величия, ни приятного взгляда. Низкорослый, коротконогий, с большой
головой на толстой шее, темнолицый, с глубоко сидящими в орбитах жестокими
глазами, он больше походил на мясника, чем на императора. Победы его
стоили слишком дорого. Народ изнывал под бременем налогов, воины роптали
на невыносимую тяжесть службы. Кроме того, он был слишком стар для
прекрасной Феофано. В одну страшную зимнюю ночь, с ведома коварной
августы, Иоанн Цимисхий, пахнущий духами щеголь и необузданный честолюбец,
ворвался во дворец и предательски убил в постели безоружного героя
Антиохии и Аданы.
влюбленную в него без памяти сообщницу и тем обелил себя в глазах
христиан. Во главе государства был поставлен евнух Василий. Сам василевс
поспешил на поля сражений. Ведь Святослав захватывал на Дунае, в союзе с
болгарами, один город за другим. Предоставив болгарскому владыке Борису
носить царские инсигнии, сам русский лев сражался как простой воин. Руссы
перевалили Балканские горы и ворвались в Филиппополь, где они предали мечу
двадцать тысяч человек. Но под Адрианополем, можно сказать, уже под самыми
стенами столицы, Варда Склир, лучший полководец ромеев, с крайним
напряжением всех сил нанес первое поражение северным варварам, ряды
которых значительно поредели к тому времени от болезней, и вынудил их уйти
обратно за Балканы. В это время на театр военных действий прибыл Иоанн
Цимисхий.
врагам путь к отступлению. Окруженные со всех сторон в Доростоле,
испытывая крайний недостаток в съестных припасах, с одними мечами против
метательных машин и огня Каллиника, руссы бесстрашно шли против закованных
в железо катафрактов и погибали героями. Святославу ничего не оставалось,
как предложить мир. Предложение было принято с радостью, ибо всякий мир
лучше войны, а двадцать тысяч варваров еще могли причинить ромеям немало
вреда.
Сияя металлом панциря, в пурпуре и в осыпанной жемчужинами диадеме на
голове, завитый и надушенный, в окружении придворных и телохранителей,
василевс спустился верхом на коне к Дунаю. Святослав прибыл в условленный
час на ладье. Он был в белой рубахе и штанах, босой, и его одежда
отличалась от других воинов только чистотою. В одном ухе он носил золотую
серьгу с двумя жемчужинами и яхонтом. У него были длинные светлые усы,
голова выбрита, и только сбоку оставлен длинный локон, как это в обычае у
некоторых варварских народов. Князь сидел с веслом в руке и греб наравне с
воинами.
поблескивая красивыми глазами. Святослав молча смотрел на него. За
смелость, благородство и, может быть, за легкую походку или быстроту
передвижения руссы называли своего князя барсом. Когда Святослав шел на
врага, он предупреждал: "Иду на вас!" В этом сердце не было места
предательству. Князь доверчиво протянул руку императору, но не потрудился
встать со скамьи. Побеседовав некоторое время о мире, они расстались.
Писатель Лев Диакон, мой друг, который присутствовал при этой сцене и
рассказывал о событиях болгарской войны, уверял меня, что никогда в жизни
он не видел более достойного воина, чем Святослав.
воина, руссы ушли из Болгарии и поплыли в свою страну. Но на порогах, где
им пришлось зимовать в ужасных условиях, на них напали печенеги, вероятно
брошенные на руссов коварным Иоанном Цимисхием. Святослав погиб, и лишь
немногие вернулись домой и рассказали о том, что случилось. На некоторое
время опасность со стороны руссов была устранена.
благонравную Феофано, названную этим именем в честь августы, за Оттона,
незаконно именующего себя императором, Иоанн прекратил войну в Италии.
Апулия, Калабрия, Салерно и Неаполь остались в руках ромеев. На востоке
стратиг Николай продолжал громить сарацин, завоевал Амиду и Нисибис,
памятный сражениями древности. Апамея, Эдесса и Бейрут вернулись в лоно
империи. Множество святынь было вырвано из рук нечестивых агарян. Уже
василевсу мерещились холмы Иерусалима...
из уст глашатаев, с амвонов церквей, на форумах и на базарах. Но хлеб был
дорог, и все реже приходили в предместье св.Мамы русские купцы. Жить
бедным людям было тяжело. Никогда в городе не было такого количества
нищих, калек, безруких, безногих и слепцов, как в те годы. При таких
обстоятельствах для меня начиналась новая жизнь.
