же это, Сергей Николаевич? Знаток немецкой литературы, специалист по
Германии?
Расскажите о себе коротко, - майор поднял палец, - но подробно. Хорошо я
сказал: коротко, но подробно. - Он приоткрыл дверь. - Вера Ивановна, где
чай?
стаканы. Скорин зажал горячий стакан между ладонями и, когда Вера Ивановна
вышла, сказал:
складно записано. Рассказчик же я, мягко выражаясь, скверный.
"опочивальню", так разведчики окрестили комнату отдыха начальника отдела.
кожаный. В остальном обстановка не изменилась. Комната напоминала жилище
холостяка. Майор сел за круглый обеденный стол, покрутив ручку приемника,
крякнул и выключил.
еще двигаемся помаленьку, но похоже, недолго теперь. - Он перевел взгляд на
Скорина. - Анкету вашу советуете почитать? Сергей Николаевич, вроде не
мальчик вы... - Симаков запнулся, подыскивая нужное слово. - Я иногда
детство вспоминаю. Знаете ли, вспомнишь, и стыдно становится. Груб и жесток
бывал по молодости и неразумению. - Майор вновь разлил чай.
можете пропустить, Сергей Николаевич. - Майор хрупнул сахаром, довольно
жмурясь, отчего морщины на лице стали еще отчетливее, стал пить чай. -
Начните с института.
переводчиком в Интуристе, поступил а ИФЛИ.
переводчиком работать? - спросил майор, доливая себе чай.
справлюсь, у них переводчиков не хватало. За год поднатаскался, освоился.
Говорят, способности у меня.
довольно жмурился.
приглашают меня в райком комсомола и путевочку в руки. Будьте любезны,
говорят, очень нужны на переднем крае. Я сомнение выразил. - Скорин сделал
паузу, дал возможность задать вопрос, но майор отдувался и вопроса не задал.
- Объясняю, что сугубо штатский я человек, в герои-разведчики могу не
подойти. Долго говорить со мной не стали - и пошел я учиться на курсы.
вытащил из стакана чаинку, положил на блюдце.
решительно и вызывающе посмотрел на майора. - Боялся, и все!
- Не верю. Так почему же?
посмотрел на Скорина.
Но сейчас война - и хочу на фронт, воевать среди своих, с полевой почтой.
поставил стакан на стол, выпрямился, хотел встать. Майор взял его за руку,
заглянул в глаза, вздохнул, после паузы сказал:
жизнь разведчика - его тыл, можно сказать. Ты уж извини меня за красивые
слова, но человек без любви - не человек вовсе, а так - пустышка.
говорить:
не бывает. Если оно не в наших руках, значит, в руках врага.
Скорина, тот, продолжая стоять, почувствовал себя неловко.
завтра. В двадцать три часа жду вас.
Майор чуть было не вернул его, но сдержался, покачал головой и грустно
улыбнулся.
вслух, сказал:
Ивановну, которая открывала окно, чтобы проветрить кабинет.
окурки, на майора не смотрела. - Сережа перед командировкой с ней не
расписался, сказал, что в спецкомандировку на год-полтора на восток едет и
свадьбу сыграют, когда вернется. От него загодя написанные два либо три
письма пришли, и молчок. Словно в воду канул. А она сына родила. Ей никто не
объяснил, где Сергей. Четыре года.
майор был виноват в случившемся. - Вот и вся его личная жизнь.
***
день аэростат.
отодвинутые в сторону, но еще не убранные совсем противотанковые ежи. Скорин
никак не мог начать разговор, вздохнул, закурил, вытянул из кармана газету,
хотел ее выбросить, но передумал, оторвал страницу и начал мастерить
кораблик.
разбил его палкой, пустил кораблик в полынью. Лена следила за его
движениями, нагнувшись, взяла тонкий ломтик льда, который стал быстро таять
в руках.
случившемся, но я тоже не виновата. - Она взглянула на Скорина, боясь, что
он ее прервет, быстро заговорила:
была уверена, что ты погиб. Я не верила, что ты можешь оставить, забыть
меня. Тебя не было. Значит, тебя нет... Я смирилась с этой мыслью...
человека отца. Даже мать.
пустынному в этот час бульвару. Гуляли, как четыре года назад. Как гуляли до
разлуки, до войны. Скорину казалось, что понятия: "до войны" и "до нашей
эры" приблизительно идентичны. Они означают - так давно, что не имеют к нам
отношения. История. Их любовь тоже стала историей, событием далекого
нереального прошлого. Они и сами стали иными, и им предстояло узнать друг
друга. Жил он в гостинице, дома у Лены не был. Так они и шли с одного
бульвара на другой. Боясь споткнуться, Скорин часто поглядывал под ноги. Он
увидел лежавшую на земле ветку липы, ее срезало осколком либо оторвало
взрывной волной, таких веток кругом лежало много, а у развалин дома
неподалеку толпились люди, стояли машины с красными крестами. Скорин поднял
ветку, отряхнул, тронув губами липкую набухшую почку, почувствовал, что Лена
вздрогнула. Она смотрела настороженно. Ее взгляд просил, даже требовал. Он
медленно, осторожно, словно шаря впотьмах, протянул ей ветку. Она залилась
румянцем, взяла ветку, придвинулась ближе и спросила:
ветку, и сейчас радовался как мальчишка, что угадал. Счастье, что ветка эта
попалась под ноги. Скорин забыл о развалинах рядом, о людях и машинах с
красными крестами.