read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com




- Да, вы поймали меня, сэр. Я сам поверил в эти сокровища.

- Должен сознаться, баталер, что меня это очень радует. Значит, я еще на что-нибудь пригоден, если мог провести такого человека, как вы. Очень нетрудно провести человека, у которого вся душа полна жаждой наживы. Но вы не таковы. Вы - бескорыстный человек. Я наблюдал за вами, когда вы играли со своей собакой. Я наблюдал, когда вы бывали со своим негром. Я наблюдал, когда вы пили ваше пиво. И именно потому, что вам нет дела до погребенного где-то сокровища, вас труднее обмануть. Те, у кого все сердце стремится к наживе, поразительно легко попадаются на удочку. Это дешевая публика. Предложите им дельце, дающее сто процентов прибыли, и они, как голодные щуки, бросятся на приманку. Предложите им тысячу или десять тысяч процентов прибыли, и они совершенно ошалеют. Я уже стар, очень стар… мне хочется хорошо дожить свой век, я хочу сказать - в приличной обстановке, с комфортом, пользуясь уважением окружающих.

- И вы любите далекие путешествия? Я начинаю понимать, сэр. Как только они близко подходят к тому месту, где должны быть скрыты сокровища, какое-нибудь происшествие, вроде нехватки воды, загоняет их обратно в порт, и затем вся музыка начинается сначала.

Бывший моряк кивнул головой, и его выцветшие глаза заблестели.

- Так было с "Эммой-Луизой". Я ее продержал в пути восемнадцать месяцев с лишним при помощи водных и всяких иных происшествий. Кроме того, они за четыре месяца до начала путешествия содержали меня в одном из лучших отелей в Новом Орлеане и дали мне на руки хорошенький аванс.

- Но расскажите подробнее, сэр. Меня это ужасно интересует, - попросил Доутри, закончив свой несложный отчет о пиве в кладовой. - Это прекрасная штука. Я готов поучиться у вас - на старости лет может пригодиться. Но, честное слово, сэр, я вам не стану поперек дороги. Как это ни привлекательно, я, пока вы живы, за это дело не примусь.

- Для начала вам надо поймать людей с деньгами - с большими деньгами, так что некоторый расход их не остановит. Затем их гораздо легче заинтересовать…

- Они более жадны, - прервал баталер. - Чем больше денег, тем больше их надо.

- Совершенно верно, - продолжал Бывший моряк. - В конечном счете, они свое получают. Такие морские путешествия чрезвычайно полезны для здоровья. В результате я им не делаю ни малейшего зла и не разоряю их, а морские путешествия идут им только на пользу.

- Но этот рубец на вашем лице и недостающие на руке пальцы? Разве не боцман полоснул вас ножом во время борьбы на баркасе? Где же вы, черт побери, получили это все? Минуточку, сэр. Я сначала наполню вам стакан.

Держа в руках наполненный до краев бокал, Чарльз Стоу Гринлиф начал рассказывать историю шрама:

- Прежде всего, баталер, вы должны иметь в виду, что я, - да, я - джентльмен. Мое имя известно было в Соединенных Штатах еще до того, как они стали Соединенными Штатами. Я вторым окончил курс в университете… каком - это безразлично. Поэтому имя, под которым меня все знают, не мое имя. Я старательно составил его из имен других людей. У меня были большие неудачи. Я служил на корабле, но никогда моей ноги не было на "Ясном" - корабле, который был мною выдуман, и теперь, на старости лет, дает мне средства к жизни.

Вы спрашиваете о рубце и о недостающих пальцах? Вот как это случилось. Катастрофа произошла утром. Я ехал в пульмановском вагоне. Народу было полно, и мне пришлось занять верхнее место. Катастрофа произошла на следующий день. Дело было несколько лет тому назад. Я уже тогда был стариком. Мы ехали из Флориды. Столкновение произошло на высоком виадуке. Поезд сплющило, несколько вагонов свалилось с высоты в девяносто футов вниз, прямо в русло высохшей речки. Она вся высохла, кроме небольшой лужицы, футов десять в диаметре и нескольких дюймов глубины. Кругом были одни лишь камни, и я попал прямо в эту воду. Вот как это все произошло. Я только что оделся и собирался сойти со своей койки. Я как раз сидел на ее краю, спустив ноги вниз, когда произошло столкновение локомотивов. Проводник уже привел в порядок койки напротив.

