
под вооруженным конвоем, были препровождены не прямо в тюрьму, но сначала в
красивый дворец Болгатти на одноименном острове, где в прохладной комнате с
высоким потолком их под ружейными дулами заставили встать на колени, а
одетый в кремовый мундир лысеющий англичанин с моржовыми усами и в пенсне с
толстыми стеклами смотрел в окно на кочинскую гавань и говорил словно бы с
самим собой, непринужденно сцепив за спиной руки.
Империей. Год за годом Англия посылает свежие подкрепления на передовую
линию, которая официально именуется индийской гражданской службой. Люди
гибнут, гробят себя непосильной работой, не выдерживают груза волнений и
забот, теряют здоровье и вкус к жизни ради того, чтобы на этой земле было
меньше болезней и смерти, голода и войны, и чтобы когда-нибудь в будущем она