дворцовых ворот, под которой гулко отдавались шаги. Меня сопровождал
какой-то воинский чин в синем плаще, с красным украшением на груди. Мы
вошли в залу ожидания. Зала была круглая, и вдоль стены стояли обитые
полосатой и довольно потрепанной материей скамьи. На них скромно сидели
явившиеся сюда по Делам люди - поставщики минерального масла для
светильников, торговцы мясом и овощами, просители. Какой-то чернобородый
человек несколько раз пробегал мимо нас с пачкой бумаг в руке. Мой
провожатый обратился к нему, и тот осмотрел меня с ног до головы.
Некоторое время, скривив рот, он ковырял пальцем в ухе, а мы почтительно
смотрели на это занятие. Потом чернобородый внимательно посмотрел на палец
и сказал:
земного поклона и кончая тем, каким голосом отвечать, если меня
соблаговолят спросить о чем-нибудь. Втроем мы двинулись в глубину мрачного
дворца. Сопровождающего меня чернобородый называл кандидатом, а тот его
спафарием, и я понял, что это низшие придворные служители.
огромные варяги. Чем больше приближались мы к внутренним покоям, тем
сильнее было мое волнение. Наконец чернобородый остановился перед обитой
металлом дверью и шепнул нам:
на стенах изображения морских сражений. На них ромейские дромоны метали
огонь на врагов, и сарацинские корабли пылали, как костры. В потемневшей
от времени и копоти морской воде на картинах плавали серебряные и красные
рыбы. Вдруг дверь отворилась, и незнакомый человек, в желтой одежде до
пят, судя по лицу - евнух, поманил меня пальцем. Чернобородый выглядывал
из-за его плеча. С биением сердца я переступил порог. Чернобородый
поклонился и вышел, а я направился с евнухом дальше.
земных поклонов.
моему зрению представилось обширное помещение с узкими окнами в непомерно
толстых стенах. Перед глазами плыл туман, но евнух подталкивал меня, и я
увидел, что на пурпурной скамье сидят два юноши. Это были сыновья
покойного василевса, Василий и Константин, в легких домашних одеждах и
обшитых жемчугом шапочках. Один - постарше, с мрачно насупленными бровями,
другой - совсем еще мальчик, с любопытством уставившийся на меня голубыми
глазами. Около них стоял тучный злой человек, евнух, с лишенным
растительности лицом. Он тоже рассматривал меня заплывшими, маленькими
глазками, не говоря ни слова. Потом я узнал, что это был всесильный
паракимомен Василий.
чтобы не было на тебя нареканий. Или попробуешь плетей!
о плетях! Но все-таки я успел рассмотреть, что братья отличаются большим
сходством, оба светловолосые и голубоглазые. Василий все так же угрюмо
смотрел на меня, а Константин беззаботно показывал в детской улыбке белые
зубы.
видеть письменные принадлежности - глиняную чернильницу, тростник для
писания, прекрасно отполированный пемзой пергамент, красный воск для
печатей. Тут же лежала раскрытая на титульном листе книга. Скосив глаза, я
прочел ее заглавие. Это был "Стратегикон" - сочинение о воинских
предприятиях, написанное императором Львом. Очевидно, юные кесари только
что закончили утренние занятия.
что тебе скажут. Тебе выдадут приличествующую твоему званию одежду и
возведут в чин спафария, как это положено в подобных случаях...
и не забывал, что это произошло не по моим личным заслугам, а по
ходатайству высоких особ, которых успешно лечил мой дед. Для входа во
дворец мне был выдан соответствующий пропуск; на красной печати был
изображен павлин. Каждый день, на рассвете, я являлся к медным воротам,
слушал утреню и обедню в одной из дворцовых церквей, а потом выполнял
различные поручения юных василевсов и нес службу наравне с сыновьями
благородных родителей. Обязанности мои не были очень трудными, и, помня о
словах деда, что пути к преуспеванию в жизни не на полях сражения, а в
огромных царских залах, я пользовался каждым удобным случаем, чтобы
привыкнуть к дворцовым порядкам. Впрочем, большая часть времени проходила
Березин Федор
Лукин Евгений
Маркеев Олег
Березин Федор
Суворов Виктор
Вронский Константин