Когда все это случилось, я сидел со спущенными ногами, не имея понятия о том, на виадуке мы или едем по ровному месту. Я соскользнул с верхней койки и, пробив стекло головой, вылетел из окна на противоположной стороне вагона. Сколько раз я перевернулся в воздухе, лучше не вспоминать. Каким-то чудом я попал в самую середину этой воды. Глубина ее была всего одиннадцать дюймов. Но я ударился о воду плашмя, и это спасло меня. Изо всего вагона уцелел я один. Мой вагон рухнул на бок, на расстоянии сорока футов от меня. Из него вытащили лишь мертвых, но меня вынули из воды живехоньким. Когда я вышел из хирургической лечебницы, то на моей руке недоставало четырех пальцев, через все лицо проходил рубец, и хотя вы и не подозреваете об этом, но у меня недоставало еще трех ребер.

О, мне не на что было жаловаться. Подумайте о моих соседях по вагону - все они были убиты. К несчастью, я ехал по бесплатному билету и не мог поэтому преследовать железнодорожную компанию судом. Но все же вы видите перед собой единственного в мире человека, который с высоты девяноста футов нырнул в воду глубиной одиннадцать дюймов и выжил, чтобы рассказать об этом. Баталер, не наполните ли вы мне стакан…

Доутри исполнил его просьбу и, возбужденный рассказом старика, открыл для себя новую бутылку пива.

- Продолжайте, говорите, сэр, - хрипло пробормотал он, вытирая губы. - А как заварилось все дело с кладом? Я умираю от любопытства. Пью ваше здоровье, сэр!

- Можно сказать, баталер, - продолжал Бывший моряк, - что я родился с серебряной ложкой во рту и что эта ложка плавилась до тех пор, пока я не обратился в настоящего блудного сына. Кроме серебряной ложки, я получил в дар еще и гордость, которая плавиться не пожелала. Ни эта глупая железнодорожная катастрофа, ни другие катастрофы, случавшиеся как до, так и после нее, не могли побудить меня обратиться к моей семье. Они предоставляли мне право умирать, как мне будет угодно, а я… я предоставлял им право жить, как им будет угодно. В этом все дело. Я не беспокоил моей семьи. Помимо того, моя семья была здесь не при чем. Я никогда ни на что не жаловался. Я расплавил остатки моей серебряной ложки - южно-океанский хлопок, какао из Тонга, юкатанский каучук и красное дерево. И в конце концов мне пришлось спать по ночлежкам, есть остатки по ист-эндским обжоркам и частенько простаивать в очередях благотворительных организаций, гадая, потеряю ли я сознание от голода, пока дойдет мой черед.

- И вы никогда не просили ничего у вашей семьи? - восторженно прошептал Дэг Доутри.

Бывший моряк распрямил плечи, откинул назад голову, затем отрицательно кивнул:

- Нет, я никогда не клянчил. Я попал в дом призрения, или на "работный дом", как они это называют. Я жил ужасно. Я жил, как животное. Шесть месяцев подряд я жил этой жизнью, а затем я увидел просвет. И тогда я принялся за постройку "Ясного". Я строил его доска за доской, скреплял их крепкой медью, сам выбирал мачты и каждое бревнышко, следил за установкой каждой части корабля в отдельности, лично наблюдал за постройкой, находил богатых евреев, снаряжавших мое судно, и затем отправился в Южные моря к сокровищам, зарытым на семь футов в песке. Как видите, - пояснил он, - я проделал это в моем воображении, пока сидел заложником на рабочей ферме среди сломленных жизнью людей.

Лицо Бывшего моряка вдруг побледнело, и в нем показалось что-то свирепое. Он захватил руку Доутри своей высохшей, но крепкой как сталь рукой.

- Долгим и тяжелым путем пришлось мне выбираться из рабочей фермы и скопить денег для маленького, ничтожного "путешествия" на "Ясном". Знаете ли вы, что мне два года пришлось проработать в прачечной за полтора доллара в неделю? Одной здоровой рукой и остатками другой я сортировал грязное белье и складывал простыни и наволочки, пока мне тысячу раз не казалось, что моя старая спина сломится надвое, и пока я миллион раз не чувствовал в своей груди каждый дюйм недостающих ребер. Вы еще молодой человек…

Доутри усмехнулся, теребя седеющие космы волос.

