ней, и когда тот возвращался в хижину, в Питере каждый раз пробуждалась
тоскливая надежда, что с ним возвращается и Нейда.
Роджере, и вскоре этот человек стал для него самым главным и самым любимым
на свете. А Веселый Роджер за эти дни научился находить в обществе Питера
и в их растущей взаимной привязанности утешение и отвлечение от тяжелых
мыслей. Питер был свидетелем и тех часов, когда хижина светлела от голоса
и смеха Веселого Роджера, и тех часов, когда его лицо становилось угрюмым,
а в глазах появлялся суровый рассеянный взгляд, смысла которого Питер не
мог разгадать. И вот в эти-то часы, когда сердце щенка разрывалось от
великой любви к Веселому Роджеру, тот рассказывал Питеру то, чего не
открывал еще ни одному человеку.
он сообщил Питеру:
же все пожитки и ночью убраться подальше. Видишь ли... иногда я сам себя
боюсь, Хромуля. Ради нее я могу и убить. Ради нее я готов умереть. Я бы
бросил все на свете и пошел бы в тюрьму, если бы там со мной была она. А
это опасное желание, Питер, потому что ей быть с нами нельзя. Никак
нельзя, дружок. Она ведь не знает, почему я поселился тут. Она ведь не
знает, что меня давно уже разыскивает полиция - им, конечно, и в голову не
придет, что Веселый Роджер Мак-Кей прячется так близко от населенных мест.
Если же я ей признаюсь, она решит, будто я даже хуже Джеда Хокинса, и,
конечно, не поверит, что действовал я смекалкой, а не пистолетом и что я в
жизни не убил и не ранил ни одного человека. Нет, она мне не поверит,
Питер. А хуже всего то, Хромуля, что она... она меня любит. Во всем на
меня полагается и хоть завтра пошла бы со мной к отцу Джону. Я знаю это.
Вижу, чувствую, и я...
которого верят многие люди, мне хватает цветов, птиц, деревьев, неба -
всего, что вокруг, и всем этим я клянусь, что не сделаю ее несчастной,
Питер. Клянусь, понимаешь?
нарах.
таким же веселым, как солнечные лучи, разлившиеся по лесу. Для Питера эта
смена настроений была неразрешимой загадкой. Сколько раз он видел, как
угрюмый и унылый Роджер вдруг вскакивал и принимался бодро насвистывать
или петь, а однажды он объяснил Питеру:
заслоняют от нас тучи и мы его не видим. А смех еще никогда не вредил
человеку.
5
времени он уже провожал Роджера до брода и ждал там - иногда по нескольку
часов, - пока его товарищ и хозяин не возвращался с Гребня Крэгга. Но
часто Веселый Роджер оставался с Питером у брода и, растянувшись на краю
лужайки, которую они нашли там, принимался читать какую-нибудь из своих
старинных книжечек в красных переплетах - как было известно Питеру, он
очень дорожил этими книгами. Щенок часто пытался понять, что интересного
могло прятаться между выцветшими крышками переплета, и умей он читать, то
прочел бы следующие заглавия: "Маргарита Анжуйская", "История Наполеона",
"История Петра Великого", "Цезарь", "Колумб - великий путешественник" и
так далее, - всего двадцать томиков, которые Веселый Роджер раздобыл,
ограбив почту за два года до описываемых событий, и которые он ценил не
меньше собственной жизни.
Веселый Роджер решил наконец удовлетворить любопытство, написанное на
мордочке Питера и блестевшее в его глазах.
почитать что-нибудь, и я прикинул, что у почтальона что-нибудь да найдется
- газета, например. Вот я и остановил почту, почтальона связал и увидел
эти вот книжки. И, честное слово, больше я ничего не взял - во всяком
случае, в тот раз. Их двадцать штук, и весят они вместе девять фунтов, и
за последние два года мне пришлось пройти с ними не меньше пяти тысяч
миль. Но все равно я не сменял бы их, даже предложи мне кто-нибудь золота,
сколько я вешу - а это не так уж мало! Я назвал тебя Питером потому, что
так называли в юности Петра Великого. Сказать по правде, я чуть было не
окрестил тебя Христофором Колумбом. Как-нибудь потом, Питер, мы доставим
эти книжки тому человеку, которому они были адресованы. Я дал себе такое
слово. Ведь украсть книги - словно душу у кого-нибудь украсть. И я их
только взял почитать. Адрес их хозяина я записал - он живет на самом краю
Голых Земель. Как-нибудь мы возьмем да и доставим книги по принадлежности.
