месяца. Конечно, сказали только потому, что я настаивал. Они чудовищно
точны. Я чувствую это. Уверяю вас, это совершенно особое ощущение - будто
приобщаешься к чему-то абсолютному, вечному. И знаете, это даже успокаивает.
Человеку не дано испытать другого чувства, подобного этому.
сейчас. Венис знает об этом? - Сент-Клер посмотрел в сторону крупного
темнокожего мужчины, тихо беседовавшего в углу с Бэнером и Пэрисом.
решение.
скомкал в шар шесть страничек с результатами голосования и уронил их в
камин.
глядя в удивительно спокойные глаза Генезиса.
способны па большее, чем Венис или любой из присутствующих. Обещайте, что,
если я отправлюсь, так сказать, в мир иной, вы доведете это дело до конца.
имя, написанное в верхнем левом углу.
начатое нами дело до конца.
прозвучало неодобрение. - Наши действия не могут быть продиктованы злобой
или местью. Это недопустимо. Мы никогда не должны руководствоваться такими
чувствами.
одинаковое поведение диктуется различными моральными принципами. Я просто
констатирую, что в нашем случае имеет место именно такое совпадение.
Главное, конечно, то, что этот человек опасен.
было напечатано: "Джон Эдгар Гувер". Он смял бумагу и швырнул ее в огонь.
Глава 2
Ченселора. Серые краски на небе постепенно исчезали, на смену им появлялись
голубые. В Малибу пришел рассвет.
пульсирующая боль в висках. Вчера вечером он здорово набрался. И позавчера
тоже, черт возьми!
высоко на левом бедре, он, изгибаясь, тянулся к коленной чашечке и по икре
шел дальше вниз. Казалось, на смуглое от загара тело наложили белый, туго
сплетенный шнурок, Дотрагиваясь до шрама, Ченселор все еще чувствовал боль.
почти свободно, правда, временами появлялось ощущение какой-то
одеревенелости.
притуплявшаяся боль. Врачи определили разрыв множества связок и сухожилий. И
срастались они чрезвычайно медленно.
которая начиналась у самых волос, проходила над правым ухом и спускалась к
основанию черепа. Отросшие волосы закрыли большую часть шрама, а следы
травмы на лбу теперь можно было заметить только вблизи.
почему-то ужасно любили напоминать о них. Врачи рассказывали Питеру, что
после аварии его голова походила на порезанную острым ножом дыню. На
какую-нибудь четверть дюйма выше или ниже, и его не было бы в живых. Бывали
моменты, когда Ченселор искренне жалел, что этого не случилось. Он сознавал:
со временем все пройдет. Да и вообще дело не в том, что ему хотелось
умереть. Он просто не был уверен, что жизнь без Кэти имеет хоть какой-то
смысл.
все это произошло поскорее! Тогда бы к нему вернулась его неуемная энергия,
утренние часы были бы заполнены работой и он бы уже не прислушивался к болям
в висках и не испытывал смутное, тревожное недовольство своим вчерашним
поведением. А сейчас... Даже когда Питер не напивался так, как накануне, он
все равно с утра чувствовал себя не в своей тарелке.
агент Питера почему-то считал, что ему будет полезно побывать в
Лос-Анджелесе, заехать в Голливуд, где Ченселору предложили выступить
соавтором сценария по его же роману "Контрудар!". Питер понятия не имел, как
пишутся сценарии, однако это, как оказалось, не играло никакой роли.
Доблестный Джошуа Харрис, его единственный и постоянный литературный агент,
заявил, что этот маленький недостаток будет с лихвой компенсирован большими
деньгами.
соавтор. Они встречались всего три раза минут на сорок пять, из которых
сценарию посвятили не больше десяти. И конечно, никто ничего не записывал.
По крайней мере, при нем.
стоимостью сто тысяч долларов и стал разъезжать на "ягуаре", относя свои
расходы на счет киностудии.
рано или поздно почувствуешь угрызения совести. Во всяком случае, сын миссис
Ченселор не мог их не почувствовать, ведь его с детства учили: что
заработаешь, то и получишь. Не иначе. И еще: какую жизнь ведешь, таков ты и
есть!
с Голливудом, он прежде всего заботился об интересах своего клиента. Ведь, с
его точки зрения, Ченселор и не жил вовсе, а лишь прозябал в своем жалком
домишке в Пенсильвании. После выхода Питера из больницы прошло уже три
месяца, но работа над новой книгой о Нюрнберге почти не сдвинулась с места.
Да и вообще неизвестно, сможет ли он когда-нибудь снова взяться за перо.
Питер опять почувствовал такую сильную головную боль, что на глазах у него
невольно выступили слезы. Желудок настойчиво посылал сигналы тревоги. Питер
поднялся и, пошатываясь, вошел в воду. Может, купание излечит его?
дома. Какого черта он здесь торчит? И потом, вчера он, кажется, привез с
собой какую-то девицу. Да-да, он уверен в этом. Почти...
остановился, чтобы перевести дыхание. Разгоняя туман, из-за горизонта
поднималось солнце: начинался еще один жаркий, душный день.
прогуливали своих собак. Пожалуй, не стоит, чтобы они видели его в одних
плавках. Вспомнив о преданных забвению правилах приличия, он решил вернуться
в дом.
еще смутное воспоминание о том, что вчера вечером случилось что-то
неприятное.
пышной грудью. И как только он ухитрился в таком состоянии довести машину из
Беверли Хилс до Малибу? Подсознание подсказывало, что неприятное каким-то
образом ассоциируется с девицей. Но как и почему - это оставалось загадкой.
панелями красного дерева, а по потолку шли тяжелые деревянные балки. С
внутренней отделкой совершенно не сочетались наружные стены, оштукатуренные
и побеленные. Словом, местный архитектор не считал нужным сдерживать свою
фантазию.
веранде стояла наполовину пустая бутылка, на полу валялся опрокинутый стул.
поставленных сандалий.
было заняться любовью с обладательницей волнующего бюста, но потерпел
фиаско.
и там в одиночестве прямо из горлышка стал пить "перно".
угодил он этому услужливому, взятому напрокат телу или нет? Питер не смог
ответить ни на один из этих вопросов.
краю горлышка. Ченселор хотел было поставить на место опрокинутый стул,
однако передумал. Голова раскалывалась. Болели не только виски, но и
затылок, по которому извилистой змейкой пролегал белый шов. Боль то обручем
сжимала голову, то немного отпускала, будто невидимый дирижер руководил
этими приливами и отливами.
должен делать резких движений. Прихрамывая, он осторожно направился в
спальню.
одежда, из опрокинутых пепельниц высыпались на пол пепел и окурки. Около
стола валялись осколки разбитого стекла. Вилка телефонного шнура была
выдернута из розетки.
светлые волосы. Нижняя часть тела была прикрыта простыней, из-под которой
высовывалась длинная, стройная нога. Глядя на роскошный бюст, на загорелую
атласную кожу бедра, Питер почувствовал, как в нем пробуждается желание.