- Вы еще молодой человек, баталер, - раздраженно повторил Бывший моряк. - Вы никогда не были выброшены из жизни. В работном доме человек выбрасывается из жизни. Там нет места уважению, нет не только к годам, но и к человеческой жизни. Как бы это выразить? Человек не мертв. Но он и не жив. Он то, что когда-то было живым и теперь на пути к тому, чтобы умереть. Так обращаются с прокаженными. Таковы сумасшедшие. Я помню, когда я, еще юнцом, плавал на корабле, один из наших товарищей сошел с ума. Иногда на него находило бешенство, и мы боролись с ним, скручивая ему руки и причиняя ему боль, и крепко связывали его, чтобы он не мог причинить вреда себе или другим. И он, еще живой человек, для нас был уже мертв. Вы это понимаете? Он перестал быть одним из нас, подобным нам. Он стал чем-то другим. Вот именно - другим. И вот мы в работном доме, - мы, еще живущие на земле, - были другими. Вы не раз слыхали мою болтовню об адской поездке на баркасе. Но ад баркаса - приятное развлечение по сравнению с работным домом. Пища, грязь, оскорбления, побои - вся это скотская жизнь там!

Два года я проработал в прачечной лишь за полтора доллара в неделю. Представьте себе меня - меня, который сумел расплавить серебряную ложку своего наследства, и основательную серебряную ложку, представьте себе меня, мои старые, больные кости, мой несчастный желудок, который хорошо помнил пищу прежних лет, все еще изысканный вкус, не пресыщенный всеми изощрениями молодости, - говорю вам, баталер, представьте себе меня, который никогда не умел считать денег и щедро разбрасывал их налево и направо, сохраняющим, как скупец, в неприкосновенности эти полтора доллара, никогда не тратящим и пенса на табак, никогда не позволяя себе побаловать каким-нибудь лакомством мой желудок, страдающий от грубости и неудобоваримости жалкой пищи. Я таскал табак - скверный, дешевый табак у несчастных бедняков, стоящих на краю могилы. Да, и когда я как-то рано утром увидел, что мой сосед по койке, Сэмюэль Мерривэйл, ночью умер, то сначала обшарил карманы его ветхих штанов, чтобы найти полпачки табаку, - я знал, что это все его имущество, - и только тогда сообщил о его смерти.

О баталер, я так дрожал над своими долларами. Вы ведь понимаете? Я был узником, который крохотным стальным напильником выпиливает себе дорогу в жизнь, и я выпилил ее себе! - Торжество звучало в резком кудахтанье его голоса. - Баталер! Я выбрался на свет!

Дэг Доутри поднял свою бутылку и сказал серьезно и искренне:

- Честь и слава вам, сэр!

- Благодарю вас, сэр, вы все поняли, - со спокойным достоинством ответил на тост Бывший моряк, чокаясь стаканом о бутылку Доутри, и они выпили, глядя друг другу в глаза.

- Мне следовало получить сто пятьдесят шесть долларов, когда я покидал работный дом, - продолжал старик. - Но я потерял две недели из-за инфлюэнцы и одну неделю из-за скрытого плеврита. Таким образом, я вырвался из этого места живых мертвецов, имея всего сто пятьдесят один доллар и пятьдесят центов.

- Итак, сэр, - с искренним восхищением перебил его Доутри, - крошечный напильник превратился в лом, и с его помощью вы проломили себе вход в жизнь.

Изуродованное лицо и выцветшие глаза Чарльза Стоу Гринлифа засияли, когда он, подняв свой стакан, сказал:

- Ваше здоровье, баталер, вы все поняли! И это хорошо сказано. Я возвращался обратно в жизнь и должен был проломить себе ход. Эти жалкие крохи, собранные двухлетним каторжным трудом, были моим ломом. Подумайте только! В те дни, когда серебряная ложка еще не расплавилась, я не задумываясь ставил такие деньги на карту! Но, как вы уже сказали, я должен был вломиться в жизнь, и я поехал в Бостон. У вас прекрасная образная речь, баталер. Пью ваше здоровье!

Бутылка и стакан чокнулись снова, и каждый выпил, глядя другому в глаза, твердо зная, что его взгляд встречается со взглядом честного и понимающего человека.

- Но мой лом был весьма непрочен, баталер, и я не мог воспользоваться им как рычагом. Я занял комнату в небольшом, но приличном, устроенном на европейский лад отеле. Я, кажется, говорил уже, что это было в Бостоне. О, как бережно относился я к своему лому! Я ел ровно столько, чтобы душа не рассталась с телом. Но для других я заказывал дорогие, изысканные напитки - заказывал с видом богатого человека, что внушало доверие к моим рассказам. С моим вином они поглощали и мои стариковские бредни о "Ясном", о баркасе, о безвестных берегах и о сокровищах, зарытых в песке, - на семь футов в песке; это было литературно, это било на психологию: вино имело привкус соленого моря, смелых пиратских похождений и разграбления Испанского наследства.

