Чтение 8–й страницы книги ~Белеет парус одинокий~

успевших купить билеты на пристани.

Капитан отдавал команду, расхаживая поперек палубы - между двумя
мостиками на крыльях парохода. В это время матрос на глазах у изумленных
пассажиров смотрел в медный котел большого компаса и крутил колесо штурвала,
изредка помогая себе босой ногой. При этом штурвал невероятно скрипел и
гулевые цепи с грохотом ползли взад и вперед вдоль борта, каждую минуту
готовые оторвать шлейфы у неосторожных дам.

Пароход шел задним ходом, медленно поворачивая.

- Право на борт! - не обращая ни малейшего внимания на пассажиров,
почтительно обступивших компас, кричал капитан рулевому хриплым, горчичным
голосом обжоры и грубияна. - Право на борт! Еще правей! Еще немножко! Еще
самую чуть-чуть! Хорошо. Так держать.

Он перешел на правый мостик, открыл крышечку рупора, труба которого была
проведена вниз, и постучал ногою по педали. В недрах пакетбота раздалось
дилиньканье колокольчика. Пассажиры с уважением подняли брови и молчаливо
переглянулись. Они поняли, что капитан позвонил в машинное отделение.

Что делать? Бежать на мостик смотреть, как будет говорить капитан в
рупор, или оставаться возле матроса и компаса? Петя готов был разорваться.

Но рупор перевесил.

Мальчик схватил Павлика за руку и поволок его к мостику, возбужденно
крича не без тайного намерения поразить двух незнакомых, но прекрасных
девочек своей осведомленностью в морских делах:

- Смотри, Павлик, смотри, сейчас он будет говорить в рупор: "Передний
ход".

- Малый ход назад! - сказал капитан в трубку.

И тотчас внизу задилинькал колокольчик. Это означало, что команда
принята.

7 ФОТОГРАФИЧЕСКАЯ КАРТОЧКА

Вот уже и Аккерман скрылся из глаз. Не стало видно развалин старинной
турецкой крепости. А пароход продолжал идти по непомерно широкому
днестровскому лиману, и казалось, конца-краю не будет некрасивой кофейной
воде, облитой оловом солнца. Вода была так мутна, что тень парохода лежала
на ней как на глине.

Путешествие все еще как будто и не начиналось. Измученные лиманом, все
ожидали выхода в море.

Наконец часа через полтора пароход стал выходить из устья лимана.

Петя прильнул к борту, боясь пропустить малейшую подробность этой
торжественной минуты. Вода заметно посветлела, хотя все еще была достаточно
грязной.

Волна пошла крупнее и выше. Красные палки буйков, показывавшие фарватер,
торчали из воды, валко раскачиваясь остроконечными грибками шляпок.

Иногда они проплывали так близко от борта, что Петя ясно видел в середине
такого решетчатого грибка железную клеточку, куда ночью вставляют фонарик.

"Тургенев" обогнал несколько черных рыбачьих лодок и два дубка с круто
надутыми темными парусами.

Лодки закачались, поднятые и опущенные волной, оставленной пароходом.

Мимо горючего песчаного мыса Каролино-Бугаз с казармой и мачтой кордона
широкая водяная дорога, отмеченная двумя рядами буйков, выводила в открытое
море.

Капитан всякую минуту заглядывал в компас, лично показывая рулевому курс.

Дело было, как видно, нешуточное.

Вода стала еще светлей. Теперь она была явно разбавлена чистой
голубоватой морской водой.

- Средний ход! - сказал капитан в рупор.

Впереди, резко отделяясь от желтой воды лимана, лежала черно-синяя полоса
мохнатого моря.

- Малый ход!

Оттуда било свежим ветром.

- Самый малый!

Машина почти перестала дышать. Лопасти еле-еле шлепали по воде. Плоский
берег тянулся так близко, что казалось, до него ничего не стоит дойти вброд.

Маленький, ослепительно белый маячок кордона; высокая его мачта, нарядно
одетая гирляндами разноцветных морских флагов, отнесенных крепким бризом в
одну сторону; канонерка, низко сидящая в камышах; фигурки солдат пограничной
стражи, стирающих белье в мелкой хрустальной воде, - все это, подробно
освещенное солнцем, почти бесшумно двигалось мимо парохода, отчетливое и
прозрачное, как переводная картинка.

Близкое присутствие моря возвратило миру свежесть и чистоту, как будто бы
сразу сдуло с парохода и пассажиров всю пыль.