направление его взгляда, увидел, что на другом берегу ручья стоит Нейда и
смотрит на них. Питер тотчас узнал ее и задрожал всем телом, но тут
Веселый Роджер с радостным смехом схватил его под мышку и бросился с ним в
ручей. Потом он добрых пять минут стоял в сторонке и смотрел на встречу
Питера и Нейды; он слушал восторженное повизгивание щенка, лизавшего лицо
и руки девушки, видел следы слез на щеках Нейды, и его собственные глаза
подозрительно заблестели. Для Питера три недели были бесконечно длинным
сроком, но в своей обожаемой маленькой хозяйке он не смог углядеть никаких
перемен. Все осталось прежним - и пышные локоны, в которые можно было
уткнуть нос, и ласковые руки, и нежный голос, и пьянящее тепло ее тела,
когда она крепко прижала его к груди. Он не понял, что на ней надеты новые
башмаки и новое платье, что ее алые губы словно поблекли, лицо побледнело,
а тоскливое выражение уже больше никогда не исчезало из глаз.
наблюдал их уже больше двух недель. И вечером, когда Нейда ушла за Гребень
Крэгга, а он вновь переплыл ручей, держа Питера на руках, на его лице
застыло суровое и мрачное выражение, которое Питер начал замечать все
чаще. И когда они сидели в сумерках на пороге хижины. Веселый Роджер
сказал:
что-то скрывает от нас. И боится за меня. Это-то мне понятно. Но я узнаю,
в чем дело, - и скоро. А тогда, Хромуля, мы, пожалуй, убьем Джеда Хокинса
и уйдем на Север.
окутали хижину на долгие дни, и Питер все более остро ощущал пугающее
приближение чего-то таинственного и неотвратимого. Он быстро рос,
становился сильнее и сметливее, и в нем уже начали развиваться те
благоразумие и сообразительность, которые впоследствии сыграли такую
важную роль в его жизни. Инстинкт, не менее могучий, чем разум (а может
быть, это и был разум), подсказывал ему, что его хозяин постоянно и
напрасно ожидает чего-то. Тот же инстинкт открыл ему, что этого
неизвестного события следует опасаться. Теперь он уже не бросался очертя
голову исследовать загадки и тайны. Он выбирал окольный путь и заставал,
таинственное врасплох. На смену щенячьему любопытству и безрассудности
пришли умение и хитрость. Он легко постигал новое, а слово Веселого
Роджера стало для него законом, и достаточно ему было услышать
распоряжение один или два раза, как оно становилось частью его жизненного
опыта. Но если в мозгу Питера развивались наблюдательность и сметка его
отца-эрделя, то его тело складывалось по образу и подобию его могучей,
быстрой и кроткой матери-гончей. Его ноги утрачивали былую нескладность и
неуклюжесть. Узлы на хвосте скрылись под слоем мышц. Его крупная голова,
щетинившаяся свирепыми баками, казалось, пока перестала расти, чтобы дать
время нескладному худому туловищу догнать ее.
и спотыкались, теперь они научились ступать уверенно и бесшумно.
навстречу с веселым лаем, пока не убеждался, что это действительно идет
Веселый Роджер. Такое поведение могло показаться странным, если принять во
внимание, что пять недель, которые протекли с того вечера, когда Нейда
принесла Питера с Гребня Крэгга, в окрестностях хижины не появлялось ни
одного человека, кроме Роджера и Нейды. Но прирожденная осторожность росла
и крепла в душе щенка с каждым днем. Затем как-то под вечер Питер сделал
неожиданное открытие. Они с Веселым Роджером возвращались с рыбной ловли,
которой занимались ниже по ручью, и едва Питер вышел из леса на вырубку,
как учуял незнакомый запах. Он поспешно начал расследование и обнаружил
тот же запах всюду вокруг хижины, а особенно силен он был возле двери.
Питеру все было ясно. Тут побывал какой-то неизвестный ему человек: он
несколько раз обошел хижину, открывал дверь и даже заходил внутрь - Питер
учуял его следы на половицах. Он попытался сообщить Веселому Роджеру о
случившемся: весь ощетинился, заскулил и начал внимательно вглядываться в
темную чащу. Роджер осмотрел поляну вместе с ним, но не заметил никаких
следов и сказал, принимаясь чистить рыбу для ужина:
чем-нибудь поживиться, пока хозяев нет дома.
обрели новый смысл. Весь следующий день его тяготили непонятные
предчувствия. Вторжение неизвестного запаха в их мир пугало его и сердило.
Собачья логика подсказывала ему, что произошло посягательство на права его
хозяина, а он, как того требовал закон его племени, был защитником этих
прав.
Посняков Андрей
Мичурин Артем
Пехов Алексей
Бажанов Олег
Мурич Виктор
Сапковский Анджей