Вы заметили самородок, что я ношу на часовой цепочке, баталер? В те времена я не мог еще раздобыть его, но зато я много говорил о золоте, о Калифорнии, о самородках, несметных сокровищах и золотых приисках. Это было очень романтично и красочно. Позднее, после моего первого путешествия, я уже был в состоянии приобрести себе самородок. Он оказался приманкой, на которую люди шли, как рыба. И, как рыба, они попадались на нее. Эти кольца - тоже приманка. Теперь вы таких не найдете. Как только я получил немного денег, я купил их. Возьмем этот самородок: рассказывая о сокровищах, зарытых нами в песок, я бессознательно играю этим брелоком. Вдруг он как бы пробуждает во мне новые воспоминания. Я начинаю говорить о баркасе, о нашей жажде и голоде и о третьем помощнике, красивом мальчике со щеками, не тронутыми бритвой, который пользовался этим самородком, как грузилом, когда мы пытались заняться ловлей рыбы.

Но вернемся к Бостону. Я рассказывал им бесконечные сказки, делая вид, что нахожусь под хмельком, - им, всем этим приятелям, этим безмозглым олухам, которых я в душе презирал. Но слова были услышаны, и в один прекрасный день ко мне явился какой-то юный репортер, чтобы проинтервьюировать меня относительно сокровища и судьбы "Ясного". Я был возмущен и рассержен… Тише, баталер, тише!.. Я торжествовал, отказавшись принять этого репортера, потому что прекрасно знал, что мои "приятели" снабдили его достаточным запасом подробностей!

И утренние газеты отвели моей истории целых два столбца с заманчивым заголовком. Ко мне стали являться разные посетители, и я хорошенько изучал их. Многие хотели пуститься на поиски сокровищ, не имея никаких средств. От таких я старался отделаться и продолжал выжидать капиталиста, сокращая расходы на еду, по мере того как таяли мои деньги.

А затем, наконец, явился он - мой юный, веселый доктор философии и очень богатый человек к тому же. Мое сердце взыграло, когда я его увидел. У меня оставалось всего двадцать восемь долларов, а потом мне предстояло выбирать между работным домом и смертью. Я твердо решил скорее умереть, чем вернуться в эту мрачную дыру, в компанию живых мертвецов. Но мне не пришлось ни возвращаться в богадельню, ни умирать… Кровь закипела в жилах юного доктора при мысли о Южных морях, его ноздри чувствовали дуновение напоенного цветами воздуха тех далеких стран, и перед глазами стояло прекрасное видение неба и облаков страны пассатов и муссонов, островов, поросших пальмовыми лесами, и коралловых рифов.

Он был юн и весел, как щенок, беззаботен и великодушно щедр, бесстрашен, как молодой львенок, гибок и прекрасен, как леопард. Быстро сменявшиеся фантазии и причуды как бы опьяняли его. Судите сами, баталер. Перед отплытием "Глостера", купленной доктором рыбачьей шхуны, похожей на яхту и более быстроходной, чем многие из них, он пригласил меня к себе для обсуждения своей личной экипировки. Мы просматривали его гардероб, когда он вдруг воскликнул:

- Интересно, как отнесется к моему продолжительному отсутствию моя леди? Как вы думаете? Может она ехать с нами?

Я не знал, что у него есть жена или дама сердца. На моем лице ясно были видны удивление и недоверие.

- Вот именно потому, что вы мне не верите, я возьму ее с собой! - безумно расхохотался он мне прямо в лицо. - Пойдемте, я познакомлю вас с ней!

Доктор привел меня прямо в свою спальню, подвел к кровати и, откинув одеяло, показал мне спящую все тем же сном, каким она спала тысячелетия, мумию хрупкой египетской девушки.

И она проделала с нами весь путь к Южным морям и обратно, и, даю вам слово, баталер, я сам полюбил эту очаровательную девушку.

Бывший моряк мечтательно поглядел в стакан, и Дэг Доутри воспользовался паузой для вопроса:

- А молодой доктор? Как он принял неудачу своей экспедиции за сокровищами?