Даже ящики и корзины, бывшие до сих пор отвратительно скучным товаром,
мало-помалу превращались в груз и по мере приближения к морю стали, как это
и подобало грузу, слегка поскрипывать.

- Средний ход!

Кордон был уже за кормой, поворачивался, уходил вдаль. Чистая
темно-зеленая глубокая вода окружала пароход. Едва он вошел в нее, как его
сразу подхватила качка, обдало водяной пылью крепкого ветра.

- Полный ход!

Мрачные клубы сажи обильно повалили из сипящих труб. Косая тень легла на
кормовой тент.

Как видно, не так-то легко было старушке машине бороться с сильной волной
открытого моря. Она задышала тяжелей.

Мерно заскрипела дряблая обшивка. Якорь под бушпритом кланялся волне.

Ветер уже успел сорвать чью-то соломенную шляпу, и она уплывала за
кормой, качаясь на широкой полосе пены.

Четыре слепых еврея в синих очках гуськом поднимались по трапу,
придерживая котелки.

Усевшись на скамейке верхней палубы, они порывисто ударили в смычки.

Раздирающие фальшивые звуки марша "На сопках Маньчжурии" тотчас смешались
с тяжелыми вздохами старой машины.

С развевающимися фалдами фрака пробежал вверх по тому же трапу один из
двух пароходных официантов в сравнительно белых нитяных перчатках. С
ловкостью фокусника он размахивал крошечным подносиком с дымящейся бутылкой
"лимонада-газес"

Так началось море.

Петя уже успел облазить весь пароход. Он выяснил, что подходящих детей
нет и завести приятное знакомство почти не с кем.

Сначала, правда, была некоторая надежда на тех двух девочек, перед
которыми Петя так неудачно показал свои морские познания.

Но эта надежда не оправдалась.

Прежде всею девочки ехали в первом классе и сразу же дали понять,
заговорив с гувернанткой по-французски, что мальчик - из второго класса - не
их поля ягода.

Затем одну из них сейчас же, как вышли в море, укачало, и она - Петя
видел это в незапертую дверь - лежала на бархатном диване в недоступно
роскошной каюте первого класса и сосала лимон, что было глубоко противно.

И, наконец, оставшаяся на палубе девочка, несмотря на свою несомненную
красоту и элегантность (на ней было короткое пальтишко с золотыми пуговицами
с якорями и матросская шапочка с красным французским помпоном), оказалась
неслыханной капризой и плаксой. Она бесконечно препиралась со своим папой,
высоким, крайне флегматичным господином в бакенбардах и крылатке. Он был как
две капли воды похож на лорда Гленарвана из книги "Дети капитана Гранта".

Между отцом и дочерью все время происходил следующий диалог:

- Папа, мне хочется пить.

- Хочется, перехочется, перетерпится, - флегматично отвечал "лорд
Гленарван", не отрываясь от морского бинокля.

Девочка капризно топала ногой и в повышенном тоне повторяла:

- Мне хочется пить!

- Хочется, перехочется, перетерпится, - еще более невозмутимо говорил
отец.

Девочка с упрямой яростью твердила:

- Папа, мне хочется пить! Папа, мне хочется пить! Папа, мне хочется пить!

Слюни кипели на ее злых губах. Она нудно тянула голосом, способным у кого
угодно вымотать душу:

- Па-а-апа-аа, мне-е-е хочетца-а-а пи-и-ить.

На что "лорд Гленарван" еще равнодушнее говорил, не торопясь и не повышая
голоса:

- Хочется, перехочется, перетерпится.

Это был страшный поединок двух упрямцев, начавшийся еще чуть ли не в
Аккермане.

Разумеется, ни о каком знакомстве нечего было и думать.

Тогда Петя нашел очень интересное занятие: он стал ходить по пятам за
одним пассажиром. Куда пассажир - туда и Петя.

Это было очень интересно, тем более что пассажир уже давно обратил на
себя внимание мальчика некоторой странностью своего поведения.

Может быть, другие пассажиры ничего не заметили. Но Пете бросилась в
глаза одна вещь, сильно поразившая его.

Дело в том, что пассажир ехал без билета. А между тем старший помощник
отлично это знал. Однако он почему-то не только ничего не говорил странному
пассажиру, но даже как бы молчаливо разрешал ему ходить куда угодно, даже в
каюту первого класса.

Петя ясно видел, что произошло, когда старший помощник подошел к
странному пассажиру со своей проволочной кассой.

- Ваш билет, - сказал старший помощник.

Пассажир что-то шепнул ему на ухо. Старший помощник кивнул головой и
сказал:

- Пожалуйста.