Лицо Бывшего моряка просияло:

- Он похлопал меня по плечу и назвал очаровательным старым мошенником. Знаете, баталер, я полюбил этого молодца, как родного сына. Не снимая руки с моего плеча, он сказал, что еще с самого начала путешествия разгадал меня, и в жесте его руки было нечто большее, чем простая доброта. Смеясь и похлопывая меня по плечу, причем это служило выражением ласки, а не веселости, он указал мне на некоторые противоречия в моих рассказах (благодаря ему я потом исправил все, баталер, и хорошо исправил) и сказал, что путешествие было очень удачно и что он навеки останется моим должником.

Что мне было делать? Я открыл ему всю правду и даже назвал свое настоящее имя, которое скрыл, чтобы спасти его от позора.

Он положил мне руку на плечо и…

Внезапная хрипота помешала Бывшему моряку продолжать рассказ, и слезы показались на его щеках.

Дэг Доутри молча чокнулся с ним, и он, выпив глоток вина, опять взял себя в руки.

- Он сказал, что я должен поселиться у него, и по возвращении в Бостон привез меня прямо в свой большой одинокий дом. Он сказал также, что поговорит со своими адвокатами - эта мысль очень забавляла его - о том, чтобы усыновить меня вместе с Иштар. Иштар звали девушку - маленькую египетскую мумию.

Вот я вернулся к жизни, баталер, и должен был получить легальное, настоящее имя. Но жизнь - великая обманщица. Через восемнадцать часов мы нашли его мертвым в постели, рядом с египетской девушкой. Разрыв сердца или какого-нибудь кровеносного сосуда в мозгу - я так и не узнал. Я молил его родных похоронить их обоих вместе. Но это были сухие, холодные, новоанглийского покроя люди - все его тетки и кузины. Они передали мумию Иштар в музей, а мне в недельный срок велено было оставить дом. Я оставил его через час, и они перед моим уходом обыскали мой скудный багаж.

Я поехал в Нью-Йорк. Там я начал ту же игру, только у меня было больше денег, и я мог ее разыграть с большим форсом. То же самое повторилось в Новом Орлеане и в Гальвестоне. Затем я поехал в Калифорнию. Это мое пятое путешествие. Мне пришлось очень туго, пока удалось заинтересовать эту тройку. Пока они подписали наш договор, мои сбережения закончились. Они были невероятно скупы. Как, дать мне на руки аванс!? Самая мысль об этом им казалась нелепой. Я все же выждал время, представил им кругленький отельный счетец и, наконец, заказал прекрасный набор моих любимых напитков и сигар и послал им счет на шхуну. То-то было дело! Они долго бесились и чуть не рвали на себе волосы… и на мне тоже. Они решительно отказывались платить по счету. Тогда я сразу заболел. Я сказал им, что они действуют мне на нервы и я заболел. Чем больше они бесновались, тем хуже мне становилось. Тогда они уступили. Сразу же мне стало легче. И вот, наконец, мы здесь без воды и, очевидно, помчимся к Маркизским островам, чтобы наполнить наши бочки. Затем они вернутся обратно и снова будут отыскивать сокровища.

- Вы так думаете, сэр?

- Я припомню новые, еще более важные для меня данные, баталер, - улыбнулся Бывший моряк. - Без сомнения, они вернутся. О, я вижу их насквозь. Жалкие, тупые, жадные глупцы!

- Глупцы! Одни глупцы! Корабль глупцов! - торжествовал Дэг Доутри, повторяя то, что ему пришло в голову в трюме, когда, продолбив последнюю бочку, он прислушивался к журчанию убегающей пресной воды, радуясь открытию, что Бывший моряк ведет с ним одну игру.


ГЛАВА ХІV

На заре следующего дня утренняя вахта, обычно набиравшая запас воды для кухни и кают, обнаружила, что бочки пусты. Джексон так разволновался, что немедленно сообщил об этом капитану Доуну, и прошло едва несколько минут, как тот призвал Гримшоу и Нишиканту, чтобы сообщить им об этом несчастье.

Завтрак прошел в большом волнении. Трио искателей кладов бесновалось и скулило, а Бывший моряк и Дэг Доутри внутренне торжествовали. Особенно расстроился капитан Доун. Симон Нишиканта превзошел себя, описывая, каким негодяем был совершивший это злодеяние человек и каким жестоким карам его следовало подвергнуть. Гримшоу все время сжимал свои огромные кулаки, словно ему хотелось перервать чье-то горло.

- Помнится, это было в сорок седьмом - нет, сорок шестом - да, сорок шестом году, - бормотал Бывший моряк. - Мы попали в такое же и еще худшее положение. Дело происходило на баркасе, нас было шестнадцать человек. Мы держали курс на Глистер-риф. Он был так назван после того, как наша команда в одну из темных ночей открыла его и сложила на нем свои кости. Этот риф можно найти на морских картах адмиралтейства. Капитан Доун может подтвердить…

Никто не слушал его, кроме Дэга Доутри, который восхищался им, подавая горячие пирожки. Вдруг Симон Нишиканта сообразил, что старик мелет какую-то историю, и бешено зарычал:

- Замолчите наконец! Заткните пасть! Вы мне надоели с вашими вечными воспоминаниями!

Бывший моряк искренне удивился, точно упустил что-то в своем рассказе.

- Да нет же, уверяю вас, - продолжал он. - Это, верно, мой старый язык не то сболтнул. Это был не "Ясный", а бриг "Глистер". Разве я говорил "Ясный"? Нет, это был "Глистер", нарядный, маленький бриг, совсем игрушка. Он был подбит медью и напоминал очертаниями дельфина и так быстро шел, что, казалось, перегонял ветер. Клянусь вам, джентльмены, вахтенным не приходилось скучать за работой. Этим судном можно было управлять, как волчком. Я был судовым приказчиком. Мы отплыли из Нью-Йорка, направляясь, по-видимому, к северо-западным берегам, с запечатанным приказом.

- Ради самого Бога, замолчите! Вы меня с ума сведете вашей болтовней! - вскричал Нишиканта в нервном возбуждении. - Пожалейте меня, старик! Какое мне дело до вашего "Глистера" и до ваших запечатанных приказов!

- Запечатанные приказы, - сияя, продолжал Бывший моряк. - Запечатанные приказы - это магические слова. - Он точно смаковал их. - В те дни, джентльмены, корабли, отплывая из порта, получали запечатанные приказы. И в качестве судового приказчика я вложил свою долю в предприятие и, участвуя в прибылях, я командовал капитаном. Запечатанные приказы находились не у него, а у меня. Уверяю вас, что я и сам не знал, что в них написано. Только обогнув мыс Стифф и выплыв в Тихий океан, мы сломали печать и узнали о том, что цель нашего пути - земля Ван-Димена. В те времена остров назывался землей Ван-Димена…

Это был день открытий. Капитан Доун застал своего помощника тогда, когда тот при помощи подобранного ключа похищал из его стола записи о положении корабля. Произошла неприятная сцена, но за пределы вежливого разговора она не вышла, ибо финн имел фигуру столь внушительную, что особого желания померяться с ним силой у капитана Доуна не возникло, и он, характеризуя поведение помощника, ограничился повторением: "да, сэр", "нет, сэр" и "весьма сожалею, сэр!"

Однако самым важным было открытие Дэга Доутри, хотя он тогда еще не оценил всего его значения. Это случилось после того, как "Мэри Тернер" переменила курс и, подняв паруса, шла к Тайохаэ на Маркизские острова, как по секрету сообщил Доутри Бывший моряк. Доутри весело приступил к бритью, хотя его слегка смущало сомнение, найдется ли в таком заброшенном месте, как Тайохаэ, хорошее пиво.

Он намылил себе лицо и только собрался провести бритвой по щеке, как заметил темное пятно на лбу между бровями и выше. Окончив бритье, он дотронулся до этого пятна, недоумевая, как на таком месте мог появиться загар. Но он не почувствовал прикосновения своей руки - темное пятно словно онемело. "Чудеса", - подумал он, вытер лицо и сразу забыл об этом. Он не понял, каким зловещим было это пятно, и не знал, что косые глаза А Моя уже давно заметили его и изо дня в день с возрастающим ужасом следили за его увеличением.

Погоняемая попутным юго-восточным пассатом, "Мэри Тернер" шла в далекий путь, к Маркизским островам. На баке все были очень довольны. Команда, получавшая лишь матросское жалованье, радостно приветствовала эту стоянку у тропических островов. На корме трое искателей кладов были весьма расстроены, и Нишиканта открыто издевался над капитаном Доуном и выражал сомнение в том, что тот сумеет найти Маркизские острова. В носовой каюте царила всеобщая радость: Дэг Доутри радовался своему жалованью и ожидаемому возобновлению запаса пива; Квэк был счастлив счастьем своего хозяина; и А Мой радовался возможности бежать с этой шхуны и избавиться от неприятного соседства с двумя прокаженными.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 [ 8 ] 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.